Размещать рекламу об открытии МЕГА в Химках не было никакого смысла. Все газеты пестрили статьями о нашем торговом центре.

Я мог часами ходить и смотреть, как посетителей все прибывает и прибывает. Просто смотреть и радоваться.

После всех этих статей я стал знаменитостью. Ко мне подходили незнакомые люди, здоровались и поздравляли. Самым приятным было здороваться с теми, кто изо всех сил препятствовал нашему открытию, – а теперь приходили к нам всей семьей за покупками. Они искренне гордились своей причастностью к этому проекту – и это очень по-русски.

Власти больше никак не проявляли себя, но я опасался контратаки в ближайшем будущем. Разные источники предупреждали, что против меня лично что-то замышляют. Я связался со шведским посольством, где мне посоветовали позаботиться о собственной безопасности. Больше всего из-за этого переживали мои домашние.

С женой и дочерьми я отправился домой в Швецию, чтобы встретить Рождество и Новый год в кругу семьи. Но мысли мои были далеко от рождественского стола. Администрация городского округа Химки обратилась в прокуратуру, обвиняя меня и руководителя нашей пресс-службы в распространении сведений, порочащих ее честь и достоинство, нас вызывали на допрос. Каждый раз, когда звонил телефон, я готовился к худшему. Но дни шли, и ничего существенного не происходило.

В новогодние выходные центр «МЕГА» в Химках посетило множество покупателей. На десятитысячной парковке не было ни единого свободного места, а арендаторы побили все рекорды продаж.

В начале января я вернулся в Россию. В аэропорту у меня засосало под ложечкой – а вдруг меня будут встречать следователи из прокуратуры? Но нет, никто не встречал. Из аэропорта я первым делом заехал в офис, где тоже не произошло ничего нового. А вот Стрельченко опять не повезло. На сей раз у него возникли проблемы с пенсионерами. С нового 2005 года отменили бесплатный проезд пенсионеров в транспорте, и это переполнило чашу терпения пожилых людей. Протесты начались как раз в Химках, когда толпы пенсионеров вышли на улицы города и заблокировали движение транспорта, в том числе на Ленинградском шоссе.

Вскоре после моего возвращения в Москву наш торговый центр посетил премьер-министр Турции Реджеп Эрдоган. На встрече присутствовали также Стрельченко и Караханов. Едва увидев меня, Тигран начал ругаться. Я попросил моего ассистента записать все, что тот говорит, чтобы ответить на все претензии официальным письмом.

Вот что это были за обвинения и что я на них ответил:

ИКЕА должна быть благодарна за то, что получила возможность работать в России и зарабатывать здесь деньги. (Интересно было слышать это от человека, отвечающего за привлечение иностранных инвестиций, которому к тому же прекрасно известно, что мы рассчитываем выйти на уровень самоокупаемости в России не раньше чем через десять лет.)

Я распространяю ложную информацию в прессе. (Я готов отвечать за каждое сказанное мной слово, но не могу гарантировать, что в газетах не появится того, что я никогда не говорил.)

Я считаю русских людьми второго сорта. (Подобные заявления я воспринимаю как грубое оскорбление.)

Российский посол в Швеции утверждает, что в своей речи я высказывал обвинения в адрес правительства Московской области. (Это ложь, я специально обращался к российскому послу Николаю Садчикову, который подтвердил мне, что ничего подобного не заявлял, потому что для этого не было никаких оснований.)

Я проинформировал немецкого посла о ситуации вокруг открытия МЕГА. (Это правда. Помимо этого, мы сообщили о ситуации послам Швеции и Финляндии.)

Турецкий магазин, на открытии которого приехал премьер-министр Турции, предъявил серьезные претензии к ИКЕА. (Я уточнил, так ли это у владельца магазина. Он сказал, что, напротив, весьма всем доволен.)

Караханов собирается прекратить со мной всякие отношения и никогда не согласится меня принять. (На это он, безусловно, имеет полное право. Но тогда пусть мне объяснят, означает ли это, что правительство Московской области желает прекратить всякие контакты с компанией, которую оно само неоднократно называло «стратегическим инвестором», или что будет назначен новый человек, курирующий проекты ИКЕА в регионе.)

