— Анализы, проведенные «Катастрофой», дали положительные результаты, — возражает Джек. — И Ники Вэйл по уши в долгах.

И он рассказывает Билли о похоронах.

И историю, которую поведала ему Летти.

Выслушав все это, Билли заключает:

— Сплетни!

— Чего ты хочешь? — возражает Джек. — Показаний самой Памелы Вэйл?

— Не помешало бы.

Потом Билли говорит:

— Может быть, у тебя в загашнике и имеется поджоговый характер возгорания, а также и мотив, но вот, мать ее, возможности ты не имеешь. Вэйл был дома и стерег сон своих детишек.

— Его мать врет, — говорит Джек. — А может быть, он кого-то нанял.

— Докажи, — говорит Билли.

— Для этого мне нужно некоторое время, — говорит Джек.

— Не знаю, есть ли оно у тебя, — говорит Билли.

— В каком смысле? — спрашивает Джек.

— Они хотят, чтобы я снял тебя с этого дела, Джек.

— Кто это «они»?

— «Они» — значит «все», — говорит Билли. — Агентство, Отдел андеррайтинга, шерифская служба — не знаю, кто там еще, мать их… Может быть, есть еще кто-то, кого ты успел разозлить, а, Джек?

— Больше некого, но все впереди. День еще долгий.

— Хорошо бы продержаться, Джек.

— Неужели ты хочешь мне сказать, Билли, что они желают заставить нас платить по этому чертову требованию? — вопит Джек.

— Конечно, желают! — вопит в ответ Билли. — Чего ж еще им желать, как ты думаешь? Заполучили в клиенты миллионера с грудой лакомых страховок — такую груду и верблюду на своем горбу не унести. Да этот парень может и в администрации президента задать шороху, если ему в голову взбредет! Не удивлюсь, что следующий звонок мне будет уже оттуда. Агентство узнает, что они в заднице! Отдел андеррайтинга узнает, что они в заднице! Как ты думаешь, очень им захочется тащиться в суд? Думаешь, нужна им эта заваруха? Когда все можно тихо-мирно свести к зеленой припарке?

Зеленая припарка — еще одно «словечко» Билли. Так он окрестил выплату по сомнительной претензии.

— Что, разве зеленая припарка может воскресить Памелу Вэйл?

— Мать твою, Джек, — говорит Билли, — это не твоя забота. Пускай за это копы отвечают.

— Они не желают вновь открывать дело.

Билли постукивает Джека по лбу:

— Приве-ет! Утро доброе! Тебе это ничего не говорит, а?

— Говорит, что они не делают свою работу как следует.

— А ты делаешь, да? — возмущается Билли. — Джек Уэйд всегда прав. Все кругом — дерьмо. Только он один делает все как надо. А что из этого выйдет для других — ему наплевать! Да повзрослей ты, наконец! Нельзя же вечно разыгрывать из себя одинокого ковбоя, скачущего на закат по волнам на этой своей доске!

— Ну что я должен сказать тебе на это, Билли?

Потому что это правда.

Джек стоит, и ветер дует ему в лицо, забивая нос и глаза серо-зеленой пылью, летящей с автострады 405.

— Ты о претензии думай, — говорит Билли. — Твое дело — это претензия.

— Но она необоснованна.

— Докажи.

— Для этого мне нужно время.

— Нет у тебя времени!

Два старых друга стоят на искусственно созданном пятачке, имитирующем пустынный ландшафт, и кричат друг на друга. Потом одумываются. Билли садится.

Говорит:

— Черт.

— Прости, Билли, — говорит Джек, — можешь оказать мне здесь поддержку?

Билли отдувается и говорит:

— Ага. На некоторое время. Но только на некоторое, Джек. Потому что, говорю тебе, с меня три шкуры сдирают.

— Спасибо, Билли.

— Больше никогда не разговаривай с клиентами в таком тоне, — говорит Билли. — И продолжай работать над претензией.

Еще одна страшилка — это быть обвиненным в недобросовестности. Согласно правилам, над претензией следует продолжать работать в течение всего времени, пока расследуется ее обоснованность. Смысл этого правила в том, что, если работа над претензией будет прекращена, а по рассмотрении она все же будет удовлетворена, выплата застрахованному поступит с необоснованной задержкой.

