Тенсер закрыл глаза и открыл их снова, и тогда явилась Она. Ее присутствие заполнило собой маленький шатер подобно черному облаку копоти, и сразу сделалось трудно дышать.

— Ты недобросовестно относишься к своим обязанностям, — обратилась Хали к Нефу. Она говорила голосом Тенсера, но интонация была совсем другой, а акцент незнакомым. — Это тело покрыто пролежнями.

— Я немедленно исправлю оплошность, — пообещал Неф, облегченно вздохнув, — Я ходил по твоим делам, подыскивал для тебя подходящие образцы, в которые можно переселиться. — Он уже собирался закашляться, но передумал. Кашель раздражает Хали. — Я лелею надежду, что мы поговорим о моей награде.

Хали рассмеялась, и Нефу показалось, что она довольна, хотя утверждать этого он не мог. Ей подчинялись голос и глаза Тенсера, но не выражение лица, которое оставалось вялым и бессмысленным. Губы и язык слабо шевелились, произнося слова.

Хали хотела облечься в плоть и обрести достойное тело, а не жалкую пародию, какой являлся Тенсер Урсуул. Для этого требовалось выполнить три условия: разрушить заклинание Эзры, наложенное на Черный Курган, найти человека, который добровольно предоставит в распоряжение богини свое тело, и сплести заклинание, для которого нужна кровь Урсуула и объединенная в одно целое магическая сила двухсот вюрдмайстеров Нефа. В старые времена королям-богам удавалось выполнить два условия, но никто не сумел разрушить заклинание Эзры, так как он призвал на помощь Иурес, чтобы Хали не обрела плотскую оболочку в виде человеческого тела. Теперь Нефу по силам расплести заклинание Эзры, так как Иурес помнит все заклинания, которые он помог наложить.

— Скоро сюда явится король-бог Уонхоуп с намерением меня убить, — начал Неф. — Так вот, во-первых, я хочу, чтобы он не смог пользоваться виром, а во-вторых, хочу прожить еще сто лет.

— Невозможно, — откликнулась Хали.

— Ну тогда хотя бы пятьдесят или сорок, — настаивал Неф.

— Как только я облекусь в плоть, то смогу подарить тебе сотню лет, но не в моей власти лишить Дориана вира.

У Нефа екнуло сердце. Значит, Дориан и король-бог Уонхоуп — одно лицо? Из всех сыновей Гэрота Урсуула Нефу меньше всего хотелось встретиться со своим бывшим учеником.

— Я думал, ты властна над…

— Так и есть, — оборвала его Хали. — Вир — это паразиты на теле магии, большинство которых были уничтожены в древности. Ройгарису Урсуулу удалось захватить нескольких. Он по достоинству оценил вир, потому что на ранней стадии заражения паразиты пробивают новые каналы в талантехозяина, увеличивая его силу. Разумеется, они медленно пожирают сам талант,но Ройгарис рассчитывал вечно удерживать вир на первой, самой ранней стадии заражения. Он потерпел неудачу, пока на помощь не пришла я. Мы сумели замедлить процесс, однако остановить его полностью не удалось. Попробуй воспользоваться своим талантоми увидишь, что он превратился в бледную тень того, чем ты обладал в юности. Зато я научила Ройгариса кое-чему более важному. Вир подобен осиновой роще. Кажется, что каждое дерево живет само по себе, но они составляют единое целое. Если взять под контроль нужный элемент, можно управлять виром любого человека, зараженного паразитом такого же вида. И твой вир, и вир Дориана, Гэрота и всех халидорцев относится к одному штамму паразитов. Мы с Ройгарисом заключили грандиозную сделку: его семейство властвует над виром, а я — над хранилищем магии. Если нарушить клятву, погибнет и вир, и хранилище магии.

— Если я не помешаю Дориану отнять у меня вир, он меня убьет, — заявил Неф.

— Когда я обрету плоть, то сумею тебя защитить. Клянусь, твоя услуга не останется без награды, — пообещала Хали.

Нефа ее слова озадачили. Неужели Хали непременно нужно обрести плотскую оболочку, чтобы защитить его от простого смертного? Разве она не богиня? Или дело совсем в другом, и Хали незачем защищать Нефа, если он не поможет ей добиться желаемого? Неф задумался над тем, что Хали сделает с миром, если получит телесную оболочку. Возможно, она повергнет все в хаос лишь потому, что ненавидит жизнь, как и остальные пришельцы? Или ее жажда власти преследует иные цели? Неф старался общаться с ней как можно реже, но он не чувствовал в Хали той всепоглощающей злобы, которая исходит от всех пришельцев.

