Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Что с ним делать? Говорить его надо. Но кому? Тем, кто ворует и бандитствует, буду смешон. А тем, кто думает так же, как и я, буду до тошноты банален. Слово и существует для того, чтобы его говорили. Хотя я порядком устал прихорашивать его рифмой, чтобы оно привлекательным было. Нынче слово обессилено, никто не обращает на него внимания.

— Ну-ну-ну, — остановил его двойник и предостерегающе поднял руку с раскрытой ладонью. — Но ведь, слово, не взирая ни на что, говорить надо?

— Выходит, что так.

— Так говори же, — неожиданно с проникновенной просьбой и в то же время с повелением обратился к нему двойник и поставил рядом с ним черную сумку с вызывающе-крикливой надписью «Reebok».

— Что это?

— Сумка с твоими будущими словами. Сгруппированные в произведения. Тебе же писать негде и некогда. Правила пользования простые: открываешь сумку, достаешь папочку в прозрачной пленочке и читаешь, допустим, название «Убожество и бездарность российских реформ». И направляешь стопы в знакомую редакцию. Или не направляешь — посылаешь по электронной почте. Если таковой там обзавелись. Здесь как бы твое откровение и твое евангелие. Если говорить начистоту, то это компьютер пятнадцатого поколения, способный материализовывать мысли и чувства людей в словесную форму. Носить с собой не надо — он супервиртуальный. Достаточно назвать пароль — и он или появляется, или исчезает.

— Это еще зачем? — ткнул пальцем в надпись Иван Петрович.

— Это и есть пароль. Только читать его надо справа налево — «Kobeer». А по-русски «Кобир».

— А пивка по утрам этот компьютер случайно не наливает? — поинтересовался поэт.

— На организацию похмелья не запрограммирован, — спокойно ответил двойник и пожелал успеха. Судя по всему, он намеревался оставить его в одиночестве.

— Послушай, — вскочил со скамейки Иван Петрович. — В конце-то концов, скажи мне: кто ты?

— Я же говорил: твоя душа. И совесть, — перед тем, как исчезнуть, двойник улыбкой приукрасил свою небольшую ложь: в действительности он являлся архангелом Иоаном, то есть Иваном, и был приставлен к нему Саваофом в качестве персонального опекуна.

Глава двадцатая

Когда пришло известие, что в известной Пуще во время застолья троица, явно не святая, развалила Советский Союз и что тут же позвонила в Сэрай, столицу заокеанской Нью Голд Орды, доложила тамошнему главарю о содеянном, со страху доложила, с надеждой на заступничество, то Декрет Висусальевич ждал, как, впрочем, вся страна и весь мир, реакцию минерально-генерального президента. И она последовала, еще более трусливая, чем компашки на троих. Ради каких-то высших, но явно шкурных, интересов отказался от власти и малейшего сопротивления, отошел в сторону.

— Теперь первой леди будешь и — ты! — объявил Грыбовик супруге за ужином и приказал Ширепшенкину с Собакером на следующий же день в шесть вечера созвать самый массовый окурултай-икувырк — так они договорились именовать высший законодательный орган нового суверенного государства, чтобы не обидеть ошарашей и не обойти ишеварнадов.

Кристина Элитовна, подавая жареных карасей в сметане, дала совет супругу: назначить Ширепшенкина председателем верхней палаты парламента — Государственного дивана, как называли ее в невероятных количествах расплодившееся знатоки истории и патриоты-националисты. Соответственно Собакеру следовало возглавить нижнюю палату, так называемый Государственный грохот.

Грыбовику совет супруги лег на душу: этих деятелей следовало рассадить по разным шесткам, иначе растерзают государство. Да и караси были хороши — Кристина Элитовна умела их готовить.

— Неплохо бы для пригляду за ними организовать что-то наподобие межанальной депутатской группы, — мечтательно произнес завтрашний верховный ошамхал.

— Так у нас и физик свой есть! Диссидент-звездочет Итак из Больших Синяков! — радостно вспомнила Кристина Элитовна чудака-учителя.