В заключение я выразил надежду на продолжение конструктивного сотрудничества с правительством области.

Сразу после этого я получил письмо от Стрельченко, который просил разрешения переданные нами городу деньги направить на социальные нужды. Он имел в виду пенсионеров, голос которых наконец-то был услышан. Понимая, что мэр находится в непростой ситуации, я уступил его просьбе.

Заместитель Караханова предложил нам собрать пресс-конференцию и объяснить журналистам, как все «на самом деле» было: на нас никто не давил, а губернатор, наоборот, помогал нам получить разрешение на открытие.

Надежный источник, которому я полностью доверял, рассказал мне, что Стрельченко по-прежнему жаждет мести и каждый день спрашивает подчиненных, что они сделали, чтобы помешать нам. В правительстве Московской области отношение к нам тоже было скорее плохим. Здесь было два лагеря: большинство считали, что с ИКЕА надо бороться прямо сейчас, другие предпочитали подождать подходящего момента, чтобы нанести сокрушительный удар. Мне говорили, что наибольшую неприязнь вызывал один человек. И что-то мне подсказывало, что это вряд ли секретарь приемной нашего офиса.

В довершение ко всему вопрос с газом до сих пор оставался нерешенным. Два руководителя газовой компании в открытую противоречили друг другу. Нам предложили встретиться с одним из них, поскольку второго через четыре недели планировали уволить.

Тут уж наше терпение окончательно лопнуло. В конце концов, у нас было много других дел, более достойных, нежели постоянная борьба с властями. Нам нужен был мир с руководством Московской области. Для ИКЕА этот регион был и останется ключевым. Здесь мы в будущем планировали реализовать четыре-пять крупных инвестиционных проектов.

Помочь нам мог только Ингвар Кампрад. Мы решили попробовать организовать его встречу с губернатором Громовым. Ингвар с готовностью откликнулся на мою просьбу. Раньше уже случалось, что ради поездки в Россию он перекраивал свой крайне насыщенный график, – вот и на этот раз он согласился приехать. Мы связались с канцелярией Громова и попросили в ближайшее время устроить эту встречу.

Через несколько дней, а это удивительно быстро, мы получили положительный ответ от Громова, который согласился встретиться на следующей неделе. Думаю, нам помогли многочисленные публикации в российских газетах, где Ингвар неоднократно упоминался как самый богатый человек в мире. В России самый богатый – значит самый могущественный. Правда, Ингвар терпеть не может, когда ему приписывают эту характеристику вслед за журналом «Форбс». Он никогда не ценил моих шуток вроде «Раз уж ты самый богатый в мире, кофе пьем за твой счет».

Встречу назначили на понедельник. Ингвар прилетел в Москву уже в пятницу. Его сопровождала съемочная группа шведского ТВ-4, журналист Бим Энстрём и фотограф, которые работали над документальным фильмом об основателе ИКЕА.

Ингвар, как обычно, остановился у нас дома, так что журналисты, сопровождавшие его в ходе всей поездки, расставались с ним лишь у нашей двери. К встрече с Громовым мы начали готовиться с вечера пятницы. Обычно Ингвар готовится к любым переговорам один, но в этот раз решил обсудить возможные сценарии со мной.

Субботу мы посвятили осмотру магазина ИКЕА и только что открытого торгового центра. Ингвар выглядел довольным, но думаю, как и я, он ни на минуту не переставал прокручивать в мыслях предстоящую встречу с губернатором.

Подготовке к ней было посвящено и все воскресенье. Было очень важно найти подход к губернатору, чтобы между Ингваром и Громовым возникло взаимопонимание. Наступил понедельник – и мы отправились на прием. Нас сопровождала съемочная группа шведского телевидения, которой разрешили вести съемку во время встречи с тем условием, что снято будет только начало беседы, когда стороны приветствуют друг друга.