Дорогу осилит идущий, работу закончит начавший. Все понемногу срослось, оформилось и завершилось. Я выключила компьютер, собрала бумаги в папку и стала собираться домой.

Зазвонил телефон, и я полезла за ним в сумку.

— Долго ты еще там? — услышала я до боли знакомый голос. — Я тебя уже полчаса у входа поджидаю.

Звонил Бородин. Легок на помине, ничего не скажешь.

— Мог бы и не поджидать, — хриплым голосом ответила я.

— Ты что, болеешь?

— С чего ты взял?

— Хрипишь, как несмазанная телега.

— Спасибо за комплимент.

— На здоровье. Ну, ты выходишь или нет?

— Выхожу. А что случилось?

— Ничего не случилось. Давай выходи.

— А откуда ты узнал, что я здесь?

— От верблюда. Юлька сказала.

— Ты что, ей звонил?

— Нет, не звонил, я ее в городе случайно встретил с каким-то пижоном волосатым.

— С Никитой? — удивилась я.

— Не знаю, она нас не знакомила. Ладно, выходи, поговорить нужно.

Я застыла в растерянности. Когда она успела, или когда успели они? Я утром ушла на работу, а Никита собирался к себе в мастерскую. Что-то ему там надо было доделать. Хотя что тут странного? Она обещала ему позвонить, вот и позвонила. Он обещал на нас работать, вот и согласился. Так и должно быть. Вот и хорошо.

Откуда только взялся Бородин и что ему надо?

Я вышла из офиса и оглянулась по сторонам. Никого не было. Я постояла пару минут и двинулась в сторону метро. Что за приколы, подумала я. «Выходи, буду ждать, дело есть», а сам куда-то пропал. Я шла и удивлялась сама себе. Может, это шутка такая? Вдруг он совсем и не ждал меня у офиса, а позвонил из какого-нибудь другого места. Просто так, от нечего делать. С другой стороны, он видел Юльку, разговаривал с ней, узнавал, где я нахожусь. Непонятно.

Так я и шла, опустив голову и разглядывая свои ноги, пока не уткнулась головой во что-то большое и шуршащее. Передо мной стоял Бородин, прижимая к животу громадный букет, завернутый в цветную жатую бумагу.

— Это тебе! — гордо сказал он и засиял как медный таз.

— Мне? — удивилась я. — За что?

— Просто так.

Сценка напоминала детский мультик, где смешной пушистый мишка бегал по лесу и всем зверятам предлагал свой букет. А те изумлялись, за что? А мишка отвечал: «Просто так, ля-ля-ля».

От этого воспоминания стало так светло и весело, что я не выдержала и улыбнулась.

— Спасибо, Бородин, не стоило так беспокоиться.

— А это и не беспокойство, а пристальное внимание.

— Кто это тебя научил быть таким пристальным? — спросила я. — Помнится, даже в наши лучшие годы ты особенно не утруждался.

— Жизнь, Машка, научила.

— И как зовут эту жизнь?

— Вот только не надо этих намеков, этих полутонов и недоговоренностей. Я от них и дома устал. Пришел поговорить с единственным нормальным человеком, и на тебе — ты туда же.

— Это я, что ли, единственный нормальный человек? — засомневалась я и на всякий случай оглянулась.

— Ты.

— Мелочь, а приятно.

Мы прошли какое-то расстояние молча, потом я спросила:

— А какое у тебя ко мне дело?

— Да, если честно, никакого. Просто захотел тебя увидеть.

— Соскучился, что ли?

— Выходит, что соскучился.

— Что ж молодуха-то, невеселая попалась?

— Ты опять?

— Ладно, прости. Больше не буду.

Я шла, прижимая к себе громадный бестолковый букет, состоящий сплошь из махровых желтых тюльпанов и каких-то лопоухих, непонятных листьев. Желтый цвет в этом сезоне просто преследует меня. Вчерашние огурцы, сегодняшние тюльпаны. Вестники разлуки, блин.

— Погода сегодня хорошая, — прервал молчание Бородин.

— Ага, — кивнула я.

— Может быть, зайдем куда-нибудь, поужинаем?

Я почему-то думала, что этот вечер мы проведем с Никитой, хотя он не позвонил мне сегодня ни разу. Что он сейчас поделывает, интересно мне знать? Может быть, ужинает где-нибудь с Юлькой после тяжелого рабочего дня? Разве он обязан мне в этом отчитываться? А чем я обязана ему? Ну, посижу где-нибудь со своим собственным мужем, убудет от меня, что ли?

