— Возможно, — ответил Хофман. — Если я правильно тебя понял.

— Я говорю об обмане. Такия— единственный способ внедриться в сеть Сулеймана. Мы уже пытались, и ничего не вышло. Можем пытаться и дальше. Поставить шпиков у салафистских мечетей по всему миру и ждать, пока кто-нибудь клюнет на приманку. Это даже может сработать, со временем. Но времени у нас нет. Так что, если мы не можем завербовать реального агента, давайте изобразим все так, что он у нас уже есть. И будем работать с ним как с виртуальным агентом. Это не будет реальным внедрением в «Аль-Каеду», только виртуальным. А какая разница?Пусть у нас нет нужной карты, но мы делаем вид, что она у нас есть. Будем блефовать. Пусть он думает, что мы уже внедрились. Черт, если мы хотим, мы можем представить дело таким образом, что мы завербовали самого Сулеймана. Мы можем изобразить все, что угодно. Если мы сделаем это с нужной наглостью, оно сработает.

Хофман покачал головой и снова улыбнулся. Грозовая туча ушла.

— Знаешь, мне придется пересмотреть свое мнение о тебе. Я и не знал, насколько ты изворотлив. Это перемещает тебя в другую часть реестра в книжечке Эдди.

— Я в отчаянии, — ответил Феррис. — Как и вы.

— Факт. Так как нам приняться за все эти финты? Допустим, что меня это заинтересовало.

— Это то, о чем я думал, сидя в самолете. Я читал одну из этих книжек про дезинформацию, которую распространяла Британия во времена Второй мировой. Тогда им было необходимо переиграть немцев. Может, нам тоже можно поиграть в такие игры, подумал я.

— Хорошо, мистер Пибоди. А что за книжка?

— «Человек, которого никогда не было».

Хофман закрыл глаза и погрузился в мысли. И увидел сразу все. Мертвое тело, сфабрикованное послание, наслоения лжи. Потом он встал, пошел к книжному шкафу и достал оттуда зачитанный до дыр экземпляр той книги, о которой только что сказал Феррис.

— Операция «Мясорубка». Британцы так ее назвали, да? Должно быть, я старый и глупый, если я сам до этого не додумался.

— Всего лишь старый, — сказал Феррис.

— Знаешь, Феррис, ты мне нравишься. Ты сорванец. В самом деле.

— Спасибо.

— Чтобы правильно провернуть это, нам надо будет подключить тебя к другой сети. У меня есть люди, которые уже занимаются весьма необычными делами. Я пытался отправить тебя к ним после твоего ранения в Ираке, но ты не дал мне сделать этого. Но мы можем сделать это и сейчас, если ты хочешь поиграть по-настоящему. Но не соглашайся на это слишком быстро. Это не отдел подготовки тайных операций или какая-нибудь подобная чушь, о которой болтают на «Ферме». С этим ты согласен?

Феррис ответил, не раздумывая. Мы никогда не раздумываем, принимая решения, переворачивающие нашу жизнь.

— Мы должны добраться до Сулеймана. Это должно сработать.

—  Такия— повторил Хофман, не переставая радоваться ценности предложения, выдвинутого Феррисом. Он положил свою большую ладонь на предплечье своего младшего товарища. — Ты сказал это очень давно, Роджер. Это должно сработать. Нам нельзя проиграть. Если мы не развалим сеть Сулеймана, умрет еще очень много людей.

Отпустив руку Ферриса, он добавил, что в течение пары дней ему позвонит секретарь Хофмана и укажет время следующей встречи. Пока что ему надо отдать некоторые распоряжения и кое-что переделать, чтобы дать Феррису возможность подключиться к этой новой сети.

Вашингтон

В первую ночь после прилета в Вашингтон Феррис спал в отеле. Это была покосившаяся загородная гостиница неподалеку от Дюпон-серкл, которая напомнила ему те места, где он жил до того, как пошел на работу в ЦРУ. А еще ему надо было побыть одному. Не видеть никого знакомого. Особенно он не хотел встречаться с Гретхен, до тех пор пока не сформулирует то, что надо сказать ей. Она всегда находила способы разрушить его планы или просто проигнорировать их. На этот раз он хотел четко выдержать свой собственный курс. Он позвонил ей следующим утром, в шесть тридцать. В это время, как он знал, она как раз выходит из душа, перед тем как заняться макияжем.

— Хай, Гретхен.

