И наконец, Иуда Искариот, получивший благодаря известным событиям наибольшую известность из членов своей группы. О его предательстве мы поговорим в главе, посвящённой Страстям, а пока коснёмся лишь вопроса об имени. Что означает Искариот? На сей счёт в науке высказывались разные версии. Перечислим некоторые из них.

• Искариот происходит от латинского слова sicarius («кинжальщик»): «кинжальщики» — это одна из террористических группировок, которые существовали в Палестине I века. Иными словами, Иуда Искариот — это Иуда Кинжальщик. Однако «кинжальщики» появились лишь спустя двадцать с лишним лет после описываемых событий, поэтому это маловероятно. Кроме того, филологи справедливо указывают, что получить «Искариот» из sicarius весьма проблематично. Опять же здесь та самая трудность, которую мы видели в случае с Симоном Зелотом: если даже предположить, что «кинжальщики» существовали уже в 20-е годы (сомнительно) и что Иуда ранее к ним относился, едва ли его стали бы называть Кинжальщиком после того, как он примкнул к ученикам Иисуса.

• Искариот происходит от еврейского слова «искортиа» («фартук»). Иными словами, Иуда Искариот — это Иуда Фартучник. Предполагается, что Иуда, будучи казначеем, носил кожаный фартук, а в фартуке — кошелёк с общинными деньгами. Однако эта гипотеза вызывает большие сомнения: она построена на далеко идущих домыслах и к тому же внутренне неправдоподобна. До того как Иуда стал предателем, ему вряд ли придумали бы уничижительное прозвище: в слове Фартучник же есть нечто презрительное.

• Искариот происходит от арамейского слова «шакар» («ложь») и означает «Лживый». У этой гипотезы тот минус, что Иуду не могли так называть до предательства.

• «Искариот» = «иш Кериот» («человек из Кериота»). Это может быть Кериот из южной Иудеи, который упомянут в Ветхом Завете (Ис Нав 15:21). Тогда Иуда оказывается единственным не галилеянином в числе Двенадцати. (Впрочем, полной уверенности в локализации Кериота у нас нет.)

Последняя гипотеза наиболее правдоподобна. Судя по Ин 12:6, Иуда Искариот был казначеем, заведовал финансами Иисуса и его учеников. Крайне маловероятно, что он, как думает четвёртый евангелист, поворовывал из фондов общины в пользу личных нужд: абсурдно считать, что человека со столь банальными и очевидными грехами Иисус поставил бы казначеем и сделал бы членом Двенадцати, то есть предполагаемого будущего правительства. Об Иуде мы читаем, в частности, следующее: когда незадолго до казни Иисус пришёл в Вифанию, одна женщина, взяв дорогих благовоний, умастила ими ноги Иисуса и вытерла своими волосами. И тогда Иуда сказал следующее:

Пояснение евангелиста, что Иуда сказал это, «потому что был вор» (12:6) и хотел лишний раз нажиться, представляет собой бездоказательную инсинуацию и упрощает человеческие мотивы. К этому времени Иуда уже разочаровался в Иисусе, и его всё раздражало: раздражал почёт, оказываемый Иисусу, — так сказать, «культ личности». Он искренне думал, что деньгам можно найти лучшее применение. Вот, Иисус требует, чтобы люди деньги отдавали и имущество продавали... И ради чего? Где оно, это обещанное Царство? Иуду в какой-то степени можно понять, хотя, конечно, и не оправдать его последующее предательство. Да Иуда и сам себе его не простил, повесившись почти сразу после ареста Иисуса.

