— Если ты считаешь, что здесь раскручивается афера, так зачем же дал команду так жестоко разогнать демонстрантов?

— Чтобы знали «совки» место. Летать не можешь — не каркай.

— Круто и цинично, — усмехнулся Аэроплан Леонидович. — Давай не будем об этом. Тут практически весь наш отдел, нет только Фили и Витька.

— Извини, Филя здесь. Видишь вон возле фикуса господина с бородкой-эспаньолкой и с двумя охранниками? Так это и есть наш Филей Аккомодович Шанс. Если быть точным, то был им. Сейчас он — Фил Мак О'Шанс, гражданин Нью Голд Орды. Ему удалось продать одному восточному владыке по цене металлолома две подводные лодки в комплекте со стратегическими ракетами. В большой обиде на меня: я заставил круто поделиться. Но эти деньги, все до последнего цента, я вложил в победу августа.

Представь себе, он заявил свои права землю под Кремлем! Выдает себя за потомка приближенного Андрея Боголюбского, которому князь подарил Кучково поле. А еще он стал торговать участками на Луне. Когда Филю вызвали в Чикаго в суд другие владельцы лунных участков, так он создал кавказский легион «Селена» и направил его на переговоры за океан. Такие проделки не помешали ему получить тамошнее гражданство и даже стать почетным гражданином какого-то пригорода Чикаго. Но, увы, у него на лбу стали расти рога, на ногах — копыта, а на копчике — хвост. Принял какой-то антиэволюционный препарат или продал душу дьяволу. Ты же помнишь, он был в последней стадии ОП, то есть общей поцоватости. А помолодел как! И превращается теперь в черта? Да и ты, надо сказать, в молодость тоже ударился, — и Гриша внимательно посмотрел на Аэроплана Леонидовича, шутя осведомился: — Рожки-то еще не растут?

— Типун тебе на язык, — скороговоркой ответил Аэроплан Леонидович.

— Кому на язык типун, а кому на копчик — хвостяру, — Гриша рассмеялся. — Вот и заявился он к Коноваловой лечиться нетрадиционными методами.

— А Витек? — напомнил Аэроплан Леонидович.

— Витек курс молодого бойца прошел у Фили и теперь в свободном плавании. Продает билеты на круиз вокруг Европы на лайнере «Адмирал Макаров», который затонул, куски лунной поверхности, но на обратной стороне, тоже толкает. Финансовые пирамиды организовывает, создает фирмы-однодневки, кидает всех налево и направо. Но действует по понятиям, с братвой не крысятничает.

— Он мне нужен.

— Если не секрет — зачем?

— Нужен исполнительный директор фонда оказания помощи приватизации.

— Витек вот уж исполнит, вот уж окажет помощь по высшему классу! И еще раз окажет! — смеялся Гриша.

— Ты же сказал: он не крысятничает.

— С братвой, но не с казенным имуществом.

— Все равно разыщи и дай мне знать.

— Точнее: задержи. Я правильно понял?

— Безошибочно. Давай еще примем и закусим.

— Давай примем и закусим. Но для тебя есть у нас еще одно дело. Необходимо собрать самых заслуженных фарцовщиков и направить их на работу в Центробанк. Приличные люди обзаводятся зеленью, и их главная задача повести дело так, чтобы доллар постоянно и неуклонно дорожал. То есть, чтобы хорошие люди ежедневно богатели, а «совки» беднели. Хоть на копеечку, но каждый день! Пусть в других странах доллар падает, но у нас он должен только дорожать. Как бензин. Бензиновая мафия сумела же повести дело так, что горючее у нас в любом случае только дорожает — в независимости от того, падает в мире цена на нефть и нефтепродукты или поднимается. Вот такой же независимый нужен нам и Центробанк.

Но предаться чревоугодию им помешали. На них шла, не сводя взгляда, словно держала под прицелом, Варвара Лапшина-Где-то, все еще придерживающаяся в туалете элементов траура. Во всяком случае, на ней было вечернее платье темного цвета, хоть и с огромным декольте, позволяющим прибегать практически к наружному содержанию молочных желез. Но волосы у нее были скреплены безукоризненным по целомудрию черным бархатным бандажом.

— Только ее нам для полного счастья и не хватало, — заметил Гриша, матюгнулся трехэтажно и предложил: — Смоемся!

— Поздно, — упавшим голосом произнес герой героев.

— Мальчики, вот вы как раз мне и нужны! — сообщила Варварек и подставила им поочередно пылающие косметическим румянцем щеки для приветственных поцелуев.

