Ты поворачиваешься и окидываешь взглядом кухню. Ты решаешь подстегнуть себя и до выхода на работу привести кухню в нормальный вид. Время на душ и одевание рассчитано до минуты, и ты знаешь, сколько этих самых минут ты можешь провести на кухне, чтобы успеть на свой поезд в метро. Ты хватаешь губку и открываешь кран, ожидая пока горячая вода станет действительно горячей. Ты невидящим взглядом смотришь на кухонный шкафчик перед твоим лицом, шкафчик, в котором ты держишь коробки с хлопьями, соль и перец, зубочистки и пузырек с экстрасильным тайленолом, и спрашиваешь себя, как так могло случиться, чтобы события одной-единственной ночи, пусть развратные или позорные (или просто разгульные), навсегда изменили жизни стольких людей. Ты не уверена насчет Артура, но точно знаешь, что ни ты, ни Роб уже никогда не будете такими, как прежде, даже если все утрясется и он все-таки вернется в школу. Одно-единственное действие может привести к тому, что жизнь сделает крутой поворот и ринется по самому неожиданному курсу. К таким последствиям может привести влюбленность. А еще безумная вечеринка. Ты просто диву даешься, как одно или другое событие способно навсегда изменить направление жизни отдельно взятого человека. И именно это знание, знание того, что это возможно, знание, которым ты раньше не обладала, а если и обладала, то не придавала ему значения, коренным образом изменило тебя и твоего сына.

Вода такая горячая, что обжигает твои пальцы. Ты наливаешь на губку жидкость для мытья посуды и пытаешься смыть с нее что-то черное и непонятное.

Он стоял, перебросив пальто через руку, и изучал стеклянную коробку, в которой жил все эти дни. У его ног примостился чемодан. За окнами шел снег, и зимний пейзаж подсвечивали уличные фонари, лампа на крыльце церкви через дорогу и маленькие квадратики светящихся окон соседних домов. Эта буколическая картина своим совершенством вызывала умиленные мысли о гармонии человека и матушки-природы. Он мог бы остаться хотя бы ради этого — ради того, чтобы просто сидеть и созерцать, представляя себе судьбы людей, на мгновение попадающих в конусы света и так же мгновенно исчезающих в темноте, но он вернулся со своей усеченной прогулки с твердым намерением покинуть это место. Он на минуту задержался у стойки регистрации и попросил подготовить его счет, немало удивив консьержа, ведь Майк едва успел забронировать номер еще на десять дней. Но Майк знал, что должен уехать. Он прибыл сюда, чтобы написать о событиях января 2006 года, но теперь преисполнился решимости выбросить свой тощий манускрипт, едва переступив порог комнаты. Однако затем он забеспокоился, что кто-то из обслуживающего персонала может достать его письмена из мусорной корзины и прочитать их. Поэтому он упаковал рукопись в чемодан, и ему показалось, что ее вес превышает вес остального содержимого чемодана.

Что он надеялся найти в этой комнате? Письмо аспирантки из Вермонтского университета пробудило в нем желание написать об этой скандальной истории. Неужели Майк рассчитывал получить искупление грехов, всего лишь изложив события в хронологическом порядке? Или он надеялся таким образом окунуться в прошлое, чтобы понять скрытый смысл всего, что произошло с ним? Результатом любовной связи Майка и Анны стали страшные вещи, исковеркавшие жизни многим людям. Если бы не их роман (или если бы Сайлас не застал их вместе, хотя Майк прекрасно понимал, что рано или поздно все тайное неизбежно стало бы явным), Сайлас не начал бы пить в то субботнее утро, во время матча он не бросил бы в Майка мяч и не пошел бы вечером к Джей Доту. Он провел бы этот вечер с Ноэль.

