— Прости, Сет, — нарушила молчание Карен, — мне очень жаль.

— Не извиняйся, Карен, — сказал Риджуэй, — это я должен просить прощения. Я попробую успеть.

Разговор был окончен.

— Боюсь, у нас очень мало времени, — сказал Сет. — Мне нужно одеться и успеть на лекцию. — Он взглянул на свои записи, лежащие на столе около Ребекки. Та тоже посмотрела на них, но тут же перевела взгляд обратно на Риджуэя:

— Но…

— Расскажете мне все, пока я буду одеваться, — сказал Сет и зашел за перегородку, — я оставлю дверь открытой и буду вас прекрасно слышать. — Но, прежде чем он успел скрыться, неожиданно сильные руки придержали его за локоть.

— Мистер Риджуэй, я проделала долгий путь, чтобы встретиться с вами, — сказала Ребекка. — Не стоит от меня отмахиваться. — Сет обернулся. — Вы должны отдать это мне, — почти прокричала женщина, сложив ладони, как при молитве. — Прошу вас, отдайте. Вас ждет очень достойная компенсация.

Риджуэй отпрянул, обескураженный ее неожиданным напором.

— Вот… — Она достала из кармана пальто пачку банкнот, еще в упаковке, и стала совать ее Риджуэю. Он заметил, что купюры — тысячедолларовые. Не удивительно, что она ездит с таким шофером. На памяти Риджуэя пачками тысячедолларовых купюр размахивали только колумбийские наркодилеры. — Ну же, — не унималась она, потрясая перед ним долларами, — это честные деньги от хороших людей… и будет еще. — В доказательство она достала из другого кармана еще пачку. Потом подошла к нему и положила ее в карман его халата, прямо поверх револьвера. — Возьмите. Вам нужно лишь отдать мне все — и остальное тоже ваше.

Риджуэй медленно вытащил деньги и прикинул, сколько же их там: по крайней мере, пятьдесят купюр. Он посмотрел на Ребекку и положил деньги обратно в карман халата. Учитывая другую пачку у нее в руках, получалось, что она заявилась к нему на лодку, имея с собой около сотни кусков наличкой.

— Мисс Уэйнсток, — осторожно начал Риджуэй, — а чего вы, собственно, от меня хотите?

— Прошу вас, оставьте эти игры, — сказала Ребекка, — она должна была все от него получить.

— Она?

— Ваша жена.

— Моя жена? Что с ней? О чем вы вообще говорите? — Риджуэй сорвался на крик. — Что, черт возьми, с моей женой? Где она? — Он сгреб ее за лацканы пальто так, что ее ноги оторвались от пола. — Где она? Отвечайте, или я вас тут расчленю нахер.

— Прошу вас, прекратите! — От боли она закричала, когда Риджуэй затряс ее. — Постойте, я… мы… мы пытались остановить их. Перестаньте, мистер Риджуэй.

Сет усадил ее на диванчик. Господи, что с ним? Голова раскалывалась на части. Он энергично помассировал лицо, на секунду спрятав его в ладонях. Все это безумие вокруг зацепило и его. Он перевел взгляд на женщину, с которой только что так некрасиво обошелся. Надо держать себя в руках.

Ребекка осторожно посмотрела на него снизу вверх и нервно огладила волосы.

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — сказал Риджуэй. — Простите, но мне показалось…

— Забудьте. Это сводит людей с ума уже не первое столетие, — произнесла Ребекка неестественно спокойным голосом. — Важно помнить то, мистер Риджуэй, что мы готовы хорошо заплатить вам за картину.

— Не знаю я ничего о картинах, — сказал Сет, — и мне плевать на деньги. Я хочу, чтобы мне вернули Зою.

— Разумеется, и если вы пойдете нам навстречу, думаю, мы могли бы ее отыскать.

— Она жива?

— Я этого не говорила. Я сказала — мы постараемся вам помочь ее отыскать. Нельзя сказать наверняка, что эти безумцы могли с нею сделать. Но я подозреваю, что жива, поскольку она знает, что было с другой стороны картины, а они — нет.

— Картины? — Риджуэй взял кофе и сел за стол напротив нее. — Не понимаю. О какой картине идет речь? И кто, черт возьми, вы сами?

— Я уже говорила — Ребекка Уэйнсток. Я…

— Нет, я имел в виду, кого вы представляете? Кто вас послал? Откуда вы знаете о Зое? — У него затряслись руки, когда он поднес кружку к губам, и кофе пролился на стол. Сет отхлебнул и поставил кружку в лужицу на столе. — Почему…

— А вот «почему» — всегда сложнее всего понять, — сказала она. — Мы можем выяснить «как», «где» и «кто», а «почему» занимаются философы и священники.

