Остановившись, мы услышали, как он говорит журналистам:

— Я с самого начала был уверен в том, что Тедди невиновен, и вот пожалуйста, доказательства этого. В нашем сообществе Тедди уже много лет олицетворяет силы добра. Он столько раз помогал нам, и теперь пришел наш черед помочь ему. Не представляю, как окружной прокурор может поощрять эту вендетту.

В толпе сновали другие корреспонденты, берущие интервью у многочисленных сторонников Тедди Мартина.

Прихожая, просторная и длинная, выходила в огромный зал, который выплескивался на улицу через множество стеклянных дверей. Полы были выложены испанской плиткой, отделка была в стиле Дикого Запада, с обилием древесины ценных пород, книжных полок и написанных маслом картин с изображением пасущихся лошадей и коров. Над огромным камином висел подлинник кисти Рассела [36]. За стеклянными дверями находились бассейны, открытый и крытый, и теннисный корт. По периметру зала стояли с полдюжины охранников Керриса, старающихся не привлекать к себе внимание, однако это им не удавалось. Лужайка за домом зеленела пышными зарослями и была красиво подсвечена, в толпе бесшумно скользили официанты, предлагая гостям вино и закуски. Всего в доме и вокруг бассейнов собралось человек триста.

— Очень красиво, — вполголоса заметила Люси.

— Преступное ремесло приносит неплохие деньги, — кивнул я.

— А вот и Джонатан.

Грин стоял у камина, беседуя с двумя мужчинами в темных костюмах и серьезной женщиной лет шестидесяти. Один из мужчин был высокий, худой, с высоким лбом, выступающим кадыком и в круглых очках. Очень напряженный. Когда мы приблизились, он как раз говорил:

— В полиции Лос-Анджелеса царит оголтелый белый мужской расизм, который необходимо искоренить. Да-да, вырвать его с корнем.

— Уиллис, вы не совсем правы, — возразила серьезная женщина. — Анджела Росси — женщина.

Уиллис рубанул рукой воздух. Возбужденный.

— И, как женщина, вынуждена подчиняться царящему там белому мужскому расизму, который окружает ее со всех сторон. Как вы не понимаете?

— Однако в настоящий момент Полицейское управление Лос-Анджелеса больше чем на пятьдесят процентов состоит из женщин и представителей национальных меньшинств, и эта доля постоянно растет.

— Но растет ли она достаточно быстро, чтобы это могло нас спасти? — выпучил глаза Уиллис. — О господи, мы живем в самом настоящем полицейском государстве! Если такое произошло с Тедди, это может произойти с любым из нас!

Увидев меня, Джонатан протянул руку, радуясь возможности заткнуть Уиллиса.

— Хочу представить вам Элвиса Коула, важного члена нашей команды.

У Уиллиса радостно зажглись глаза. Он схватил меня за руку.

— Рад познакомиться с вами! Это ведь вы пригвоздили эту фашистскую суку.

Серьезная женщина сделала глубокий вздох, а Люси строго произнесла:

— Пожалуйста, впредь в моем присутствии не смейте употреблять это слово по отношению к особам женского пола.

— О, послушайте, я приношу свои извинения, — отступив назад, развел руками Уиллис. — Честное слово. Но эти копы просто оборзели, и я очень разочарован.

— Вы просто грубиян, — заметила серьезная женщина.

Джонатан представил нас своим собеседникам. Женщина оказалась Трейси Маннос, управляющим директором Восьмого канала. Уиллис работал в местном еженедельнике «Причуды Лос-Анджелеса».

Когда Джонатан закончил представлять меня, я представил ему Люси.

— Для меня большое счастье познакомиться с вами, мистер Грин, — сказала она.

Тепло улыбнувшись, Джонатан пожал ей руку.

— Пожалуйста, зовите меня Джонатаном. Насколько мне известно, вы юрист.

— Я занимаюсь гражданским правом, но мы черпаем вдохновение из ваших дел, — смущенно кивнула Люси. — Особенно из судебного дела Уильямса тысяча девятьсот семьдесят второго года.

Джонатан по-прежнему не выпускал ее руку.

— Какой у вас очаровательный акцент. Вы откуда? — похлопал он Люси по руке.

— Из Луизианы.

— Что ж, быть может, как-нибудь мы будем иметь удовольствие поработать вместе.

