Она настолько погрузилась в размышления, что не заметила отряд драгун, скрытый белыми гроздьями цветов какого-то кустарника. Шведы наблюдали за приближением всадника, держа ружья в боевой готовности.

Сирин подъехала совсем близко к зарослям, когда внезапно перед ней на тропинку выскочил бородатый офицер и крикнул:

— Стоять! Брось оружие!

Сирин, разумеется, не поняла ни слова, но интонация, а главное — направленное на нее ружье говорили сами за себя. Она осадила апатичную лошадку и подняла руки, с иронией наблюдая, как швед с опаской оглядывается по сторонам, чтобы проверить, одна ли она. Драгуны вышли из убежища, только когда окончательно убедились, что русский и в самом деле ехал в одиночестве. Они смотрели на нее с недоверием, с каким удовольствием они попросту пальнули бы в этого неизвестно откуда взявшегося всадника, не задавая лишних вопросов.

Лейтенант в линялом голубом мундире и старых штанах желтой кожи догадывался, впрочем, что убийству русского начальство не слишком обрадуется.

— Ты кто и чего тут ищешь?

По выражению его лица Сирин догадалась о смысле вопроса.

— Владимир Сафронович Бутурлин, мне необходимо срочно поговорить с генералом Любекером, — ответила она по-русски и прибавила несколько слов, услышанных от Пааво.

Лейтенант сморщил нос, словно заслышав тяжелый запах скотного двора, а затем холодно рассмеялся.

— Господин желает поговорить с генералом? Почему не с королем? — спросил он на сильно ломаном русском.

Сирин вздохнула — то, что швед хоть немного понимает русский, облегчало задачу.

— Потому что ваш король со своим войском находится в Белороссии!

— А что тебе нужно от нашего генерала? — спросил лейтенант уже несколько мягче.

— Приветствовать его от имени нескольких друзей, чьи имена мне не хотелось бы сейчас называть. — Показать облегчение было бы ошибкой, но тем не менее первая схватка осталась за ней. Швед потерял уверенность в себе и не осмелился дальше задавать вопросы.

Вместо этого он обратился к одному из подчиненных:

— Андерс, прими командование! Мне нужно сопровождать этого русского в штаб.

Затем лейтенант повернул коня и подал русскому знак следовать за ним. Офицер так и не смог решить — пленника он везет или гостя. Проехав две версты, они достигли наконец колонн шведского войска, которые по-прежнему неуклонно продвигались вперед. Разве что расстояние между отдельными отрядами стало меньше, а фланги охраняли гренадеры с ружьями.

Все смотрели на Сирин с удивлением и страхом — можно подумать, она была из племени людоедов — и пропускали их.

Теперь они ехали вдоль марширующей колонны. Внезапно к ним подошел богато одетый мужчина в темно-синем кафтане, щегольски повязанном шейном платке и в огромной шляпе, украшенной разноцветными перьями. На сапогах, доходивших почти до бедер, побрякивали серебряные шпоры, а на широком кожаном поясе висел кинжал, рукоятка была сделана из слоновой кости и украшена драгоценными камнями, но самым приметным в его внешности были кольца, которые он носил, надевая прямо поверх перчаток. В первый момент Сирин подумала, что это и есть генерал, и внутренне подобралась.

Мужчина недовольно оглядел лейтенанта:

— Что случилось, Нильсон? Почему вы не на посту?

Тот отсалютовал:

— Разрешите доложить, господин майор. Я схватил русского.

Мужчина, казалось, только что заметил Сирин:

— А почему ты ведешь его сюда, а не отдашь палачу?

Нильсон покачал головой:

— Это офицер. Он хочет говорить с генералом.

Майор, казалось, заинтересовался:

— И что такому, как ты, нужно от генерала Любекера? — По-русски он говорил чуть лучше, чем лейтенант.

Сирин сбросила с себя страх, словно грязное платье, и чувствовала только взвинченность. Она посмотрела на майора равнодушно и спокойно, как на докучливого караульного:

— Передать ему поклон от пары его добрых друзей… и предупредить генерала.

— О каких друзьях идет речь? И от чего ты хочешь предостеречь генерала?

