Вскоре Сергей теснее сблизился с другими офицерами, тоже ожидавшими своих подчиненных, а Ваня завел друзей среди унтер-офицеров. Сирин надеялась, что теперь-то она сможет побыть одна, но радость ее была недолгой. Теперь она была прапорщиком русской армии, а в скором будущем, полагали все, царь повысит звание до поручика. Молодые офицеры, заинтересовавшись странным татарином и прослышав о его подвигах, назойливо зазывали его в свой кружок.

Порой она сопровождала Сергея на офицерские попойки. Чаще всего путь их лежал в недостроенный дом одного боярина. Как и во многих домах Санкт-Петербурга, жилыми там были только несколько комнат. Семья боярина, несмотря на царский указ, отказалась покидать старое родовое гнездо, пока дом в Петербурге не будет полностью достроен. Младший же сын боярина, Степан Раскин, поручик и, как он выражался, мальчик на побегушках у Апраксина, облюбовал это жилище для встреч и дружеских попоек. Степан, которого приятели называли по созвучию имени и фамилии Стенькой Разиным, всегда всем был рад. Вот и на этот раз он встречал гостей еще на пороге, а слуга тем временем уже разливал по стаканам водку.

— Заходите, ребята, выпейте за здоровье моего старика. Папаша не желает, чтобы его запасы водки, вина и провизии попали в лапы шведов.

— Для этого им придется сначала захватить Санкт-Петербург, а этого мы не допустим, — отвечал Сергей, улыбаясь так, что шведам наверняка было бы не до смеха, имей они возможность это видеть.

Степан, как и другие, знал, что шведы снились Сергею почти каждую ночь.

— Ну тогда за нас, старый вояка! — Он сунул Сергею в руку стакан водки и чокнулся с ним. — И за ту трепку, которую мы зададим шведам!

— За победу! — Сергей выпил до дна и грохнул стакан о стену.

— За чью победу? За шведскую? — раздался голос Кирилина, он смотрел на Тарлова с неприкрытой насмешкой.

Царевич все еще оставался в Санкт-Петербурге, а потому офицеры его свиты считали должным появляться на любом вечере, происходило это, надо сказать, к немалой досаде всех остальных. Заносчивость Лопухина, Кирилина, Шишкина и других гвардейцев и их злые, непатриотичные высказывания отравляли атмосферу любой дружеской компании.

Сергей невольно потянулся к сабле — ему захотелось проучить наконец дерзкого капитана. Кирилин тотчас принял оборонительную стойку. Еще немного — и ссора переросла бы в драку. Степан, мигом сообразивший, куда клонится дело, попытался примирить забияк:

— Мы пьем за нашу победу, Олег Федорович! А за свою пусть шведы пьют сами.

Одобрительные смешки показали, что присутствующие — на его стороне. Кирилин, которому Горовцев перед отъездом велел вести себя тише воды ниже травы, тоже попытался улыбнуться:

— Что ж, выпьем за нашу победу!

Тарлов подозревал, что под словом «нашу» капитан имел в виду совсем не то, что их гостеприимный хозяин, но он не мог даже предположить, насколько высоко взлетал тот в своих мечтах. А Кирилин уже воображал на троне царевича Алексея и себя рядом, в качестве генерала и ближайшего советника.

Сергей неохотно убрал руку с эфеса и пожал плечами. Он понимал, что Кирилин насмехается и над ним, и над Раскиным, но затеять дуэль не мог — это означало бы пренебречь царским приказом. По его мнению, Кирилин, несомненно, заслуживал хорошей взбучки, но цена своеволия была слишком велика. Мысль быть заключенным в один из равелинов [7]Петропавловской крепости его вовсе не прельщала. Его товарищи будут сражаться со шведами, а он, в лучшем случае, узнает об этом от надзирателей.

— За победу нашего светлейшего царя! — поднял он ответный тост и осушил стакан одним глотком, при этом не переставая украдкой наблюдать за Кирилиным. Тот повторил здравицу с ехидной усмешкой и, выпив, махнул рукой в сторону Бахадура:

— Татарин-то, как я посмотрю, не желает выпить за великого Петра. Неужели мы так и закроем на это глаза? — Он с вызовом глянул на офицеров, стоявших вокруг.