Сет смотрел на нее и ждал.

Женщина задумалась на мгновение, потом достала из-под пальто черно-белую фотографию и осторожно, чтобы не въехать в разлитый кофе, подвинула ее Сету. Тот с видимой неохотой карточку взял.

Это была фотография картины — альпийский луг в обрамлении вечнозеленых деревьев на фоне горных пиков. Ребекка Уэйнсток внимательно смотрела в лицо Сета, но оно не выдало ничего.

— И что? — Сет вернул фотографию обратно.

— Живопись маслом по дереву, около шести дюймов в высоту и пяти в ширину, — сообщила Уэйнсток. — Написана между 1936-м и 1938-м немецким художником Фредериком Шталем. Картина выполнена в теплых тонах, характерных для мастеров итальянского Возрождения, чей стиль он и пытался копировать. — Ребекка сделал паузу и выжидающе посмотрела на Риджуэя.

— И что? — откликнулся он. — В чем тут дело? Как это все связано с Зоей?

— Дело в том, узнаете ли вы эту картину.

Риджуэй покачал головой:

— А должен?

Она снова всмотрелась в его лицо. Потом вздохнула и встряхнула волосами — как женщина, которая только что приняла важное решение.

— Мистер Риджуэй, не знаю почему, но я вам верю. Не думаю, что вы когда-либо видели эту картину. Но, да — вы должны были ее видеть. У нас есть все основания полагать, что эта картина была при ней, когда она покидала Кройцлинген.

Он сказал, что хочет прислать сюда кое-что с курьером. По-моему, самое время.У Сета закружилась голова, когда он услышал голос Зои. Вот та зацепка, мысль о которой витала на краю его сознания, — известная, но упущенная деталь.

Что она могла найти? Что могло быть важным настолько, что ее похитили… убили?

У меня есть просто обалденный сюрприз для мира искусства.Сет почувствовал, что проваливается в свои ночные кошмары, в очередной раз наблюдая, как сон набирает обороты и Зоя снова покидает его. Толькоотнесубумагивсейфупортьеитутжевернусь…

Картина. Это хотел прислать Макс? Ее доставили? И если да, то, черт побери, где она?

— Мистер Риджуэй? Мистер Риджуэй, с вами все в порядке?

Мираж комнаты в «Озерном рае» рассеялся, и Сет снова увидел блондинку с широко распахнутыми глазами, сидящую за столом напротив.

— Вы вдруг побелели, — сказала Ребекка. — Похоже на сердечный приступ.

— Всего лишь нервы. — Он отодвинул кружку. — Последние месяцы мне пришлось несладко, и ваш утренний визит оказался последней соломинкой.

— Простите, — сказала она, — знаю, звучит нелепо, но нам необходимо разыскать картину, чтобы вы смогли выяснить, что произошло с вашей женой.

— Расскажите мне еще об этой картине, — попросил Сет.

— Вы уверены, что ничего не знаете о картине? — уточнила она, опять доставая фотографию. — Или о ее местонахождении?

— Нет, — покачав головой, солгал Риджуэй. — Ни малейшего представления.

Ребекка в очередной раз пристально взглянула на него и продолжила:

— Шталь, художник, был любимчиком СС. Говорят, Гитлер обожал этого парня и его работы. В действительности, когда тот в 1940 году умер, Гитлер лично сочинил некролог и эпитафию, которую затем высекли на могиле Шталя.

Риджуэй еще раз взглянул на фотографию:

— С чего бы такой восторг? Художник он, по-моему, так себе.

Ребекка улыбнулась:

— Многие разделяют ваши взгляды, мистер Риджуэй. Но фюрер тем не менее считал иначе. Гитлер, как вы, наверное, знаете, больше всего на свете хотел стать художником, живописцем. Его не приняли ни в одну из лучших художественных академий, и он долгие годы жил в нищете, пытаясь пристроить свои картины владельцам кафе и бистро в Вене.

Ребекка встала размять ноги. Сет Риджуэй крутил в ладонях кружку, разглядывая свою странную утреннюю гостью.

— Возможно, миру не пришлось бы переживать одну из кровавейших своих эпох, — продолжала она, снова усевшись за стол, — если бы кто-нибудь принял маленького Адольфа в художественную школу.