Она принадлежала к тому типу женщин, которые мужчин, независимо от возраста, называли мальчиками, а нескольких собеседников, состоящими из представителей двух полов, конечно же, ребятами. Трудно сказать, чьим результатом это было — следствием комсомольской привычки до глубокой старости называть друг друга детскими именами, бескультурья общения, инфантилизма или желания примолодиться.

— Спасибо, что не называет нас братками, — шепнул Гриша герою героев.

— Мальчики, как же вы посмели оставить молодую и красивую вдову на растерзание Лжеивану? — Варварек также принадлежала к тому типу женщин, которые что угодно могут выговаривать мужчинам, украшая претензии обольстительной улыбкой, и они, даже такие стойкие бойцы на сексуальном фронте, как наши собеседники, тут же растаяли, усмотрев в этом не женское коварство, а внимание к своим особам.

— Так ведь поэт Иван Где-то воскрес, — осторожно возразил всезнающий Гриша.

— Григорий Палыч, вас ввели в заблуждение, — Варварек неожиданно перешла почти на официальный тон.

— И я его видел на баррикадах Белого дома, — проявил мужскую солидарность министр Около-Бричко.

— Аэроплан Леонидович, уж я бы на вашем месте не выгораживала Лжеивана. Это он, двойник Ивана Где-то, измывался над вами в издательстве многие годы. Иван Где-то был лапушкой, неспособен был муху обидеть. Уж я-то его знаю. Между прочим он мне как-то жаловался на то, что кто-то его постоянно сталкивал с вами, Аэроплан Леонидович.

Варварек была крупной мастерицей интриги: в считанные секунды поставила на место собеседников, более того, предприняла попытку примирить Ивана Где-то и Около-Бричко, настроить рядового генералиссимуса пера против Лжеивана. Однако мастерство это относилось к области женской логики, и поэтому Аэроплан Леонидович, вспомнив свои многолетние издательские мытарства, не спешил испытывать к Ивану Где-то добрые чувства, напротив, они возникали к Лжеивану. Враг твоего врага — твой друг, и он все-таки защитник Белого дома, значит, свой человек.

— А что такого противозаконного совершил этот Лжеиван? — спросил Гриша также почти официально.

— Григорий Палыч! — воскликнула Варварек с удивлением и, столкнувшись с вопиющим фактом мужского пофигизма или недостаточной профессиональной осведомленности, от досады даже шлепнула ладонью по своему пышному бедру. — Я думала, что вы все знаете. Тогда извините меня, мальчики, пожалуйста, что я к вам с незаслуженными упреками, — она наградила собеседников милой улыбкой и ласковым, многообещающим взглядом. — Во-первых, он наверняка убийца моего мужа. Великий поэт, подумать только! — умер от удушья. Лжеиван пробрался в палату и задушил подушкой моего Ванечку, — и крупная слеза ярко сверкнула в ее прекрасных глазах. — У меня на руках есть заключение патологоанатома, где черным по белому написано, что настоящий Иван Где-то умер от асфиксии, но не вызванной сердечной недостаточностью. Астмой он не страдал. Во-вторых, мошенник и убийца похитил тело покойного Ивана Где-то и куда-то его дел, а себя стал выдавать за него, якобы выбравшегося из могилы. В-третьих, это подлая ложь — не мог Ванечка воскреснуть, поскольку я попросила патологоанатома заспиртовать его сердце и отдать мне. В-четвертых, Лжеиван получает незаконно гонорары Ивана Где-то…

— Угрозыску достаточно, — остановил ее словесное фонтанирование Гриша. — Прошу заявление с копиями имеющихся документов на стол. Мне лично.

Аэроплан Леонидович хотел было предостеречь приятеля от скоропалительных выводов. Разве это довод, простите, что Иван Где-то не мог воскреснуть, поскольку его сердце заспиртовали? Он и раньше, если взять отношение редактора и литконсультанта к нему, его творчеству, не отличался сердечностью. Да и вообще кто сейчас с сердцем… Это атавизм, как честь, совесть, достоинство. Кто из преуспевающих ныне, ставших твердо на грабьлевский путь, может, не кривя душой, заявить, что у него имеется сердце? Нет у них сердца, одни лишь сердечно-сосудистые заболевания. К тому же, какие гарантии того, что Варварьку не подсунули орган какого-нибудь бомжа? Да и смерть от удушья — типичная концовка творческого пути в этой стране. При чем тут какой-то Лжеиван? У него это бизнес, так почему же угрозыск должен мешать ему?