– Я просто подумала, что общество посчитало бы это чересчур возмутительным, – улыбнулась Дженнет.

– Дженнет, нам нужно поговорить наедине, – шепнул Мэтью так, чтобы его не услышали другие танцующие.

– Да.

– У Энкрофта есть комната, где мы могли бы встретиться?

– Пожалуй, его кабинет. Он дальше по коридору. Третья дверь слева.

– Встретимся там, через час, – тихо сказал Мэтью. – Я обязательно должен поговорить с тобой.

– Через час? – Дженнет постаралась, чтобы в ее тоне не было слышно разочарования, потому что ей хотелось поговорить с ним немедленно.

– Если заметят, что мы уходим прямо сейчас, после танца…

– Понимаю, – согласилась Дженнет, хотя на самом деле ничего не поняла. Если смысл их встречи в том, чтобы согласиться на брак, то, какое имеет значение, если кто-то увидит их вместе?

Ей хотелось от Мэтью много больше, чем разговора, но в этот вечер в его голосе были какие-то странные нотки, наводившие на мысль, что, возможно, что-то не так. Быть может, он хотел достойным образом сделать ей предложение и немного нервничал – это Дженнет могла понять при том количестве дрожащих бабочек, которые в этот вечер порхали внутри у нее самой.

Когда танец кончился, Мэтью, проводив Дженнет к матери, церемонно склонился к ее руке и отошел, а Дженнет, чувствуя, как у нее натянулись нервы, смотрела ему вслед.

Что-то не так.

Дженнет была не в силах преодолеть желание броситься за ним, но мать крепко держала ее под локоть.

– Что-то случилось?

– Не могу понять, мама. Он ведет себя со мной как- то странно.

– Это нервы, дорогая, и ничего больше. Мужчины любят изображать из себя сильный пол, но на самом деле сильный пол – это мы. Думаешь, кто-нибудь из этих мужчин, – мать указала взглядом на танцевальную площадку, – смог бы выдержать роды?

Ее мать всегда была способна заставить дочь рассмеяться.

– Нет, полагаю, не смог бы. – Дженнет обвела взглядом зал и, увидев в противоположном конце Эйвис и Элизабет, сказала: – Мне нужно поговорить с Эйвис.

– Хорошо, дорогая, только не задерживайся долго с Блэкберном, Нам не нужны лишние разговоры.

– Да, мама. – Материнская интуиция всегда поражала Дженнет.

Медленно пробираясь сквозь толпу, Дженнет в конце концов добралась до подруг. Перед их группой остановился лакей с лимонадом и вином, и Дженнет, сразу же взяв бокал белого вина, медленно пила его.

– Ну что? – спросила Эйвис, как только лакей отошел.

– Мы танцевали, – пожала плечами Дженнет. – И это все.

– И он не признался тебе в любви посреди танцевальной площадки? – осведомилась Элизабет.

– Разумеется, нет, – с некоторым замешательством ответила Дженнет. – Я скоро должна встретиться с ним в кабинете.

– И?… – В ожидании ответа Эйвис отпила лимонад.

– Хотела бы я знать. Ох, как жаль, что здесь нет Софии! Она могла бы успокоить меня, если я волнуюсь не из-за чего. – У проходившего мимо лакея Дженнет схватила еще бокал вина.

– Почему ты волнуешься? – спросила Элизабет.

– Просто у меня такое чувство, словно случилось что-то нехорошее. Он общается со мной и говорит не так, как обычно. Что, если я ошиблась в его чувствах ко мне? Что, если он переспал со мной только потому, что его это устраивало? Что, если для него это самый лучший способ заставить меня выйти за него замуж, чтобы таким образом получить мои деньги?

– Дженнет, – Эйвис снисходительно улыбнулась ей, – ты зря беспокоишься. Помимо всего прочего, Бэннинг объявил ему, что аннулирует завещание вашей бабушки, если он попытается жениться на тебе.

– Что сказал Бэннинг?

– Ш-ш-ш, люди смотрят, – предупредила Элизабет.

– Бэннинг блефовал. Он хотел проверить любовь Блэкберна к тебе, – успокоила ее Эйвис.

– О Господи, – Дженнет обхватила руками живот, когда в нем заурчало, – по-моему, меня сейчас вырвет!

– Нет, ты этого не сделаешь, – строго сказала Эйвис. – Тебе совершенно нечего волноваться. Блэкберн любит тебя.