Однажды Майк сел и подсчитал потери. Один мальчик умер. Двух парней исключили. Их планы на поступление в колледж рухнули. Одной девушке эти события разбили сердце. Еще одна залегла на дно и, как он слышал, придумала себя заново или, во всяком случае, попыталась это сделать. Две семьи распались. Один брак потерял всякий смысл и содержание. Двух матерей эти события сделали несчастными. Одна мать оцепенела от горя. Один отец потерял не только сына, но и жену. Школа обрела дурную репутацию и бьется в предсмертной агонии. Город разделился на две части. Многие семьи перестали общаться. Некоторые уехали подальше от этого проклятого места. А что хорошего из этого вышло? Ну хоть что-нибудь? А другие студенты, которым в тот год было отказано в приеме в престижные колледжи лишь на том основании, что они окончили Академию Авери? Разумеется, прямо об этом никому не сказали, но Майк догадывался, что слово «Авери» в некоторых случаях сыграло роковую роль. Он также думал обо всех ребятах, учившихся в школе во время скандала, обо всех вопросах друзей и родителей, на которые им пришлось отвечать. Их дипломы в один миг стали второсортными. В полном объеме все потери подсчитать было просто невозможно, их перечень казался Майку бесконечным.

Майк плотно закрыл за собой дверь, спустился вниз и заплатил по счету. Он раздал все положенные чаевые и направился к своей машине, припаркованной позади отеля. Несмотря на усилия персонала гостиницы и городских властей, они не успевали избавляться от все падавшего и падавшего снега. Майк подумал, что он выбрал не лучший момент для путешествия в Нью-Йорк. «Что ж, попытка не пытка», — решил он. В крайнем случае, он всегда может остановиться в каком-нибудь мотеле и переждать, пока дороги очистят от снега. Но сейчас он был просто обязан покинуть этот туристический городок.

Он проехал по центральной улице поселка и остановился на перекрестке. Направо был Нью-Йорк. Левая дорога вела на север, по ней он мог углубиться в Вермонт. Он медлил, пока водитель остановившегося за ним грузовика не принялся сигналить. Майк этого не планировал и сам не понял, почему вдруг резко повернул налево.

Дороги тут же стали намного хуже. Здесь их чистили далеко не так старательно, как там, откуда он ехал. Да и движение было далеко не таким оживленным. Майк умел ездить по снегу, у него за плечами был многолетний опыт подобной езды. Специально для этого путешествия он поставил на колеса зимнюю резину. Ничего не случится, если он будет ехать медленно, а тормозить плавно. Если ему повезет, он догонит машину, посыпающую дорогу песком, и двинется за ней, держась на некотором расстоянии, разумеется. В этом случае дорога займет у него много времени, но времени ему хватало. Его единственным обязательством был рождественский обед, до которого оставалось еще почти две недели. Его бывший шурин Пол неожиданно оказался очень порядочным человеком. А недавно он намекнул, что у него есть для Майка работа. Он знал, что Майк великолепно умеет находить источники финансирования для чего бы то ни было, и намеревался использовать его в этом качестве. Он предложил обсудить их возможное сотрудничество после рождественского обеда. Майк не знал, хватит ли у него смелости спросить о Мэг. После развода с Мэг он несколько раз общался с Полом, но ни один из них ни разу не упомянул ее имя. Майк полагал, что Пол не хочет бередить эту рану, но ему казалось, что настало время поговорить о своей бывшей жене с ее братом. Он надеялся услышать от него, что она счастлива, пусть даже с другим мужчиной, пусть даже у них есть ребенок. Это хоть немного умерило бы его боль и чувство вины. Ведь он предал ее почти так же сильно, как Анну и ее семью. Как ни странно, Мэг так ничего и не стало известно о его романе с Анной. Во всяком случае, Майк считал, что не стало.

Когда Мэг узнала о том, что Майку предложили оставить пост директора школы в связи с его предполагаемой попыткой замять скандальную историю, она была возмущена и взбешена. Заявила, что он ее опозорил. (Он, кажется, забыл приплюсовать ее позор к перечню потерь.) Она покинула директорский дом спустя несколько часов после этого известия, не попрощавшись с ним и не сообщив о своих дальнейших планах. У Майка сложилось ощущение, что она уже давно собиралась сбежать и только выбирала подходящий момент, который удачно представился, одновременно обеспечив ее великолепным с точки зрения морали алиби. Майк даже не смог попросить ее остаться. Как бы то ни было, это избавило его от необходимости рассказывать ей об Анне, что привело бы к тому же результату, но очень обидело бы Мэг. (Майк сомневался, что это разбило бы ей сердце.) В итоге она сочла бы себя еще более униженной. Одним словом, это лишь увеличило бы количество сотворенного им зла.