— Зеленцова? — переспросил директор.
— Да, Митю Зеленцова. Это наш комсомольский вождь. Он мальчик очень послушный. Но ему надо подсказать.
— Вождь первобытного племени… — насмешливо проговорил Константин Семенович. — Так-то оно так… Но вот какая беда, товарищи, я не умею командовать. В армии — да! Там командуешь строем. На-ле-во! Кру-гом! Приятно смотреть! Солдаты, как один, поворачиваются и не думают спорить. А здесь, в школе — не-ет! Не выйдет! Ничего не выйдет. Я думать за вас не собираюсь. Пора самим научиться шевелить мозгами. А потом… Вы уверены, что Зеленцова опять выберут секретарем?
— А это от вас будет зависеть, Константин Семенович, — смело бросил юноша.
— От меня? — с деланной наивностью спросил директор. — Да что вы говорите! Каким же это образом? Вы же будете голосовать?
— Ну так что! Скажете — проголосуем.
— Ну как вам не стыдно, Клим! — с мягким, дружеским упреком проговорил директор. — Откуда у вас такие иждивенческие настроения? Вы всё хотите, чтобы за вас кто-то делал, кто-то думал…
— Да нет… Но так у нас заведено, Константин Семенович, — попытался оправдаться юноша.
— Я понимаю, о чем вы говорите, — перешел на обычный свой серьезный тон Константин Семенович — А почему вы не протестовали? Я бы на вашем месте сговорился с другими и провалил ненужных кандидатов.
— Да разве так можно?
— А почему бы нет? — удивился Константин Семенович. — Собрались бы после уроков, обсудили бы кандидатов, утвердили бы лучших, поагитировали бы за них, так сказать — провели бы избирательную кампанию, а потом проголосовали. Голосование же, конечно, тайное! Вы думаете, для чего нужно тайное? Чтобы никто не мог навязать вам неугодных кандидатов.
— Вы знаете что, Константин Семенович… Очень уж вы… Просто я ушам своим не верю! — путаясь и не находя нужных слов, заговорил юноша. — Значит, вы считаете… Нет! Ну как же… Вот будут у нас выборы…
— Вот, вот! И я советую вам именно так и действовать.
— Самим?
— Обязательно… только самим.
— А вы думаете, что никто не будет нажимать?
— Я не буду.
— А учителя?
— Н-да… — директор задумался. — Ну о выборах мы еще успеем поговорить позднее. Запомните только, что я не назову вам ни одного кандидата. Да, да! Во-первых, потому, что никого не знаю, а значит, могу ошибиться, во-вторых, потому, что это дело ваше.
— А учителя? — снова спросил юноша.
— Думаю, что с учителями мы договоримся. Ну, а в остальном… Я имею в виду кандидатов в новый комитет. Пускай они будут не такие послушные, но зато дельные, беспокойные, выдумщики… А главное — чтобы сами умели думать. Сейчас я хотел поговорить о другом. Когда ребята резвятся, шалят безобидно, озорничают беззлобно, это ничего, это в порядке вещей. Правда? Но бывают и другие случаи, когда теряется чувство меры. Когда ребята начинают портить, мешать, обижают слабых… Понимаете, о чем я говорю?
— О дисциплине, — ответил Клим.
— Я не очень люблю это слово. «У нас в школе высокая дисциплина…» Как-то не очень по-русски. А если по-другому? Например: у нас в школе прекрасный порядок!.. «Борьба за стопроцентную дисциплину» — что это такое? Со словом «дисциплина» связано что-то принудительное. Лучше: «борьба за порядок». Вы хозяева школы. Вы сами устанавливаете порядок и сами должны его поддерживать. Именно об этом я и хотел поговорить… Вернее, поручить вам…
— Следить за порядком…
— Вот, вот! Именно так. Установить… следить за порядком! Кой-кого одернуть, поправить, успокоить, а может быть, и наказать, если это будет злостным нарушением. И мне кажется, что эта работа не временная, не только до начала учебного года…
Константин Семенович говорил теперь медленно, придавая каждому слову значение, и чем дольше он говорил, тем больше загорались молодые люди. Это видно было по их лицам, особенно — глазам. О, Константин Семенович редко ошибался… Глаза юноши и девушки горели желанием сейчас же ринуться в бой, сейчас же взяться за любое дело, о каком им скажет директор.
— Дежурство? — почти выкрикнул Клим.
— Нет, не то, — поморщился Константин Семенович. — Наша школа опытная, и никто не запретит нам отходить от старых форм, если найдем лучше. А мы найдем. Правда? Откроем окна и двери, проветрим нашу школу… Пускай сюда ворвется жизнь!
— А как? Что же всё-таки делать? — не сводя глаз с директора, спросил юноша.
— Что же всё-таки делать? Между прочим, сейчас ленинградские комсомольцы нашли очень хорошую форму борьбы за порядок…
— Я знаю! — воскликнул Клим. — Мы тоже организуем у себя «комсомольский патруль».
— А пионеров куда? — с улыбкой спросил Константин Семенович.
— Да, действительно… Как же быть с ними?
— Пускай это будет школьный патруль, — предложила вдруг девушка.
— Школьный патруль? Да! — сразу согласился Клим. — Правда, здорово, Константин Семенович? Ручаюсь, что ни в одной школе такого нет!
— Ну что же… Не знаю, что выйдет, но придумали вы очень хорошо. Прекрасно придумали! И не откладывайте дела в долгий ящик. Сейчас же принимайтесь за организацию. Вот кстати, — Константин Семенович постучал в окно проходившему мимо завхозу, — Архипыч, зайди ко мне!
Клим уже не мог усидеть на месте. Он встал и, нервно потирая руки, топтался на месте, как застоявшийся конь.
Совсем иначе вела себя Моника. По яркому румянцу на щеках, по глазам было видно, что она взволнована не меньше. Но она старалась быть спокойной и сидела почти неподвижно. Пальцы, которыми мяла она крохотный платочек, слегка подрагивали. Константину Семеновичу нравилась такая выдержка, и он с удовольствием наблюдал за девушкой.
— А сколько надо человек? — наконец спросила Моника.
— Сколько человек должно быть в школьном патруле? — переспросил директор.
— Да. Сколько мальчиков и сколько девочек?
— Давайте прикинем. Садитесь, Клим, и успокойтесь. Придумать — это еще далеко не всё, надо про-ду-мать! У нас тринадцать старших классов. Начальную школу мы не будем считать. Начнем с того, что возьмем из каждого класса по два человека: девочку и мальчика… Это сейчас, до начала учебного года. А дальше будет видно… Двадцать шесть человек! Самых воспитанных, выдержанных, стойких… Так я понимаю? Вы меня поправляйте, если не согласны…
Вошел Андрей Архипыч:
— Я слушаю, товарищ директор!
— Вот, познакомься, Архипыч… Начальник штаба школьного патруля Клим Жук. А это его заместительница — Моника Арсеньева. Это пока… сейчас. Потом руководители будут избираться. Они предложили очень интересную форму работы — школьный патруль. Сами школьники будут бороться за порядок в школе…
— За чистоту, за тишину? — обрадовался завхоз. — У меня уж пухнет голова. Ох, и крикуны есть пронзительные!
— Да, и за тишину, когда нужна будет тишина, — согласился Константин Семенович. — Дальше. Начальник штаба и его заместитель выслушивают все жалобы, советы, указания, пожелания, но решения должны принимать сами, на свою ответственность. Подчиняются они только директору школы.
— А учителям? — не выдержал Клим.
— Только через директора… — медленно выговорил Константин Семенович.
— А Ирине Дементьевне?
— Клим, сколько раз я должен повторять… Начальники штаба подчиняются только директору школы. Это не значит, что вы будете решать все вопросы наперекор, вразрез здравому смыслу. Вы понимаете, что́ я хочу сказать? Вы достаточно взрослые и разумные люди. Дальше! Вам нужно будет выработать своего рода устав. Но не торопитесь. Предусмотреть всё сразу невозможно. Многие вопросы подскажет сама жизнь. Дело новое, поучиться на опыте других негде, а поэтому не надо спешить. Архипыч, — обратился он к молчавшему завхозу, — ты уже перебрался в кладовку?
— Точно так!
— Комнату бывшего завхоза мы и отдадим под штаб школьного патруля.
— А вы говорили что-то про комсомольский комитет, — напомнил завхоз.
— Дальше посмотрим. Я думаю, что им не будет там тесно. Ну как, товарищи! Вопросы есть?