Шишкин, его приятель, немедленно покачал головой:

— Господи, нет, конечно! Это оскорбление не только царя, но и всей русской армии.

Кирилин довольно оскалился, как хищник, почуявший добычу:

— Что ж, татарин, придется тебе выпить. Иначе клянусь — на рассвете я раскрою тебе череп.

Сирин сжала кулаки. По лицу Кирилина было видно — он не шутит.

Тарлов, стоявший рядом, тихо выругался и пожалел, что не может тотчас же проткнуть этого надутого индюка:

— До сих пор я полагал, что в Преображенском полку служат храбрые воины, но, должно быть, заблуждался. Только трус способен вызвать на дуэль подростка!

На какое-то мгновение показалось, что Кирилин не оставит вызывающие слова Сергея без ответа, но тут гвардеец неожиданно расхохотался и хлопнул Тарлова по плечу:

— Да, мальчик, вижу, для тебя не просто подчиненный. Не спорю, он весьма недурен, но меня лично сочная бабенка прельщает куда больше, чем костлявая задница этого парня.

Оскорбление достигло цели, а раздавшиеся смешки усугубили дело. Сергей стоял бледный как смерть, пытаясь задушить в себе желание выхватить саблю и прикончить подлеца на месте.

Кирилин откровенно забавлялся происходящим. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Да что там! Парню и нужно-то всего — выпить стаканчик за нашего светлейшего царя, вот и все, Сергей Васильевич. Это не так уж и трудно!

— И еще один за нашу славную армию! — смеясь, добавил Шишкин.

Сирин видела, с каким любопытством смотрят на нее окружающие, и понимала, что еще чуть-чуть — и крови не избежать. Если завяжется драка, в стороне она не останется, а значит, после наверняка будет брошена в тюрьму, тогда ей не миновать разоблачения и позорной смерти.

— Дружище, выпей хоть стаканчик, чтобы только не ссориться, — тихо прошептал Бахадуру Семен Тиренко, один из друзей Раскина.

Сирин передернуло от одной мысли — и не столько оттого, что она боялась нарушить запрет Аллаха, сколько потому, что она уже повидала немало пьяных и понимала, что ей будет достаточно одной рюмки.

По лицу Кирилина было видно, что он не успокоится, пока не напоит ее допьяна или не вызовет на дуэль. Она спрашивала себя, что имеет против нее этот человек, но потом поняла, что главная его мишень — Тарлов. Он был, казалось, убежден, что между ними существует постыдная связь. Сирин постаралась сдержать улыбку. Если бы Сергей и впрямь заинтересовался ею в определённом смысле, как подозревал Кирилин, он уже разоблачил бы ее. Но он был так же слеп, как и другие, — смотрел только на оболочку, не подозревая, что под ней скрывается. Однако сейчас все это не могло ей помочь. Предстояло либо сразиться с Кирилиным и, скорее всего, погибнуть, либо прогневить Аллаха. И она сделала выбор, стыдясь в душе, что так жадно цепляется за жизнь.

По улыбке Сирин не было заметно, сколько сил стоило ей взять стакан с водкой и поднять его «за царя Петра Алексеевича и его славную армию». Затем она глубоко вдохнула и проглотила жидкость, так же точно, как делал это Сергей и другие русские, у нее немедленно перехватило дыхание. Рот и гортань горели, словно она проглотила адское пламя, а желудок словно взорвался, она испуганно хватала ртом воздух, а окружающие в это время хохотали. Не смеялся только Сергей, хотя губы его и подергивались, изгибаясь в улыбку. Думая, что Бахадур поперхнулся, он хлопнул татарина по спине.

— Между первой и второй перерывчик небольшой! — крикнул Шишкин. Выхватив у Сирин стакан, он наполнил его и снова сунул ей с требованием выпить. Сирин была так потрясена действием напитка, что не смогла сопротивляться, и вот адский огонь вспыхнул у нее внутри еще раз.

— Ты пьешь, как женщина! — усмехнулся Кирилин. — Твои товарищи — те из другого теста. Вот Ильгур, выпивает целую бутылку, а после этого из лука попадает с пятнадцати шагов оленю в сердце. Эй, ребята, вот что я вам скажу! Этот Бахадур — просто переодетая баба!

В словах его не было ни умысла, ни подозрения, но Сирин они потрясли до глубины души.