– Это очень индивидуальная, если хотите, штучная работа. Из 19 тысяч детей-инвалидов в инклюзивных учреждениях учатся около трёхсот – это не считая обучающихся в колледжах и вузах. Инклюзия понимается достаточно широко – например, если в школе восьмого типа учатся дети, которые раньше считались необучаемыми, это тоже инклюзивное образование. Или, например, гиперактивные дети. Раньше их просто считали хулиганами и бедствием для учителей – а на самом деле им нужна особая программа. Их нужно лечить, и лучше всего до девяти лет. Вот в Зеленограде один из медико-социальных центров такими детьми занимается: они учатся не более чем по четыре человека в группе, и в течение полутора часов у них сменяются пять педагогов. Когда дети становятся спокойнее, реакции улучшаются, внимание удерживается дольше, они адекватнее воспринимают программу.

На последних Олимпийских играх мне запомнился один пловец, он восемь мировых рекордов установил, а в детстве был гиперактивным ребёнком, и маме посоветовали отдать его в спорт. Теперь он адекватен, спокоен, нормален – энергия направлена в нужное русло.

– Кто решает, где учиться ребёнку с ограниченными возможностями?

– Ребёнок-инвалид получает индивидуальную программу реабилитации, где написано, где он может обучаться и получать реабилитацию. Выбирают родители, врач рекомендует исходя из возможностей ребёнка, а специальная комиссия решает, какой вариант нужнее и полезнее.

– Складывается впечатление, что во всём мире во всех школах учатся рядышком здоровые дети и инвалиды и что к этому идеалу мы и должны стремиться. Это реально?

– В выборе варианта обучения мы всегда защищаем интересы ребёнка. Вы можете представить, что будет, если мы закроем все коррекционные школы и оставим для инвалидов только инклюзивное обучение?.. Перед нами пока стоит немалая задача – сделать все учреждения города доступными для инвалидов.

А проблемы инклюзивного образования требуют долгого обсуждения и большой работы. Но и её результаты, надеюсь, мы увидим уже скоро.

Беседу вела Карина ЗУРАБОВА

Общество

Динозавра Марусю никто не боится

БЕЗ БАРЬЕРОВ

В Дарвиновском музее экспонаты можно потрогать

В какой восторг приходят дети, когда им в руки попадают жуки и бабочки! Мамы, напротив, в ужасе умоляют своё чадо убрать подальше этого «противного» жука. «Какие же трусишки эти взрослые, а я не боюсь», – ликует ребёнок. Похожие эмоции испытывают дети и в уголке инсектария Дарвиновского музея. В том числе и ребята с ограниченными возможностями. Инвалиды здесь – частые гости. И вот почему.

Захожу через главный вход и тут же замечаю слева в углу складное инвалидное кресло для комфортного путешествия по залам особых гостей. Один-два раза в неделю люди с ограниченными возможностями, среди которых больные ДЦП, слепые, слабослышащие и колясочники, заказывают экскурсию и оказываются под крылом опытного сотрудника, который работает в таких индивидуальных группах совершенно бесплатно.

Я впервые в Дарвиновском музее. В том, что родители меня сюда не водили, оказывается, ничего удивительного нет. Около 10 лет это культурное место было просто «заморожено»: выставки сотрудники проводили только выездные, а в здании музея на Пироговке скучали и пылились рыжие лисы и снежные барсы. А всё потому, что помещение было в аварийном состоянии и к тому же не вмещало большое количество старинных экспонатов.

В 1994 году Музею естественной истории дали наконец новое помещение на улице Вавилова, 57. По городу ездят слоны и жирафы – эпатажно оповещали газетчики читателей о том, что Дарвиновский переезжает и скоро будет открыт для посетителей. Как бы обрадовался основатель музея Александр Котс, узнав, что наконец-то его детище перестало ютиться в тесном здании. Кстати говоря, в самый разгар войны, в 1942 году, профессор начал активно практиковать передвижные экскурсии и показывать документальные фильмы инвалидам и раненым.

Захожу в зал под названием «Многообразие жизни на земле», внимание тут же привлекает железный батискаф, в котором можно ощутить себя на глубине дна морского. Оглядываю посудину, понимаю, что колясочник тоже сможет сюда заехать: установлен удобный пандус. Для каждой группы инвалидов, в зависимости от недугов, в музее разработан свой маршрут. Надписи по Брайлю рядом с экспонатами почти не видны обычному посетителю, но хорошо известны по тактильным ощущениям слепым. Азбука Брайля – это своего рода секретный код на пути их познания, как звериные следы на снегу для путешественников, которые умеют определять по отпечатку лап пол и окрас животного. Люди с проблемами зрения теперь тоже могут почувствовать себя путешественниками-следопытами, отправившись по пятам диких животных. Гипсовые слепки следов сделаны специально для тактильного знакомства.

Третий этаж – «Макроэволюция». На предмет доступности его лично протестировала директор Дарвиновского музея. Попав в аварию, Анна Клюкина сама временно оказалась в инвалидной коляске и на собственном опыте поняла, как же трудно, а в некоторых местах просто невозможно передвигаться человеку с такими проблемами. На деньги Департамента культуры города Москвы были установлены внешние и внутренние пандусы и построен подъёмник. Он пока работает медленно и вмещает только одного колясочника, но сотрудники не унывают – это лучше, чем ничего. Приспособили для нужд инвалидов большой лифт, предназначенный для подъёма экспонатов, построили специальные туалетные кабинки со вспомогательными поручнями, лестницы оснастили ярко-жёлтыми пометками для слабовидящих. Если пробежаться по всем залам музея, можно заметить скамеечки и пуфики, которые сделаны специально для решивших установить рекорд – посмотреть весь музей за один день – и для тех, кому трудно передвигаться и кто быстро утомляется.

Теперь люди с нарушениями опорно-двигательного аппарата могут сами исследовать музейные просторы: посмотреть на гигантского альбатроса или замереть от восхищения на втором этаже перед динозавром по кличке Маруся. Широкие проходы между экспозиционными витринами позволят без проблем проехать колясочнику, а то и двум.

Проходя по залам, я набрела на информационные киоски, где можно ознакомиться с темами экспозиций, часто в голосовом варианте. Захватывают внимание металлические скульптуры шмеля и лягушки. Если не сможешь их увидеть, то непременно услышишь: погладь по металлической спинке – шмель зажужжит, как летом. Мне всегда казалось, что все лягушки издают одинаковые звуки, что-то типа «Брекекекекс, коакс, коакс! / Брекекекекс, коакс, коакс!», прямо как в пьесе древнегреческого комедианта. Как же я заблуждалась: лягушка мастера Заботкина в Дарвиновском музее поёт на тысячу лягушечьих голосов!