Мои пальцы немеют, и мне трудно писать в этой тетрадке, в которой я так плохо конспектировал математику. Перелистывая первые страницы, я заметил, что был очень небрежен, но я не помню, о чем думал в те дни, когда должен был внимательно слушать учителя. Я даже не понимаю, что означают эти записи. Если бы мне пришлось писать тест по этому материалу, я бы все напутал.

Но если бы мне пришлось писать тест о тебе, я бы не сделал ни одной ошибки. Я совершенно точно знаю, как ты пахнешь, что ты любишь поцелуи в шею, хотя каждый раз, когда я это делаю, ты хохочешь. И я знаю, как тебе нравится заниматься любовью; я всегда думал, что нам еще очень многое предстоит выяснить, и мы сделаем это вместе. Даже если бы ты когда-нибудь согласилась поговорить со мной или посмотреть мне в глаза, ты ни за что, ни за что на свете не захотела бы заниматься со мной любовью, и это бы меня убило, поэтому лучше нам с тобой больше никогда не встречаться, но и это тоже, наверное, убьет меня.

Иногда я думаю о той девочке и о том, что она сейчас чувствует. Она не нравилась мне раньше, и она не нравится мне сейчас. Она очень испорченная, она была возбуждена и знала, как распалить нас, и я не понимаю, почему нам совершенно не было стыдно. Я не знаю, куда подевался наш стыд. Я думаю, что его забрал алкоголь. Наверное, в этом и заключается смысл употребления алкоголя — отнять у человека все его чувства, и мысли, и все его принципы, пока не останется одна физиология, которая возьмет верх над всем остальным. Но иногда я думаю о ней. Она такая юная. Неужели ей совсем не стыдно? Нет, этого не может быть. Возможно, она ничего не помнит, и я надеюсь, ради нее самой, что она ничего не помнит.

В среду, 25 января, мне и шерифу Бернарду Харрману позвонил отец студентки из Академии Авери.

По словам отца, его дочь сообщила ему, что в субботу вечером в общежитии Академии ее изнасиловали трое студентов.

Жертве в тот момент было четырнадцать лет, она училась в девятом классе Академии Авери.

Позже девушка назвала троих студентов, участвовавших в посягательстве на ее сексуальную неприкосновенность.

Мы с моим заместителем Харрманом немедленно выехали в Академию Авери, чтобы поговорить с директором школы Майклом Бордвином, выяснить, может ли он подтвердить полученную нами информацию, и узнать, где нам искать предполагаемую жертву и троих юношей, якобы совершивших на нее нападение.

Этими юношами оказались восемнадцатилетний Роберт Лейхт, восемнадцатилетний же Сайлас Квинни и девятнадцатилетний Джеймс Роублс.

Мне показалось, что выдвинутое обвинение очень взволновало мистера Бордвина. Он настаивал на том, чтобы вместе с нами отправиться на встречу с девушкой, обвинившей своих соучеников в изнасиловании.

Около двенадцати дня мы пришли в общежитие Апворт и обнаружили предполагаемую жертву в состоянии легкой истерики. Она безудержно рыдала, хотя упомянутое событие произошло четырьмя днями ранее.

В комнате, кроме нее, находилась ее соседка Лаура Стэнтон, четырнадцати лет.

Несмотря на свое состояние, предполагаемая жертва перестала плакать и сказала, что хочет сделать заявление.

Мистер Бордвин порекомендовал ей ничего нам пока не говорить и посоветоваться с адвокатом, прежде чем выдвигать какое-либо обвинение, но она ничего не хотела слушать.

Девушка сообщила, что в прошлую субботу, 21 января, несколько парней-старшеклассников привели ее в одну из комнат общежития Эверетт-холл. Там ее напоили алкоголем, приведя в состояние полной умственной и физической беспомощности. Затем ее вынудили заниматься оральным сексом с одним из парней, после чего другой парень изнасиловал ее вагинально. В комнате находился еще один парень, который совершал различные действия и также участвовал в инциденте.

Далее предполагаемая жертва заявила, что без ее ведома все события в комнате снимались на видеопленку четвертым парнем, имени которого она не знает.

Из ее слов также следовало, что ее родители уже выехали в Авери, к дочери.

