— Спасибо, Лайл. Мне очень приятно находиться здесь. — Мистер Искренность.

Лайл сплел пальцы и подался ко мне, тем самым давая понять, что переходит к серьезной журналистской работе.

— Скажите нам, как человеку, работающему в одиночку, удалось раскрыть то, что за три месяца не смогло сделать все Полицейское управление Лос-Анджелеса?

— Я изучил один звонок на «горячую линию» в офисе Джонатана Грина. Если бы эту наводку получила полиция, она пришла бы к такому же результату, и, вероятно, гораздо быстрее.

— Мне кажется, вы излишне скромничаете, — добродушно усмехнулся Лайл. Усмешка тотчас же исчезла, и Лайл снова стал серьезным. Он даже поднял бровь, чтобы показать всем, какой он серьезный. — Скажите, это было опасно?

— Лайл, я просто встречаюсь с людьми и задаю вопросы. Это не опаснее, чем переходить через дорогу.

Снова усмехнувшись, Лайл повернулся к Марси Бернсайд.

— Знаешь, Марси, пожалуй, я еще ни разу не встречался с настоящим героем, который трубил бы о своих победах. А ты?

— И я тоже, Лайл, — ответила Марси Бернсайд. — У настоящих мужчин дела говорят сами за себя.

Лайл снова повернулся ко мне.

— Теодор Мартин с самого начала заявлял о своей невиновности. Теперь многие говорят, что ваша находка подтверждает правоту его слов.

— Это всего лишь еще один кусочек сложной мозаики.

Лайл снова наклонился ко мне. Очень серьезный, очень профессиональный.

— Сейчас многие также говорят, что Полицейское управление Лос-Анджелеса запороло это расследование и не желает признавать свою ошибку.

— Полицейское управление Лос-Анджелеса — лучшее во всей стране, Лайл.

Лайл кивнул с таким видом, словно я только что изложил ему единую теорию поля.

— Что ж, мы изучили вашепрошлое и выяснили, что у вас действительно прекрасная репутация, даже среди сотрудников Полицейского управления и офиса окружного прокурора.

— Отличные ребята. Они правда так сказали?

Лайл кивнул с серьезным видом.

— Корреспонденты Восьмого канала узнали, что это у вас не первое дело такого высокого уровня. Похоже, вам уже приходилось выполнять конфиденциальные поручения наших знаменитостей.

— Лайл, я никогда не обсуждаю своих клиентов. Именно поэтому такая работа и называется «конфиденциальной».

— Человек чести, — одобрительно прищурился Лайл и улыбнулся, словно желая меня приободрить. — Мы в основном видим частных детективов по телевизору и в кино, но мало кому удается встретиться с живым человеком. Скажите, ваша работа действительно такая увлекательная, какой кажется со стороны?

— Нет.

Лайл рассмеялся. Ему платят семьсот тысяч долларов в год за этот смех, и у меня мелькнула мысль, не репетирует ли он его.

— Похоже, вы к тому же и очень правдивый человек. А вам нравится, когда вас сравнивают с тем знаменитым вымышленным лос-анджелесским детективом Раймондом Марлоу?

— Филиппом Марлоу, — поправила Марси Бернсайд.

Похоже, Лайл смутился. Он недоуменно посмотрел на свою напарницу. Я решил, что она уже произнесла весь свой текст и Лайл не ожидал услышать от нее еще одну реплику.

— Что ты сказала, Марси?

— Писатель РаймондЧандлер создал образ ФилиппаМарлоу.

Лайл снова рассмеялся, но на сей раз смех его был натянутым. Наверное, нельзя поправлять ведущего в прямом эфире. Повернувшись к камере, Лайл сказал:

— Что ж, похоже, Лос-Анджелес обрел собственного Шерлока Хоумса, но, к сожалению, время этого сюжета подходит к концу. — Лайл Стодж пожал мне руку с таким видом, словно только что вручил «Почетную медаль Конгресса». — Мистер Коул, для меня было большой честью встретиться с вами. Примите мои поздравления, и благодарю за то, что уделили нам время.

— Спасибо, Лайл. Мы очень душевно побеседовали.

Режиссер выпуска поднял обе руки.

— Давайте рекламу. У нас все.

Лайл Стодж сверкнул глазами на Марси Бернсайд.

— Ах ты, мерзкая сучка! Никогда не смей выделывать со мной такие штучки в прямом эфире!