— Сегодня я не могу, — неожиданно для себя ответила я.

— Почему?

— У меня кот некормленый.

— Сколько тебя помню, Маня, столько ты своим котом отмазываешься. Что я Беню не знаю, что ли? Если эта сволочь лопать захочет, то и амбарный замок на холодильнике его не остановит, все взломает и все сожрет.

— Да, что-то я увлеклась, забыла, что ты какое-то время с нами сожительствовал.

— Ну, во-первых, не сожительствовал, а жил. А во-вторых, жил я с тобой, а не с котом.

— Я и Беня — близнецы братья. Как Ленин и партия. Я за него любому пасть порву.

— Ой, только не надо. Пасть она порвет. Да ты же даже таракана не обидишь.

— Таракана не обижу, а пасть ему порву, если он моего Бенечку хоть пальцем тронет.

— Кто пальцем тронет? Таракан?

— Таракан или любое другое животное, типа мужика.

— Ладно, хватит, — разозлился Бородин. — Идешь со мной ужинать или нет? Считаю до трех. Раз…

— Иду.

— Вот так бы и сразу, а то Беня, Беня…

— Сейчас раздумаю.

— Не надо. Я все понял. Куда пойдем?

— Не знаю. Но хорошо бы во что-нибудь не пафосное.

— Поехали в «Пироги»?

— Да какая разница, пироги-пряники, лишь бы недолго и поближе к метро.

— Ё-мое, ну я дурак! — запричитал Бородин.

— Что случилось? — испугалась я.

— Я же машину у твоего офиса оставил.

— У тебя машина появилась?

— Ну, конечно. Я ее оставил и побежал за цветами. Потом встретил тебя и все забыл.

— Ну, ты даешь, — засмеялась я, — придется возвращаться.

Мы пошли в обратную сторону. Так до утра и проходим, подумала я. Беспокойство меня не оставляло. Как там мой Никита? Где ты, Никита? Что с тобой? Как ты без меня? А мы друг без друга?

— О чем ты думаешь? — спросил Бородин.

— Ни о чем, — солгала я.

— А я думаю.

— О чем? — Я мысленно попрощалась с Никитой.

— О том, что, кажется, дождь собирается.

— Вот и хорошо. Обожаю дождь. Особенно первый весенний.

— У тебя с головой всегда было не так, как у всех.

— Это точно. У меня и сейчас ничего особо не изменилось.

— Может быть, я за это тебя и люблю.

— «Люблю»? Ты не оговорился?

— Я хотел сказать «любил».

— Пожалуй, так точнее.

— Не знаю, что точнее, что нет.

— Давай, не будем вдаваться в подробности.

— Давай, — согласился Бородин и, немного помолчав, добавил: — Но знаешь, порой мне кажется, что это не я ушел от тебя, а это ты меня бросила.

Я остановилась на месте как вкопанная: как это он догадался? Потом засунула лицо в цветы и стала сосредоточенно их нюхать. Бородин продолжал движение один.

— Ты где? — очнулся он и начал оглядываться.

— Я тут. Букет нюхаю.

— Давай догоняй.

Мы стояли на расстоянии пяти-семи метров и внимательно друг на друга смотрели.

— Ну так как насчет «Пирогов»? — спросил Бородин.

— Запросто! — ответила я и пошла ему навстречу.

Ничего примечательного в нашем свидании не было. Бородин посадил меня в свой новый, с иголочки, «форд», отвез в «Пироги» напоил-накормил и доставил домой в целости и сохранности. И все-таки ему удалось меня удивить. «Люблю»? «Любил»? Зачем это? К чему? И именно сейчас, в этот ответственный момент, когда моя непутевая жизнь наконец-то обрела свое пусть и не глубокое, но уже намеченное пунктиром русло на карте моей судьбы.

И вообще, вот что я заметила. Пока ты находишься в полном отстое, кризисе, депрессии, обливаясь слезами и соплями по поводу и без, вокруг тебя сразу же образовывается полный вакуум. Мужики в лучшем случае не замечают тебя, в худшем — бегут как от прокаженной. Но когда на твоем горизонте начинает пробиваться слабый луч света, небо светлеет и проясняется и ветер с маниакальным постоянством перестает сбивать с ног, они, мужики то есть, все, скопом, тут как тут.