Можно предположить, что Иуде была доверена казначейская роль потому, что он, во-первых, знал счёт деньгам. Иными словами, можно было рассчитывать, что он не потеряет ящик с деньгами, что будет следить за его содержимым, за тем, как идут деньги на еду и на благотворительность. Может быть, его первоначальная профессия дала ему навыки обращения с деньгами (коммерсант?). И во-вторых, если сопоставлять Ин 12:5 с тем априорным фактом, что в число Двенадцати Иисус избирал людей по их достоинствам, возникает мысль, что Иуда был настроен на филантропию, на оказание помощи материального порядка: дескать, давайте не слишком уноситься в эмпиреи, деньги тоже по-своему полезны и прочее. Вообще, по всей видимости, в течение длительного времени Иуда не слишком выделялся среди других учеников. Вместе с ними молился, вместе с ними проповедовал грядущее Царство и исцелял, вместе с ними скрывался от гонений со стороны политической и религиозной элиты. Вряд ли он стал бы это делать, не испытывая симпатии и даже любви к Иисусу. И уж конечно, не из страсти к наживе: в 20-х годах первого века у прагматичного человека было куда больше способов заработать, чем урывать копейки из скудной милостыни, подаваемой ученикам бродячего пророка. Иуда увлёкся и поверил вместе со всеми, но потом разочаровался в вести Иисуса. Мы не знаем, какой трагический путь привёл его к этому, но знаем, что — вопреки популярному мнению о нём — законченным негодяем он не стал. Его кончина была кончиной человека, по-своему мужественного и по-своему принципиального (Мф 27:3–5). Но о ней речь у нас пойдёт впереди.

Одна из самых поразительных особенностей окружения Иисуса состоит в том, что оно включало женщин, причём женщин, активно служащих его миссии. Создаётся впечатление, что галилейский пророк совершенно не разделял те стереотипы патриархального шовинизма, которые были столь характерны для иудейской, да и греко-римской, среды первого века. Можно даже сказать, что в этом смысле он опередил время на многие столетия. Для иллюстрации возьмём следующий известный пример:

Что здесь происходит? Марфа ведёт себя в соответствии с культурными ожиданиями своей среды: когда мужчины пришли в дом и ведут разговоры о духовном, место женщины — на кухне. Место, надо сказать, весьма трудное (и в этом смысле её упрёки в адрес сестры можно понять). Мария же действует совершенно вразрез с существующими нормами: вместо того чтобы присоединиться к сестре на кухне, она садится «у ног Иисуса» (место и поза ученика; ср. Лк 8:35; Деян 22:3), присоединившись к мужчинам. Это неслыханное нарушение обычая! И здесь важно, что Иисус не только не прогоняет её и не только заступается за неё перед Марфой, но и называет именно её поведение наиболее правильным: «Ты (Марфа) заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно».

Эта сцена многое говорит об Иисусе. И поэтому мы уже не так удивляемся, когда читаем:

Опять-таки поведение этих женщин, если судить в соответствии с тогдашними нормами, ни в какие ворота не лезло. Одно дело просто помогать учителям деньгами или пищей: такое нередко случалось. Но странствовать по стране с мужчинами, которые не мужья?! Это немыслимо. (Даже если допустить, что Мария Магдалина была женой Иисуса, — заметим, не факт! — Иоанна уж точно не была женой никому из Двенадцати, но её муж остался дома.) Попробуем разобрать, что мы знаем об этих женщинах.

Мария Магдалина (т. е. Мария Магдальская), пожалуй, самая известная из спутниц Иисуса. Прозвище «Магдалина» означает, что она была родом из рыболовецкого посёлка Магдала на западном берегу Галилейского озера. О жизни её мы знаем мало, но, судя по целому ряду сохранившихся источников, она была очень близка Иисусу. Не случаен и тот факт, что в списке женщин она идёт первой. Друг семьи? Личный друг? Или всё-таки жена? Ответить на этот вопрос невозможно, но создаётся впечатление, что она была полноправной ученицей. Впоследствии она, как и другие её подруги, не покинула Иисуса при распятии, наблюдая за казнью издали (Мк 15:40). Согласно неканоническому Евангелию от Марии (Магдалины), Иисус неоднократно вёл с ней откровенные беседы на глубокие духовные темы. Евангелие от Фомы, вообще не склонное к эгалитарно-феминистским тенденциям, также косвенным образом доносит до нас свидетельство, что Мария Магдалина была практически на равных с учениками-мужчинами (логия 114).