Сейчас очень важно принять правильное решение. Нефу хочется стать королем-богом, но у него нет желания управлять покойниками да горами пепла. Хотя может случиться так, что выбора не будет. Если он не даст Хали телесной оболочки, то непременно умрет, а если богиня ее получит, может погибнуть весь мир. В таком случае придется рискнуть миром.

— Я стар, — сдался Неф, — и у меня не осталось сил для подобных дел.

Рука Тенсера Урсуула поднялась вверх, как будто ее дернули за веревочку; кисть по-прежнему безвольно висела. Неф прикоснулся к протянутой руке, и в него полилась магия Хали, вселяя энергию и разжигая в груди холодное пламя. Когда магия угасла, он чувствовал себя как никогда сильным, а Иурес зафиксировал в подробностях, как Хали его исцелила и каким образом она черпала силу из хранилища магии. Этого вполне достаточно.

— Благодарю, Святая.

У Нефа оставалось всего несколько дней, чтобы разгадать, какую магию нужно применить, но, имея в руках Иурес, он способен низложить не только Дориана.

— Твои кандидатки идут сюда, — обратилась к нему Хали. — Введи их.

Неф вышел из шатра и подал знак стражникам. Рядом с ними стояли шесть молодых женщин, скованных одной цепью. Все они выглядели напуганными. Девушки, из числа которых Хали намеревалась выбрать для себя телесную оболочку, были крестьянками. В этой глуши люди Нефа не могли отыскать кого-нибудь более подходящего для этой роли. Неф ввел девушек в шатер. Они очень удивились, когда богиня предстала перед ними в образе слюнявого парня. Девушки, вероятно, рассчитывали увидеть чудовище с клыками и когтями. Пока они рассматривали Хали, Неф изучал их самих. Четверо из кандидаток были либо безобразными, либо обладали заурядной внешностью. Неф помнил, что Хали ненавидит уродство. Двух девушек можно назвать хорошенькими, но Неф рассмотрел, что одну из них успели изнасиловать, несмотря на строгий запрет. Кто-то поплатится за ослушание жизнью. Хали хочет, чтобы любое насилие над телесной оболочкой она осуществляла собственноручно. Вторая девушка и правда была прелестной, с большими карими глазами и сияющей кожей. Ее портили только шрамы на лице.

— Как тебя звать, дитя? — обратилась Хали к девушке со шрамами.

— Элена Кромуилл, госпожа.

— Ты хочешь жить вечно, Элена?

В глазах девушки горело такое страстное желание, что даже Неф, сам того не желая, ее пожалел.

— Больше всего на свете, — ответила Элена.

Фейр стоял у стола в тайной мастерской Эзры, расположенной под Черным Курганом. В руках он держал предназначенную для полировки ткань. Он не собирался полировать клинок, так как проделал это уже десятки раз, и теперь меч сверкает как солнце.

— Готово, — громко сказал Фейр. — Не хватает самой малости.

Он вынул меч, который ничем не отличался от Кьюр'келестоса. Ведь Фейр сам держал в руках настоящий Кьюр'келестос, любовался каждым завитком на рисунке, выбитом на митриле. На обеих сторонах клинка выгравированы головы двух драконов, которые смотрят на острие. По кьюрской мифологии, это драконы солнца и луны. У клинка всего одна слегка изогнутая режущая кромка, за счет чего увеличивается режущая поверхность. Утолщенный обух клинка делает его еще прочнее, а гибкий железный сердечник предохраняет от повреждения остро заточенную, хрупкую стальную режущую кромку. Меч представляет собой шедевр оружейного искусства. Изготовлен из митрила, и его почти невозможно сломать. Несмотря на невероятную прочность, рука практически не ощущает тяжести Кьюр'келестоса. Митрил сгибается и разгибается, как сталь, и на нем выгравирован тот же рисунок, что и на клинке Кьюр'келестоса. Разница между оригиналом и изготовленным Фейром двойником заключалась лишь в отсутствии «небесного огня». В случае опасности, а также под действием магии или в зависимости от настроения владельца драконы дышали пламенем, которое бежит к острию клинка.