Я должен пояснить один вопрос, который, уверен, многие сочтут спорным, а именно что есть правда.

Является ли эта книга правдивым описанием? Могу ответить лишь встречным вопросом. А можно ли найти правду в обществе, которое на протяжении нескольких советских поколений строилось на слухах и мифах?

Слухи, пропаганда и мечты были для многих советских граждан более реальными, чем сама реальность. Мифология, впитанная с раннего детства, была так же важна, как правда.

Помнится, мы стояли, склонившись над картой одного земельного участка. На ней была изображена дорога. Я заметил: «Но ведь этой дороги на самом деле нет». После непродолжительного обсуждения мы с российскими партнерами сошлись на том, что «хоть ее и нет, но она была в плане, утвержденном еще пятнадцать лет назад. Таким образом, можно считать, что она есть». Что тут еще скажешь!

То, что я чувствовал и думал тогда, для меня и есть моя правда. Исходя из этой правды, я действовал и принимал решения. Она была для меня путеводной звездой. Она же была критерием оценки событий, и на ее основе я пишу эту книгу.

Я прекрасно понимаю, что не всегда располагал всей информацией и мои ощущения никак не претендуют на роль истины в последней инстанции. Это было правдой для меня, но это не значит, что никакой другой правды нет. Наверняка со временем будут появляться новые правдивые описания тех же самых событий, особенно если моей версией заинтересуются российские чиновники, упомянутые в книге.

Все имена сохранены без изменений. Я называю того или иного персонажа по фамилии, имени или отчеству, в зависимости от того, как мы обычно называли его между собой.

Не думайте, что книга, которую вы только собираетесь читать, – это сплошной поток жалоб на российскую действительность. Совсем наоборот! Это описание необычного мира, где, кажется, уже ничто не может удивить, где колебания от надежды к отчаянию выглядят как электрокардиограмма сердечника, только что взбежавшего на десятый этаж по лестнице. Я точно знаю, что всегда буду скучать по этому сумасшедшему и полному любви пространству, сам до конца не понимая, почему. Россия – это наркотик, и я «подсел» на него. Россию можно любить или ненавидеть, но к ней невозможно остаться безразличным. Я благодарен судьбе за то, что был участником событий, о которых пишу здесь.

Вы не поверите, но я всегда носил с собой в нагрудном кармане клочок бумаги с надписью «ИКЕА + Россия = любовь». Когда становилось совсем невмоготу, я доставал его и перечитывал то, что там написано, и это помогало мне сохранить душевное равновесие.

Я долго думал, как выстроить эту книгу. Конечно, проще всего было бы составить подробный хронологический отчет о событиях. Но мои воспоминания в большинстве случаев оказывались настолько яркими, что полностью увлекали непривычного к писательскому труду автора. Я едва успевал облекать эти образы в слова, лихорадочно стуча по клавишам компьютера. Прошлое само вело меня по тексту, и я старался как можно быстрее его зафиксировать. Обычно, правда, все равно отставал на пару страниц.

Последнее описанное здесь событие относится к весне 2006 года, когда на посту генерального директора ИКЕА в России, Украине и Казахстане меня сменил Пер Кауфман.

К счастью, со временем все злоключения кажутся все более и более смешными. Смешнее всего рассказывать то, чего не хотелось бы пережить еще раз. Надеюсь, люди, с которыми я прошел через не самые приятные эпизоды, описанные здесь, смотрят в прошлое с теми же чувствами.

В подзаголовке русского издания местоимение «я» обусловлено исключительно соображениями симметрии фразы о покорении России. На самом деле, эта книга о том, как большой и преимущественно российский по своему составу коллектив единомышленников работал плечом к плечу, добиваясь успеха. Моя роль была лишь в том, чтобы задавать направление этой общей работы.

Леннарт Дальгрен, февраль 2010 г.