Пока она делала все эти заявления, мистер Бордвин покинул комнату.

Мы сообщили предполагаемой жертве, что, учитывая выдвинутые ею обвинения, ей придется пройти медицинский осмотр.

Предполагаемая жертва отказывалась ехать к врачу, ссылаясь на то, что описанные ею события произошли четыре дня назад, и, следовательно, все признаки изнасилования давно исчезли. Мы уведомили ее о том, что таковы правила полицейского делопроизводства.

Мой заместитель вызвал карету «скорой помощи», чтобы доставить молодую женщину на осмотр в региональную больницу Западного Вермонта.

Девушка опять начала плакать и говорить, что хочет дождаться родителей. Мы сообщили ей, что в ее собственных интересах сотрудничать с полицией и что мы уведомим родителей о ее местонахождении.

Мы с моим заместителем и предполагаемой жертвой, а также ее соседкой по комнате дождались прибытия кареты «скорой помощи».

Затем мы с Харрманом вернулись в административное здание, намереваясь поговорить с Майклом Бордвином. Он пригласил нас в свой кабинет. На его столе лежали два листка разлинованной бумаги.

Мистер Бордвин сообщил нам, что это признания двух подозреваемых в изнасиловании студентов и что он еще утром заставил парней их написать. Выслушав снова рассказ жертвы, он решил передать эти признания полиции. Я изучил эти письменные признания и изъял их у директора школы. Они были подписаны Робертом Лейхтом и Джеймсом Роублсом. Когда я спросил о Сайласе Квинни, мистер Бордвин сказал, что его нигде не могут найти.

Мы направились в Эверетт-холл, где проживал Джеймс Роублс. Он спросил, в чем его обвиняют.

Мистер Роублс вел себя спокойно и несколько отстраненно. Я зачитал обвиняемому его права, а мой помощник надел на него наручники. Подозреваемого отвели в патрульную машину, которую мы оставили перед административным корпусом. Мистер Роублс не оказал нам ни малейшего сопротивления.

Затем мы с Харрманом отправились в мотель «Горный ландшафт». Менеджер сообщил нам, в какой комнате мы можем найти Роберта Лейхта. Мы постучали в дверь, которую открыла мать подозреваемого, а за ее спиной мы увидели сидящего на кровати Роберта Лейхта. Миссис Лейхт попыталась запереть дверь. Мистер Лейхт немедленно встал с кровати и отстранил свою мать от двери. Мы cooбщили ему, что он арестован по обвинению в посягательстве сексуальную неприкосновенность указанной молодой женщины. Мы зачитали Роберту Лейхту его права, вывели его из мотеля в наручниках и усадили в патрульную машину рядом с Джеймсом Роублсом. Ребята даже не посмотрели друг на друга.

Взяв их обоих под стражу, мы вернулись в полицейский участок, где имеется камера для арестантов. В ней на тот момент находился Джонни Бикс, арестованный утром того же дня за нарушение общественного порядка в нетрезвом виде.

Мистера Бикса пришлось освободить, поскольку в камере только одна комната.

После этого нами было принято решение, что Харрман останется в полицейском участке с подозреваемыми, а я отправлюсь на ферму Квинни, чтобы арестовать Сайласа Квинни.

Сайлас Квинни приходится мне племянником.

Харрман официально уведомил меня, что в мое отсутствие подозреваемые мистер Лейхт и мистер Роублс друг с другом не разговаривали.

Когда я приехал на ферму Квинни, я застал там Анну Квинни, только что вернувшуюся из магазина. Когда я сообщил ей о цели своего визита, это ее глубоко потрясло. Она заявила, что в последний раз видела сына за завтраком, около семи часов утра.

Миссис Квинни тут же взяла свой мобильный телефон и попыталась позвонить сыну. Сайлас Квинни на звонок не ответил.

Мне удалось взять с миссис Квинни обещание, что как только Сайлас вернется домой, она сама привезет его в полицейский участок.

Миссис Квинни заявила: она не верит в то, что ее сын способен не такие действие, все это какое-то недоразумение. Зная миссис Квинни, как человека слова, я покинул ее дом и вернулся в полицейский участок.