– Но он никогда мне этого не говорил, – прошептала Дженнет. – Он ни разу не сказал мне этих слов.

Дженнет быстро допила вино; она, пожалуй, выпила бы еще бокал, хотя, очевидно, вино не помогало ни ее желудку, ни ее нервам.

– Эйвис, ему нужны мои деньги. Без них он не в состоянии помочь своим арендаторам, не сможет заплатить отцовские игорные долги, без них у него не будет возможности отремонтировать свои, дома.

– Дженнет, если он любит тебя, все это не имеет значения, – тихо заметила Элизабет.

– Не будь такой романтичной, Элизабет. Он должен жениться на женщине с деньгами, – холодно возразила ей Дженнет. Внезапно ей показалось, что ее мир раскололся на такие мелкие части, что их уже никогда нельзя будет снова собрать вместе, и, боясь потерять сознание, Дженнет прислонилась к стене.

Теперь он никогда не сделает ей предложение.

Она должна найти его и сказать ему правду о своих деньгах.

Мэтью наблюдал за Дженнет с другого конца зала. За свои тридцать лет он никогда еще так не нервничал. Каким-то образом ему нужно убедить Дженнет, что брак с ним не будет для нее ошибкой. Хотя ему нечего предложить ей, кроме своей любви, этого будет достаточно. Боже, это звучало самонадеянно, но ведь у него действительно не было больше ничего.

В платье из белого шелка, который, как перламутр, переливался в свете свечей, выгодно подчеркивая цвет ее кожи, Дженнет в этот вечер была прекраснее, чем когда-либо. Напрасно он чувствовал такое волнение, ведь Дженнет сказала ему, что его возможная невеста появится как Афродита. Она надела это платье, чтобы вселить в него смелость сделать предложение, чтобы дать понять, что примет его.

И все же Мэтью не мог избавиться от чувства, что в этот вечер должно случиться что-то плохое, и эта тяжесть никак не могла исчезнуть.

– Ты когда-нибудь соберешься с духом и поговоришь с ней?

– Добрый вечер, Сомертон, – отозвался Мэтью, бросив ему лишь косой взгляд. – Ты когда-нибудь перестанешь совать нос в мои дела?

– В это дело – нет.

– И почему нет?

– Скажем так, – усмехнулся Сомертон, выразительно подняв брови, – мне хочется видеть вас женатыми.

– Вот как?

– Думаю, вы предназначены друг для друга, – небрежно пожал плечами Сомертон.

– Предполагается, что я должен этому поверить? Всем известно, что тебе на все наплевать. – Мэтью взглянул на часы – оставалось еще двадцать минут этой бессмысленной болтовни.

– Возможно, ты задел мою слабую струну, – с ухмылкой парировал Сомертон.

– Безнадежный романтик?

– Если для того, чтобы сделать ей предложение, тебе нужно так считать, считай.

– Тем не менее, я не замечаю, что ты стараешься исправить свою репутацию, чтобы найти себе подходящую невесту, – заметил ему Мэтью.

– Мне не нужна жена, – неожиданно резко сказал Сомертон. – Мне не нужны деньги. У меня слишком много кузенов, так что наследник – это не главное, что бы ни говорил мой отец. А если мне нужна женщина, то найдется много таких, кто с удовольствием будет греть постель такого повесы.

Подняв голову, Мэтью увидел Селби, направлявшегося прямо к ним, – это не сулило ничего хорошего.

– Селби, – кивнул ему Мэтью. – Чему я обязан этим удовольствием?

– На протяжении двух последних дней два человека, которые мне очень дороги, наперебой расхваливают мне твои достоинства, Блэкберн. Хотя я и не верю им, но подумал, что короткий разговор с тобой мог бы успокоить некоторые мои тревоги. – Селби кивком указал на тихий уголок зала.

– О, это превосходно! – вставил Сомертон.

– Не вмешивайся, – в один голос огрызнулись Селби и Мэтью.

– Хорошо, – не стал возражать Сомертон и отошел от них.

– Что тебе нужно, Селби? – спросил Мэтью, пройдя в угол за большую пальму.

– Один простой ответ, – сказал он, сложив на груди руки. – Ты любишь мою сестру?

– Да, – коротко ответил Мэтью. – У меня нет абсолютно ничего, что я мог бы предложить ей, кроме моей любви.

– А если я лишу ее денег?