— Об этом я буду говорить только с ним лично. — На мгновение Сирин испугалась, что зашла чересчур далеко, и поняла, что успех дела сейчас балансирует на лезвии ножа. Недовольный майор, казалось, готов прямо сейчас отдать ее палачу. Но он хмуро высморкался и ткнул пальцем в лейтенанта:

— Ты можешь возвращаться, Нильсон! А ты, русский, спешивайся.

Майор окликнул солдата в грязнейших штанах и приказал ему взять лошадь.

— Да хранит тебя Бог… — сказал швед пленнику, — если ты приехал только для того, чтобы отнимать время у генерала.

Сирин глубоко вздохнула, надеясь, что ее вскоре проведут к Любекеру, тогда не придется иметь дела с другими высокопоставленными офицерами. Майор отвел ее к месту, где расположился на привал авангард шведского войска.

Было видно, что топкая почва с трудом выдерживает гати даже без людей — опорные бревна на глазах уходили все глубже. Несколько офицеров, словно на острове, сгрудились на пятачке твердой земли — их окружала охрана из солдат с ружьями на изготовку. Командиры жарко говорили о чем-то, по всей видимости, обсуждали, стоит ли обогнуть этот участок болота или все дело только в том, чтобы взять более длинные сваи. Одеты они были почти так же роскошно, как и майор, сопровождавший ее. Впрочем, генерала Сирин отличила тотчас же — по его манере держаться, но главным образом по подобострастным лицам стоявших поблизости.

Одет Любекер был не столь нарядно, как ее конвоир, но все же генерал был весьма элегантен и подтянут. Синий мундир сидел на нем как влитой, кожаные, отблескивавшие лаком черные сапоги доходили до колен, на голове у него красовалась черная широкополая шляпа, украшенная единственным пером, на шее генерал носил толстую цепь с медальоном, через грудь наискосок шла широкая желтая перевязь, а на кожаном поясе покачивался кинжал.

Когда майор подошел к нему, генерал рассерженно обернулся, видимо, речь действительно шла о чем-то важном:

— Что случилось, Бергквист?

Майор отдал честь и угрожающе поглядел на Сирин — выражение его лица не сулило гостю ничего хорошего, если окажется, что генерала потревожили зря.

— Позвольте доложить, господин генерал. Этого русского взяли в плен здесь недалеко, он настаивает на разговоре с вами.

Любекер казался удивленным, все же прапорщик был не тот чин, который мог настаивать на встрече с генералом.

— Кто ты такой и чего тебе надо? — спросил он Сирин по-русски, говорил генерал с сильным акцентом, но довольно уверенно.

— Меня зовут Владимир Сафронович Бутурлин. Мне поручили приветствовать вас от имени людей, которых я могу назвать только наедине, — ответила Сирин, стараясь говорить как можно спокойнее.

Любекер некоторое время стоял в нерешительности, потом кивнул:

— Заберите у него оружие и обыщите — нет ли где спрятанного кинжала, — приказал он Бергквисту. Тот подозвал двух солдат, они забрали саблю Сирин и обыскали ее. Рука одного из них скользнула прямо по ее туго перевязанной груди, но солдат ничего не заметил. Сирин призвала на помощь все самообладание, чтобы не выдать себя неуместным испугом. Солдаты отрапортовали Бергквисту что-то, что должно было, по-видимому, означать, что оружия не найдено.

— Хорошо. Иди за мной, — Любекер отошел на несколько шагов в сторону. — Теперь говори, зачем ты прибыл.

Сирин быстро перебрала в уме имена, которые называл Сергей:

— Я… должен… должен передать вам поклон от майора Лопухина и полковника Яковлева, ваших добрых друзей.

Имена эти ничего не говорили генералу, но ему было известно, что в России далеко не все согласны с идеями Петра, в том числе и некоторые военные. Кроме того, о роде Бутурлиных он был наслышан. Этот боярский род утверждал, что ведет свое происхождение от Владимира Мономаха, а через него — от Рюрика, а значит, вполне может соперничать в знатности с Романовыми. А предки нынешнего царя были одной из боковых ветвей династии Рюриковичей, да и это родство находилось под сомнением.