— Ты прав, — говорит Джек. — Я начинаю оценку ущерба.

То есть он займется сначала «общим охватом» — решит, чему именно был нанесен ущерб, а что утрачено полностью, а затем произведет «итоговый подсчет» — приплюсовывая сумму к сумме, определит, на сколько потянет возмещение и ремонт.

Точно так же он бы вел себя, если бы признал претензию обоснованной.

— Да, делай, что, мать твою, положено, — говорит Билли.

— Если я соберу достаточно доказательств, — говорит Джек, — я все-таки откажу в выплате.

— Твое дело, — говорит Билли. — Но чтоб все было как положено.

Билли крепко надеется, что так все и выйдет.

Джек терпеть не может гольф. Но старые поля для гольфа — это как раз то место, где следует искать страхового агента. С учетом времени суток, конечно. Между семью и одиннадцатью утра надо рыскать по полям для гольфа. Во время ланча заглянуть в загородный клуб. В послеобеденное время — вновь наведаться на поля для гольфа, а ближе к вечеру — вообще прекратить поиски, если не собираешься выступать свидетелем в бракоразводном процессе.

Джеку надо выиграть время.

Роджера Хэзлитта он находит на семнадцатой лунке.

В компании двух юристов и застройщика.

Да, продавая мелкие страховые полисы маме с папой, миллионером ты не станешь. Чтобы зарабатывать миллионы на страховках, надо страховать кондоминиумы, закрытые поселки и внезапно разбогатевших выскочек типа Ники Вэйла.

О котором Джеку и не терпится завести беседу.

Роджер Хэзлитт, однако, не проявляет тут особого энтузиазма.

Продав кучу страховок на дом и имущество, которые потом сгорают вместе с женой домовладельца, ты перекрываешь положенный тебе процент убытков на год вперед. Но платишь ты потом не из своего кармана, то есть в карман непосредственно Роджера никто не лезет, а, войдя по итогам года в число сорока агентов с лучшим коэффициентом убыточности, удостаиваешься от директоров компании поездки вместе с женой в Рим, или на Гавайи, или в Париж, или еще куда-нибудь, и Роджеру вовсе не хочется терять такую поездку.

И он вовсе не рад встрече с Джеком Уэйдом, шагающим к нему сейчас по лужайке в своем дешевом синем блейзере, брюках хаки, белой рубашке и галстуке, потому что два юриста и застройщик возводят сейчас в Лагуна-Нигель комплекс кондоминиумов, и, по расчетам Роджера, все, что ему сейчас требуется для продажи полиса и получения десяти процентов комиссионных, — это одолеть восемнадцать лунок и загнать мяч в последнюю.

Но он широко улыбается, тискает руку Джека и говорит:

— Познакомьтесь, ребята, это Джек Уэйд, лучший аджастер во всем подлунном мире. И это, ей-богу, не пустые слова.

Джек думает, что это как раз пустые слова и есть, но тем не менее улыбается и пожимает руки, в то время как этот мерзавец Роджер Хэзлитт продолжает:

— Если, не приведи бог, что-нибудь стрясется с вашими домами, тьфу-тьфу, не сглазить, но если все-таки стрясется, знайте, что имеет смысл вызвать персонально Джека, и все будет тип-топ. Правда, Джек?

Джек чувствует себя полным дерьмом, но подтверждает:

— Уж будьте уверены.

— Ты не захватил клюшек, Джек?

«Я вкалываю как черт, мне не до баловства», — хочется сказать Джеку, но говорит он только:

— Можно тебя на пару слов, Роджер?

— Мы вот как сделаем, — говорит Роджер. — Сейчас я пульну, и пока они будут искать свои мячи, мы поболтаем, ладно?

— Идет.

— Вот и хорошо.

Роджер делает отличный замах, что неудивительно, так как тренируется он семь дней в неделю, а вдобавок берет еще уроки у профессионального игрока, так что он бьет, после чего отводит Джека в сторону.

— Мне еще надо проиграть пять сотен этим недоумкам, — говорит он, — что впоследствии выльется в пару тысяч комиссионных от их страховой премии, так что давай покороче, Джек. Как это тебя сюда занесло? На работе не мог ко мне зайти?

— Там тебя не застанешь.

— Ну а что, к девкам со своей проблемой ты обратиться не мог?