— Роджер? — удивленно, но с радостью переспросила она.

— Я приехал домой, — сказал он.

— Еще нет. Ты определенно еще не дома. Дом — это я.А ты где-то еще. Где ты?

— В отеле.

— Ради бога, что ты там забыл?

— Объясню позже. Мы можем встретиться и поужинать?

— Что за нелепость, дорогой? Приезжай домой, в твою квартиру к твоей жене. Я сегодня работаю, но вернусь домой к семи. Ключи у тебя есть. Еще бы. Это же твой дом. Так что приходи. И отдохни. Силы тебе потребуются попозже.

Феррис хотел было предупредить, что его визит будет иметь совсем другой характер, но она столь спешила, готовясь к отъезду на работу, что уже повесила трубку, сказав напоследок, что любит его и насколькоона рада, что он вернулся. Всерьез. Сделать все по-простому не получится. Ему надо сказать ей все и сразу же убраться.

Квартира у них была в элитном доме в Калораме, неподалеку от Коннектикут-авеню. Это в стиле Гретхен. По соседству жили богатые люди, люди, разбогатевшие давно, имевшие вес в обществе. А Гретхен походила на еще одну их дочь. Она познакомилась с соседями, навещала их, когда они болели, привозила им мелкие сувениры из своих поездок. Она отделала квартиру с роскошью, а когда они стали жить вместе, она принялась таскать Ферриса по аукционам и антикварным магазинам, чтобы продолжать пополнение своей коллекции произведений изящного искусства. Когда они приглашали соседей на коктейль, мужчины сразу подмечали, что Феррис, видимо, хорошо обеспечивает семью. Даже не спрашивая об этом.

Гретхен была аристократом-самоучкой. Это нравилось соседям старшего поколения, — то, что эта хорошенькая молодая штучка старается войти в их круг. Ее отец был крепко стоящим на ногах человеком, он работал страховым агентом в Индиане, но даже в мыслях не мог себе представить, что его дочь войдет в этот салгрэйвский клуб. Ее старший брат остался жить в Индиане, он работал региональным представителем по продажам в «Джон Дир». Но такая жизнь была не для Гретхен. Она включила ракетный ускоритель в восемнадцать лет, полетев в сторону Колумбии и начав новую жизнь. Феррис с уважением относился к ее успехам, но более не желал жить с таким человеком.

Феррис поздоровался со швейцаром, который, судя по всему, удивился, увидев его. Сев в лифт, он поднялся на свой этаж и осторожно открыл дверь. В холле стоял новый письменный столик в античном стиле, вычурная французская штуковина с кривыми ножками, вряд ли хорошо подходящая для использования по прямому назначению. Внутри было убрано. Никаких следов той жизни, которую она вела здесь в его отсутствие. Он пошел в спальню. Фотографии в серебряных рамках на двух прикроватных столиках. Он поглядел на свою. Расхлябанный и неопределенный человек, такой, каким он был до свадьбы, когда работал журналистом. Пыли на рамке нет. Вытерла или просто только что достала из шкафа?

Вот что он заметил, войдя в квартиру, так это то, что признаки его жизни здесь куда-то подевались. Нет пива в холодильнике. Подписка на «Спортс иллюстрэйтед», видимо, закончилась. Его одежда убрана из гардероба, видимо, чтобы освободить место для ее одежды. Возможно, все окажется проще, чем он ожидал. По сути, он уже ушел отсюда.

Гретхен позвонила где-то полседьмого, только для того, чтобы сказать, что немного задержалась на работе и будет полвосьмого. Потом полвосьмого, сказав, что только что выехала. Она приехала домой без чего-то девять.

— Милый, я пришла, — сказала она, распахивая дверь, словно он никуда и не уезжал от нее. Потом извинилась за опоздание.

У генерального прокурора было срочное дело, которое надо было завершить сегодня, и смыться ей не удалось. Пыталась, но это было просто невозможно. Не то чтобы извинение, скорее констатация факта своего призвания.

Феррис внимательно посмотрел на нее. Она выглядела такой же, как прежде, даже еще лучше: обрамляющие ее лицо волосы были выкрашены в сверкающий черный цвет, как у итальянских кинозвезд. Крупная грудь — первое, что замечали в ней люди, как мужчины, так и женщины, — служила ей, по надобности, либо для соблазнения, либо для устрашения. Стильный костюм, шелковая блузка с достаточно низким вырезом, чтобы слегка показать ложбинку на груди.