— Надо нарочным послать мандат депутата — ему. И этому, как его, деду из Малых Синяков, который всю жизнь сидел. Туда-и-Обратно — вот, — поморщился с досады Декрет Висусальевич и насупил остриженные брови — теперь он носил не космы на надбровных дугах, а ровный пробор рядом с обширной лысиной. — Посоветоваться бы с другом, академиком науки Около-Бричко, так он — большой начальник, в последних известиях из Пущи на экранах мелькал. Депутат Бундовец тоже в министры подался.

— А о тебе никто из них и не подумал! — сыпанула соль на рану Кристина Элитовна. — Всех всегда поддерживал, парил, поил, баб им подсовывал — думаешь, я не знаю? Знаю! Неблагодарные!

— Тоже можно понять — их. Там такая зверская борьба за место под солнцем. А солнце ближе — там. Нам же Бобдзедун сказал: берите суверенитета стока, скока можем проглотить. Зачем? Чтоб отвязались, не путались наверху у них под ногами. Вот завтра и попробуем заглотнуть.

— Не подавимся? — засомневалась Кристинам Элитовна. — Между нами говоря, у тебя авторитет лишь волосатый. Боятся твоей волосатой руки. А для главы государства любовь народная нужна. Не помешает и культ личности, пусть даже ма-а-аленький культик. Тебя все должны считать отцом возрождающейся нации.

Кристина Элитовна предложила тут супругу такое, которое будущими историками Ошараш-Ишеварнадии будет возведено в ранг легендарных патриотических подвигов первой леди первого великого ошамхала страны. Как известно, она возглавляла местное женское движение. И ей решительно не понравилось настроение дампрезидиума движения обратиться к Собакеру с предложением поделиться своим семенем для массового осеменения жительниц палаточного городка. Во-первых, Собакер организовал это предложение, во-вторых, он метр с кепкой — тиражировать массовым порядком такого деятеля было бы равносильно тому, чтобы обречь население страны на вырождение. В-третьих, Собакер объявил себя ошарашем, стало быть, надо просить семя и у Ширепшенкина, который являлся убежденным ишеварнадом. Опять раскол, вражда на многие годы между детьми Собакера и Ширепшенкина.

— Пойми меня правильно, — Кристина Элитовна приложила пухлую ладонь к груди и закрыла место, откуда начиналось раздвоение пышного бюста. — Семя должно быть твое. Меня не убудет. Да и детей нам Бог не дал. Не знаю только, за какие грехи, — тут она шмыгнула носом. — Пойдут детки, я их буду любить как своих.

— Предлагаешь гарем организовать — мне?!

— Какой гарем?! Я тебе дам гарем! Ишь ты губы раскатал! Я предлагаю сперму у тебя отбирать, замораживать и передавать технику по искусственному осеменению Замусольникову…

— Засовальникову, — не без грустной иронии заметил Декрет Висусальевич.

— Пусть и Засовальникову. Главное — укрепить единство государства.

— А алименты? Я буду платить или Засовальников — ну?

— Государство будет платить. Дело-то государственное, а не шуры-муры. Закон надо соответствующий принять. Чтоб грохот и диван за него проголосовали — поставить такое условие Собакеру и Ширепшенкину.

— Закон хороший, да. Но лучше бы старым дедовским способом, без посредников.

— Каким это старым дедовским способом? Тебе Эдда из охотничьего домика надоела?

— Она — исключительно гостевая. Для гостей. Аэроплан Леонидович так оприходовал ее, что целую неделю мурлыкала. Я ее подарил в качестве секретарши — ему. Я принципиально против посредников — пойми правильно меня. Наберут сперму у бомжей-спидоносцев, а виноват буду — я? В глаза мадам не видел, а виноват — ну и ну! Тут столько злоупотреблений будет! Муж с женой договорятся, она забеременеет и явится к твоему технику за моей спермой. А государство — плати! Без посредников надежнее.

— Уж за порядком здесь я сама прослежу, — пообещала Кристина Элитовна.

Ночью Декрет Висусальевич плохо спал. Ему снился палаточный городок, в котором дамы ходили даже без набедренных повязок. И ему приглянулась одна «Люся», спортсменка и комсомолка, и он уединился вместе с нею в отдельной и богатой юрте, чтобы выразить свою любовь в ее лице ко всей прогрессивной женской молодежи. Только они изготовились, как положено, и приступили энергично — нагрянула Кристина Элитовна.

33
{"b":"135481","o":1}