— Послушайте, я понятия не имел, что Лестер — это Ланголье, до тех пор, пока не увидел в газете его фотографию, понимаете? — виновато пожал плечами Трули. — Как только я это понял, то обо всем сообщил Джонатану. Сегодня днем мы связались с окружной прокуратурой и подали заявление.

— Такое не зря называют «случайностью», — заметил Керрис.

— И никаких секретов? — спросил я.

— Я сожалею, что вы выпали из обоймы, — покачал головой Джонатан. — Такой процесс требует больших усилий.

— Как война в Персидском заливе.

— Совершенно верно. Здесь ни у кого нет никаких секретов.

— А как насчет лжи? — поинтересовался я. — Когда сегодня утром вы наехали на полицию, то уже прекрасно знали о том, что Притзика и Ричардса нет в живых.

Джонатан нахмурился так, словно я был ребенком, которого он раньше считал туповатым, но теперь находил упрямым.

— Я разочарован, Элвис. Определенно, вы не понимаете, что такое работа в команде или каковы мои обязанности в качестве защитника.

— Какая неблагодарность! Этот процесс сделал вас знаменитым, — покачал головой Трули.

— Неблагодарность? — переспросил я.

— Слово «придурок» тебе больше по душе? — спросил Керрис.

Я смерил его взглядом, и он отлепился от стены.

— Не надо, Стэн, — остановил его Джонатан.

— Керрис, в любое время, когда тебе будет угодно, я к твоим услугам, — усмехнулся я.

— Стэн, не надо, — повторил Джонатан.

Керрис снова прислонился к стене, но его пустые глаза по-прежнему не двигались. Чернокожий парень ухмылялся. Как и второй идиот.

Я повернулся к Джонатану Грину.

— Вы правы, Джонатан. Я не оценил ваших усилий. Я ухожу.

— Мне очень прискорбно это слышать, — сказал Джонатан, — однако в данных обстоятельствах я понимаю ваш шаг.

— Хотите, чтобы я его проводил к выходу? — предложил Керрис.

— Керрис, если ты пойдешь меня провожать, — сказал я, — ты не дойдешь до двери.

— О-о! — протянул Керрис.

Выйдя из кабинета, я хлопнул дверью и постоял в заполненной народом гостиной, дожидаясь, когда у меня нормализуется пульс и перестанет стучать в ушах. Здесь было так шумно, что никто не услышал хлопнувшей двери. Опять я остался в дураках. Я бродил минут двадцать, пока наконец не разыскал Люси и Трейси Маннос у бассейна. Уиллиса и второго типа нигде не было видно. Что было к лучшему для Уиллиса.

— Прошу прощения, — натянуто улыбаясь, сказал я. — Люси, будь добра, можно тебя на минутку?

Трейси Маннос вручила Люси свою визитную карточку.

— Я была очень рада познакомиться с вами, мисс Шенье. Позвоните мне как-нибудь.

Люси улыбнулась, и Трейси Маннос удалилась.

— Интересная женщина, — сказала Люси.

— Я рад, что ты хорошо провела время.

— В чем дело? — удивленно подняла на меня глаза Люси.

— Я больше не работаю на Большую Зеленую Адвокатскую Машину, так что, наверное, нам лучше уйти отсюда.

— Что произошло? — недоуменно уставилась на меня Люси.

— Я ушел.

Забрав машину, мы вернулись в Колдуотер-Каньон и поднялись в гору по Малхолланд.

— Извини, что все так получилось. Понимаю, ты так мечтала познакомиться с Джонатаном.

— Мне нет до него никакого дела. У тебя все в порядке?

Я рассказал Люси о Трули и Лестере. Рассказал о миссис Эрл и о том, как Джонатан сделал заведомо ложное заявление насчет Притзика и Ричардса.

— Ничего не понимаю, — закончил я. — Это же Джонатан Грин. Адвокат мирового уровня. Он не может не понимать, что делает.

— Вероятно, он выполняет свою работу, — посмотрела на меня Люси.

Я молча покачал головой.

— Ведь его работа в том и заключается, чтобы нападать на позиции обвинения. Так он бросает семена сомнения, — продолжила Люси.

— А что, его работа заключается в том, чтобы лгать?