Джонатан снова похлопал ее по руке, а я сказал:

— Джонатан, мне хотелось бы с вами поговорить.

Не успел я закончить, как у Джонатана за спиной появился Керрис, который шепнул ему что-то на ухо. Смерив меня взглядом, Джонатан кивнул.

— Мне срочно надо переговорить с остальными. Почему бы вам не присоединиться?

Оставив Люси с Трейси Маннос, я прошел следом за Джонатаном через весь дом в кабинет размером с мою гостиную. Там уже были Эллиот Трули, тот из адвокатов помельче, что повыше ростом, и еще двое мужчин, которые показались мне смутно знакомыми. Одним из них был высокий крепкий афроамериканец. Как только Керрис закрыл за нами дверь, я сказал:

— Джонатан, я видел по телевизору заявление, которое вы сделали сегодня днем. Что произошло с Луизой Эрл?

— Простите, но я не понимаю, что вы имеете в виду, — развел руками Джонатан.

— Она полностью изменила свои показания. Когда я разговаривал с ней, у нее и в мыслях не было обвинять Росси.

— Должно быть, вы ее не так поняли, — заметил Керрис.

Он стоял за спиной Джонатана, прислонившись к стене. Сколько раз я видел Керриса, он всегда стоял, к чему-нибудь да прислонившись. Наверное, это очень утомительно — постоянно носить на себе такие здоровенные плечи, а еще оружие.

— Я пришел к выводу, что Росси чиста, но вот теперь вы на нее нападаете. Причем с ваших слов получается так, будто за всем этим стою я.

Какое-то время все молчали, затем Джонатан снова развел руками.

— Анджела Росси обнаружила орудие убийства, когда спустилась вниз по склону к трупу Сьюзен Мартин. Она спрятала его за пазухой, затем подбросила к дому Тедди, чтобы обвинить его в убийстве своей жены. Росси рассчитывала, что если она распутает такое громкое дело, ее карьера снова пойдет вверх. — Он улыбнулся. — Вот так просто.

Я обвел взглядом Трули, Керриса и двоих мужчин.

— Это же чушь.

Керрис скрестил руки на груди. У него были такие широкие плечи, что он напоминал сиамских близнецов, которых не удалось разъединить.

— А вам-то какое дело? Все считают вас героем.

— Что здесь происходит? — пристально посмотрел я на него.

Джонатан молча покачал головой.

— Как вам удалось заставить миссис Эрл изменить свои показания?

Джонатан улыбнулся так, как улыбается человек, который не может поверить своим ушам.

— Прошу прощения, вы обвиняете меня в том, что я надавил на свидетеля?

— Нам очень повезло, что я не поленился проверить твою работу, — вмешался Керрис. — Здесь все считают тебя крутой ищейкой, а на самом деле ты полное фуфло.

— Пожалуйста, Стэн, не нужно грубостей, — нахмурился Джонатан.

Пустые глаза Керриса по-прежнему оставались обращенными на меня.

— Он полное фуфло. Я провел с этой женщиной меньше пяти минут, и она раскололась, сказала мне, что ей страшно, что вот уже шесть лет, черт побери, она хочет, чтобы кто-нибудь ей помог, так как копы подставили ее сына, а ее запугали, заставив держать рот на замке.

Все стояли настолько неподвижно, что происходящее казалось живой картиной. На лице Эллиота Трули появилась глупая полуулыбка. Поймав на себе мой взгляд, он поспешно отвернулся.

— Джеймс Лестер — это подставное лицо, — заявил я.

— Неправда, — покачав головой, перебил меня Трули. — Я должен был все объяснить еще тогда, когда вы в тюрьме упомянули фамилию Ланголье, но я тогда не знал, как решит утрясти этот вопрос Джонатан.

Джонатан сверкнул на него глазами.

Достав из кармана листы факса, я швырнул их Джонатану.

— Никакого Джеймса Лестера не существует. На самом деле Джеймс Лестер — это уголовник-рецидивист по имени Стюарт Ланголье. И Трули был с ним знаком.

Джонатан даже не прикоснулся к факсу.

— Это моя вина. Вы привыкли работать с мелкими делами, а это дело крупное, и мне следовало приглашать вас на совещания и держать в курсе происходящего. Тогда у вас не возникло бы подозрения, что мы от вас что-то скрываем.