Но Марси Бернсайд еще раз показала ему средний палец:

— Его фамилия Холмс, болван. Шерлок Холмс. С буквой «л».

— А, ну да. Точно.

Отстегнув мне от воротника микрофон, Кара Сайкс проводила меня к выходу. Никто даже не посмотрел в мою сторону.

Мы прошли следом за Карой Сайкс обратно в вестибюль, вышли из здания и направились к машине. Люси крепко пожала мне руку.

— Это было почти так же здорово, как экскурсия по Беверли-Хиллз.

— Гм.

Отступив назад, Люси смерила меня взглядом. Затем склонила голову набок.

— У тебя все в порядке, Самец?

— Люси? — вместо ответа спросил я.

— Мм?

— Если Трули попросит меня дать еще одно интервью, я пристрелю его на месте. Ты будешь защищать меня в суде?

— О, дорогой, ты же прекрасно знаешь, что буду. Так что, если хочешь, убивай своего Трули на здоровье, — мило улыбнулась она.

— Спасибо, Люси.

В течение следующих двух дней Люси, Бен и я посетили «Диснейленд», Малибу и обсерваторию Гриффита. Мы посмотрели дом Рональда Колмана. Прошлись по магазинам Беверли-Хиллз. Ежедневно я дважды звонил Джонатану в офис, просил, чтобы меня соединили с Джонатаном или с Трули, но и тот и другой оставались недоступными. Мне говорили, что они заняты. На совещании. Никто мне не перезванивал.

К себе в контору я не заезжал из-за журналистов. Автоответчик переполнился просьбами дать интервью, и я стер их все без прослушивания. Недовольная дамочка, готовая провалиться, звонила еще дважды.

Секретарша Эллиота Трули позвонила, чтобы договориться еще о трех телевизионных интервью и двух выступлениях по местному радио. Она сказала, что для Джонатана это очень важно. Сказала, что «нам нужно озвучить свою позицию». Я спросил у нее о Притзике и Ричардсе. Сказал, что хочу быть в курсе происходящего. Секретарша пообещала поговорить с Джонатаном и перезвонить мне. Она не перезвонила.

В средствах массовой информации с возрастающей интенсивностью стали появляться рассуждения о том, насколько эффективно в Полицейском управлении Лос-Анджелеса проводится следствие. По утрам ветер пригонял со стороны океана сплошную пелену черных туч. К полудню солнце их выжигало, но далеко не всегда.

На третий день утром Питер Алан Нильсен забрал Бена на студию, на съемки своего нового фильма. Люси одевалась, собираясь отправиться на вторую встречу с адвокатами, и тут зазвонил телефон.

— Сегодня в десять утра мы встречаемся с Тедди Мартином в Центральной мужской тюрьме, — сказал Эллиот Трули. — Тедди хочет увидеться с вами, и Джонатан также был бы вам очень признателен, если бы вы туда приехали. Сможете?

— Трули, что, черт побери, происходит? — спросил я. — Почему никто не отвечает на мои звонки?

— Коул, вы не единственный частный сыщик, который на нас работает. Мы буквально потонули в делах. Джонатан трудится по шестнадцать часов в день.

— Я сыщик, и я занимаюсь сыском. Если вам больше не нужно, чтобы я продолжал этим заниматься, замечательно. — Я был раздражен и обижен. Мистер Зрелость.

— Послушайте, поговорите обо всем с Джонатаном, в тюрьме, — сказал Трули. — И еще одно. Сегодня вечером Джонатан устраивает у себя дома небольшой прием. Будут все, кто в этом деле помогал Тедди, кое-кто из журналистов. В общем, сами понимаете. Джонатан попросил меня пригласить вас лично. Если хотите, можете прийти со своей подругой.

Прикрыв трубку ладонью, я посмотрел на Люси. Люси, вся в «Гуччи», стояла на кухне, готовая ехать на работу, и ела персиковый йогурт.

— Не хочешь сегодня отправиться на вечеринку к Джонатану Грину?

Люси уставилась на меня, ложка застыла между баночкой и ее ртом.

— Ты серьезно?

— Трули только что пригласил нас.

Забыв про ложку, Люси покачала головой.

— У меня нет ничего, в чем можно было бы отправиться в гости к Джонатану Грину.

Я убрал ладонь с трубки:

— Сожалею, Трули. У нас ничего не получится.