У Дмитрия Даниловича зрела мысль, отказаться от должности заместителя предсе-дателя колхоза. Лето протянуть, а там возвращается домой сын, Иван, по окончании ин-ститута. Ему и передать должность, а самому заняться обустройством своего поля. Долж-ность, какая бы она ни была, для крестьянина всегда кара господняя. Был и еще один по-вод, подталкивающий Дмитрия Даниловича к такому намерению. Возвращается из лесхо-за в свой колхоз Толюшка Лестеньков, молодой механизатор, отслуживший в армии. Рос-ли вместе с Иваном. Отца у Толюшки как бы и "не было". В метрики вписан отцом Дани-ло Игнатьич. Это было желание матери Толюшки, Агафьи Лестеньковой, прозванной Фронтовичкой. Выходит, что Толюшка как бы брат Дмитрию Даниловичу… Все упорней шли слухи о звеньевой системе — новой организации труда. Вот они с Толюшкой и возь-мутся за Татаров бугор.
С Лестеньковым договорятся, а вот с сыном, с Иваном, просто кашу не сваришь. Он не захочет смещать отца, занимать его должность. Зато Николай Петрович, председа-тель, пойдет на такую замену охотно. И у Горяшина, да и у "Первого", полную поддержку найдет. Как же — в колхозе появится настоящий инженер, с высшим образованием. Подна-доел всем заместитель председателя с мужицкими замашками, этот Корень. На последнем активе снова боднули: "В Бльшесельском не уймутся, новых единоличников хотят рас-плодить". Как над ребячьими проказами понасмешничал "Первый", Нестеров, в ответ на 'неосторожное высказывание Дмитрия Даниловича о закреплении напостоянно полей за механизаторами. И это при указании того же "Первого" выполнять партийные директивы о звеньевой системе. Выходит сам ты — опять ничего не смей, а дожидайся разъяснений как эту систему внедрять. И Старика Соколова впутали. Тутановский председатель, ора-тор-активист, бросил реплику: "Староверская борода у большесельцев во всем главный специалист, Коммунист во Христе" Ясно — Горяшина науськивание. Щекочет зава уяз-вленное самолюбие. И Саша Жохов усердствует. Нового парторга, учителя Климова, ис-подтишка и подсиживает. К чему тому же председателю при таком заместителе быть по-стоянной мишенью для затылоглазников.
Иван — другое дело. Будет в колхозе не заместителем, а главным инженером. Обра-зование как бы и делает сына современней отца. А как ладить с демиургенами — поднато-реет. Наука лицемерия "во благо", что называется, в воздухе нашем висит. Она в тебя входит не по своей охоте. Говори одно, думай по другому, а делай, как получается. И са-мому Дмитрию Даниловичу постоянно приходится изворачиваться, подлаживаться. Но когда заходит речь о земле, о поле — тут он крестьянин без лукавства. Иван так же будет относиться к земле, но при этом ссылаться на науку. И тут уж не упрекнешь его в мужиц-ких выдумках. И облик у сына привлекательней. Для глаза демиургенов тоже не лишнее. Сказался город, среда "гегемона" отпечаток наложила. Но сам-то Дмитрий Данилович знает, что все это в сыне только внешнее, манера существования, защитная маска. Этот умственный блуд ныне в каждом. Лицемерие, опять же по высказу городских гостей, "са-мосохранение в себе личности"… Хотя, что за личность при лицемерии?.. И все же Божью искру в створяющем свое житье человеке ничто не может превратить в серый пепел… Есть в Иване природный задаток устроителя нашей завтрашней жизни. Дедушка Данило и старался ее разглядеть за всяким "не таким", нами пережитом. Она будет не прежней, и не сегодняшней. Наука дедушки в крови внука… Нынешнее время, пусть и губительное, тоже так просто с плеч не сбросишь. Изуродованное поколение долго будет метаться по сторо-нам в разладе и раздорах. Надежда на избранных, праведных в духе. Они и найдут лад люда с природой в себе, и в них уверуют не озабоченные своим делом. На Ивана и падет бремя одоления скверны в людских душах и призыва к творящему труду. Дедушка Дани-ло эту веру-надежду держал в себе взаперти. Внуку и надлежит высвободить мечту де-душки из неволи.
2
Иван приехал домой "насовсем" перед сенокосом. Страдная пора не пала еще на поля, механизаторы поджидали ее в мастерских. Решительная команда "вывести ком-плексно технику на сев" терпеливо и ждалась. А пока собирались сводки о готовности этой техники… С Иваном прибыла молодая учительница в Большесельскую школу вместо Климова Бориса Семеновича, избранного парторгом колхоза. В легком платье, с серым плащом на руке, робко поставила синюю сумку на крыльцо, ожидая, пока Иван внесет вещи ее и свои в дом. Вышла Анна Савельевна, мать Ивана.
Проходи, милая, в дом-то, — приветствовала она девицу, взяла ее сумку.
Два дня Светлана с Иваном холили по окрестностям Мохова. Побродили по берегу реки, по лесу. Прошли к Барским прудам. С Черемуховой кручи оглядели лесные дали. Бродом перешли Шелекшу и поднялись на Татаров бугор. Иван сказал Светлане:
— Этот бугор у нас считается нечистым, клятым. Пугает тут, тени какие-то выказы-ваются. Одним словом — черти тут водятся, загадочное место.
Светлана восприняла все это как уложившееся поверье. И все же заметила шутли-во:
— В таком красивом месте и черти… Они больше любят топкие болота, лесную глу-хомань.
— Нет, серьезно. Какие-то странные явления тут происходят. Черная птица, время от времени появляется. Старика Соколова, Марфу Ручейную и дьяка Акиндия и можно будет об этом порасспросить. Тайные видения невидимого. Существует вот снежный человек… На Святой Руси, что не место, то свои чудеса…
На третий день инженер и учительница прошли в контору колхоза… Прошлым ле-том председатель пытал Ивана, куда он мети после окончания института. Иван ответил на вопрос вопросом:
— Возьмете механиком-электриком. Большего не хочу…
Николай Петрович тут же и поймал его на слове, по-мальчишески воскликнул:
— Чур, чур, чур… Будем считать, что договор заключили, — протянул студенту руку.
Теперь, вертя в руках корочки диплома новоявленного инженера, председатель во-просительно взглянул на Ивана:
— Так как?.. — спросил.
Иван игриво ответил на его взгляд:
— Как договорились… Недельку вот погуляю, попривыкну к дому…
Со Светланой походили вокруг школы, где ей предстояло учительствовать. Это было обшитое тесом серое квадратное строение, с окнами пошире, чем в обычных кресть-янских избах. Перевезенная в середине двадцатых годов помещичья хоромина из Травни-кова и поставлена на красивом берегу ручья.
О Светлане родители Ивана прослышали от дочерей, живших в городе, И не боль-но удивились ее появлению. Анна Савельевна приглядывалась к ней не назойливо. