Через несколько секунд Горюнов был окружен плотным кольцом учеников.
Момент был чрезвычайно ответственный. Первая встреча с детьми, как правило, накладывает глубокий отпечаток на всю дальнейшую работу с ними. Об этом знают все педагоги. Молодые, не имеющие опыта учителя, тщательно готовятся к такой встрече, что-то разучивают, продумывают, репетируют, а в результате создают о себе часто неправильное представление, и потом долго не могут найти «общий язык».
— Кто это из вас так свистел? — спросил Константин Семенович с улыбкой.
— Я свистел, — далеко не сразу ответил мальчик лет двенадцати, с большими темными глазами и непокорно торчащим вихром.
— Неплохо. С двумя пальцами или с одним?
— Как это с одним? Я колечком пальцы складываю, — ответил мальчик и показал, как он делает. — А вы умеете с одним?
— Умею.
— Ну да! Покажите!
— Вот поедем как-нибудь за город, в лес, там я тебя научу. В городе это не совсем удобно и даже неприлично.
Затем Константин Семенович обратился ко всем:
— Ну как? Разглядели с головы до ног? Девочки, наверно, думают: «А зачем это он с палочкой пришел?». Верно? Я человек откровенный и скажу… Палка эта называется у меня «дисциплинарная». Да, да! — продолжал он, когда кончился смех. — С помощью этой палки мы будем укреплять сознательную дисциплину. Учтите это и других предупредите.
— Константин Семенович, скажите, пожалуйста, а правда, что вы из милиции? — спросила одна из девочек.
— А почему вы думаете, что меня зовут Константин Семенович?
— Мы уже знаем… Мы всё знаем! Знаем, что раньше вы были учителем литературы в Петроградском районе… — затараторили девочки. — Знаем, что вы статью в газету написали о Макаренко…
Осведомленность девочек удивила Константина Семеновича:
— Ну если знаете, ничего не поделаешь. Никуда от вас не скроешься. Приходится сознаваться. Меня действительно зовут Константин Семенович, и раньше я работал учителем литературы. Теперь такой вопрос, товарищи… Зачем вы сюда пришли?
— Работать! Кабинет оборудовать! — почти хором ответили юннаты.
— Работать? — удивился директор. — Странно! А я подумал сначала, что вы на бал танцевать пришли. Кто же в таком виде работает? Ну а вы? — обратился он к молча стоящей группе художников.
— А мы еще и сами не знаем, Константин Семенович, — с достоинством ответил Артем Китаев. — Аким Захарович просил собраться, а зачем — не сказал.
— А вон они идут! — крикнул один из мальчиков.
Действительно, из-за угла показались длинный Сутырин и «Колобок». Они шли рядом, и между ними был такой контраст, что все невольно засмеялись. Учителя сами понимали, что смешны, и тоже улыбались во весь рот.
— Товарищи педагоги! — обратился к ним, поздоровавшись, Константин Семенович. — Вы смотрите, как ребята одеты! Работа грязная, пыльная…
— Константин Семенович, девочек нужно извинить. Для знакомства с вами они не хотели показываться в старых платьях, — сказала улыбаясь Ксения Федоровна. — Правда, девочки?
— Они хотели вас ошеломить нарядами! — выпалил какой-то мальчик.
— Очаровать! — прибавил другой.
— А сами-то!.. — немедленно огрызнулась небольшая девочка.
— Очаровать… Ты бы лучше помолчал! — сердито буркнула девочка постарше.
— Тише, товарищи! — остановил Константин Семенович начавшуюся перебранку. — Не будем терять дорогого времени. Делаем так! Все вы живете близко, все проворные! Те, кто хочет и будет работать, сейчас быстро сходят домой и переоденутся в старенькую одежду. Кто не хочет работать, могут остаться дома.
— Константин Семенович, а с моим активом я бы хотел сначала посоветоваться, — предупредил Аким Захарович.
— Пожалуйста!
— Значит, любой класс? — спросил он, видя, что Константин Семенович направляется в школу.
— Да. На втором или третьем этаже.
Аким Захарович отошел с окружившими его художниками в сторону.
— Дело такое, коллеги: в нашей школе вводится кабинетная система. Классов у нас не будет.
— А как же так?
— Ликвидируется вторая смена… И вообще… Вы уже взрослые люди! Одним словом, мы можем выбрать любую комнату, чтобы устроить там свою мастерскую.
— А вы сказали — кабинет!
— Пускай другие называют кабинетом, а у нас будет художественная мастерская. Давайте подумаем, какую комнату занять.
— Седьмой «а»! — сразу предложила Рита. — Утром там солнце.
— Ну-у… на втором этаже! — недовольно протянула полная, с пышными волосами девочка. Она была одна из самых способных карикатуристок. — Лучше на третьем!
— Я согласен с Аллой! — сказал Артем. — А что, если нам взять десятый «в»? Говорят, что юннаты получили методический. А мы над ними!
— Но там всё время солнце! Будет слепить…
— Повесим занавески!
— А где ты их возьмешь?
Мнения раскололись, и разгорелся спор. Вопрос был действительно важный. Кто-то предложил комнату девятого «б». Старшие присоединились к Артему. Аким Захарович слушал молча, покручивая кончик уса.
— Подождите, ребята! — остановил расшумевшихся коренастый подросток Кирилл Булатов. — Так мы до вечера будем кричать и ничего не решим. Пускай Аким Захарович скажет!
Все головы повернулись к учителю.
— Ну что же, я согласен с Китаевым, — сказал Аким Захарович, нисколько не обеспокоенный шумным спором ребят.
— А ничего, что там целый день солнце? — спросила Рита.
— Повесим белые занавески и будем регулировать свет.
— Там, кажется, семь окон и такая жара… — заметил кто-то.
Аким Захарович пожал плечами. Он вел себя с ребятами как равный с равными.
— Неужели мы не сумеем достать белого материала? Хотя бы простыни? — горячась, спросил он. — Да в конце концов новый директор выделит какие-то средства на мастерскую!
— Идемте к нему! — раздались голоса.
Константин Семенович стоял в вестибюле с завхозом и нянечками.
— Теперь можно считать, что белил хватит, товарищ капитан, — говорил Архипыч.
— Зови ты меня, пожалуйста, по имени, — поморщившись, попросил Горюнов. — Неужели уж так привык!
— Есть! Так я говорю, Константин Семенович, что белил на все парты хватит, да еще и останется. Всех не изведем. Обещали натуральной олифы, чтобы не воняло…
— Ну хорошо… Подожди минутку! — остановил он завхоза, увидев вошедших художников. — Что у вас, товарищи?
— Мы, кажется, решили, Константин Семенович, — заговорил Артем Китаев. — Десятый «в», на третьем этаже. И Аким Захарович не против.
— Хорошо. Я так и записываю. А решили твердо? Почему «кажется»? Предупреждаю, никаких перераспределений больше не будет.
— У нас есть просьба. Комната очень светлая… — начал Аким Захарович и кончил просьбой о занавесках и шторах.
— Пожалуйста! Вешайте хоть бархатные! — сразу разрешил Константин Семенович. — Это ваше дело. Оборудуйте как хотите!
— Да, но нам нужны средства, Константин Семенович. На что мы можем рассчитывать?
— Только на то, что есть. Парты, столы… ну, конечно, шкафы. Я еще и сам точно не знаю, что у нас есть.
— А деньги? — не выдержал Артем.
— Какие деньги?
— Занавески купить… мольберты.
— А меду не хотите? — спросил Константин Семенович. — Вы шутите! Сколько вас человек?
— Восемнадцать, — с недоумением ответил Артем.
— Восемнадцать! — еще больше изумился директор. — Восемнадцать молодых, здоровых, талантливых людей просят на занавесочки! Комсомольцы? Сколько комсомольцев?
— Тринадцать, — тихо ответила Алла.
— Тринадцать комсомольцев! Такая сила! Нет у меня денег! Во всех смыслах нет!
— А как же быть? — смущенно спросил Артем.
Ребята были до такой степени огорошены и растерянны, что в первые минуты перестали соображать. Они явно не понимали нового директора.
— Вы даже не знаете, как быть! — с горькой усмешкой сказал директор. — А вы не маленькие. Заработать нужно! Своими собственными руками заработать! Умеете работать?
— А как мы можем заработать?
— Вот это — другой разговор! — ответил Константин Семенович. — Если вы хотите получить от меня совет — пожалуйста. В любое время приходите и спрашивайте. Буду рад поделиться своим опытом. Где вы можете заработать? Думаю, что лучше всего у шефов. У нас очень хороший шеф. Такой большой, мощный машиностроительный завод, и надо с ним связаться как следует.