Спасибо вам, мои дорогие Анна, Линда и Майя, за то, что всегда были рядом со мной и уже этим придавали мне сил. Анна, спасибо тебе за терпеливо перенесенные ночные сеансы обсуждения этой книги – тебе было бы куда спокойнее, если бы я тихо похрапывал рядом.

Я благодарен всем, кто работает для ИКЕА в России, особенно молодым талантливым российским сотрудникам. Вместе с ними мы плечом к плечу боролись под общим знаменем. Это не просто удивительная команда, это будущее ИКЕА в России. Бывало, после очередного тяжелого разговора с властями некоторые из них подходили и, желая поддержать, говорили: «Леннарт, мне стыдно зa свою страну». Ужасно, когда приходится говорить такое о своей родине.

Я тепло вспоминаю моих российских друзей, которые много мне помогали, но по понятным причинам пожелали остаться неназванными.

Ингвар и Маргарета Кампрад, спасибо вам за помощь и поддержку. Не знаю, задумывались ли вы оба когда-нибудь о том, как много значили для меня лично и для всей команды ИКЕА в России ваши визиты и долгие беседы с вами по телефону.

Март 2003 года. Вечереет, и за окнами сгущаются сумерки. Я стою у окна в офисе и смотрю на улицу. Окно выходит на огромную парковку перед первым в России магазином ИКЕА в подмосковных Химках. «Жигули», «Волги» и редкие иномарки кружат, выискивая свободное место как можно ближе к входу.

Я жду главу Солнечногорского района Владимира Попова. Как и практически все российские чиновники, он обычно «задерживается», когда предстоит встреча с нами, простыми бизнесменами. Характерная его особенность: он гарантированно опаздывает уже и после того, как несколько раз позвонил и перенес время встречи, после чего перезвонил еще раз, сообщив время, когда он точно подъедет, и так далее…

Глава района уже дважды сообщал, что он в пути и еще немного задержится.

Несколько дней тому назад милиция по его требованию остановила строительство нашего дистрибуторского центра. Мы не понимали, в чем причина: никакого официального уведомления в соответствии с обычным порядком мы не получали. Я обратился к нему с просьбой о встрече. После многократных телефонных звонков его все-таки удалось застать, и он пообещал найти время.

Сейчас он направляется с одной «очень важной встречи» на «встречу с губернатором», но может выделить четверть часа на разговор. Кстати, интересно, что все чиновники среднего уровня, с которыми я имел дело, обязательно ехали к губернатору или, наоборот, прямо от него. Более высокопоставленные чиновники, в свою очередь, всегда торопились к президенту или возвращались со встречи с ним.

Наконец, вот и Попов! Он подъезжает на огромном слоне, на голове которого закреплена мигалка. На всем скаку слон врывается на парковку, сметая на своем пути «жигули» и «Волги», которые пятятся при виде сигналящей громадины.

У самого входа чиновник останавливает слона, спускается с него по веревочной лестнице и привязывает гигантское животное к столбику со знаком «парковка для инвалидов». Попов исчезает из виду, пройдя через вращающуюся дверь магазина. Я говорю помощнице Наташе, что наш гость уже приехал, и прошу встретить его и проводить.

И продолжаю стоять у окна, ожидая, пока мэр поднимется. Внизу на парковке, среди дорогих джипов, «мерседесов» и БМВ, остался стоять его слон. Забавно, думаю я, что инвалиды в России так богаты. Во всяком случае, самые дорогие машины всегда стоят именно на парковочных местах, зарезервированных для людей с ограниченными возможностями.

В комнату входит улыбающийся Попов и протягивает мне руку для приветствия…

Стоп-стоп! Неужели все так и было? Попов в самом деле приехал верхом на слоне? Или все это мне померещилось? Если бы слон был на самом деле, я бы наверняка так изумился, что эта деталь четко отпечаталась бы в моей памяти. Но я не помню, чтобы я испытал какие-то особо сильные эмоции. С другой стороны, с тех пор, как я переехал в Россию, меня вообще нелегко чем-то удивить. Но почему же мне тогда померещился слон?