— Нет. Ведь ты только предполагаешь, что это ложь. Здравомыслящие люди могут расходиться во мнении и по-разному интерпретировать одни и те же факты. Работа Джонатана как раз заключается в том, чтобы представить интерпретацию, выгодную для его клиента. Ничего другого от него и нельзя ожидать. — Люси произнесла это резко, с вызовом, словно мы с ней ссорились.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего.

— Ты злишься на меня за то, что нам пришлось уйти?

— Что ты ко мне пристал? Я же тебе сказала, что все в порядке.

— Замечательно.

— Замечательно.

Я включил радио, но, похоже, музыку не слушали ни я, ни Люси. Никто больше не произнес ни слова.

Черный «рейнджровер» Питера Алана Нильсена стоял напротив моего дома.

— Похоже, они уже вернулись, — заметил я.

Люси по-прежнему молчала.

Я поставил машину на стоянку, и мы вошли в дом. Питер и Бен сидели на диване и смотрели по видео «Столкновение миров». В воздухе пахло воздушной кукурузой.

— Прячь красоток, Бен! — заорал Питер. — К нам нагрянула полиция!

Питер любит выкрикивать подобные вещи.

— Привет, мама, — сказал Бен. — Знаешь, как было здорово на съемках у Питера!

— Малыш, ты расскажешь мне все завтра утром.

Люси быстро прошла через гостиную в свою комнату и закрыла за собой дверь. Бен и Питер вопросительно посмотрели на меня.

— Наверное, она устала, — пожал я плечами.

— Да-да, — поспешно подтвердил Питер. — Я так и понял по ее виду.

Бросив на него хмурый взгляд, я поднялся к себе в спальню.

Еще один веселый вечер в Городе мишурного блеска.

Где-то перед самым рассветом кошачий люк хлопнул, затем через несколько минут хлопнул опять. Пришел и снова ушел.

Когда небо на востоке окрасилось золотом и высокий стеклянный шпиль напротив наполнился расплавленной медью, я натянул шорты и бесшумно спустился по лестнице. Дверь в комнату для гостей была закрыта. Выйдя на террасу, я вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух и на глазах у внимательных воробьев, зябликов и двух пересмешников сделал двенадцать салютов солнцу из хатха-йоги. Каньон, неподвижный и притихший, только начинал заполняться светом. Я выполнил сто отжиманий и сто приседаний, наслаждаясь равномерным ритмом и ощущением чего-то совершенного, пришедшим вместе с физической нагрузкой и по′том.

Кот поднялся на террасу и наблюдал за мной из-за угла дома. Вид у него был недовольный.

Я выполнил более сложные упражнения, начав с половинной позы «саранчи», затем сделав «полную саранчу», «скорпион» и «фазан». Воздух прогрелся, и пот с меня лился рекой. Затем я увидел в стеклянных дверях Бена, задумчиво наблюдающего за мной.

— Ты сегодня встал рано, — заметил я.

Бен молча кивнул. Наверное, был расстроен по поводу вчерашнего вечера.

— Выходи сюда.

Бен вышел на террасу. Он был в мешковатых пижамных брюках и белой футболке. Увидев его, кот прижал уши и зарычал.

— Он меня не любит, — пробормотал Бен.

— Дело не в тебе. Он никого не любит.

— Тебя он любит.

— Точно. Он любит меня и Джо, очень любит, но всех остальных терпеть не может. Почему, я не знаю, — кивнул я.

Утробное ворчание переросло в боевой клич, и я начал опасаться, что кот набросится на Бена. Мне уже приходилось это видеть, зрелище было не для слабонервных.

— Ну-ка, прекрати, — сказал я. Громко.

Рычание стихло.

— Вот так-то оно лучше.

Уши кота оставались прижатыми, но, по крайней мере, он не ушел.

Бен прошел к перилам, с опаской поглядывая на кота, затем посмотрел на каньон. Опираясь на перила, он перевесился вниз.

— Ястребы, — произнес он.

Над каньоном кружили два краснохвостых сарыча.

— Это краснохвостые сарычи. У них гнездо в каньоне.

Бен оттолкнулся от перил.

— Кажется, ночью я слышал вой койотов. Это действительно были койоты?

— Ага. Семейство койотов живет у водохранилища.

Бен несколько раз оттолкнулся от перил, затем сместился пониже и оттолкнулся снова. Нервничает. Я понял, что он вышел не просто поглазеть на сарычей.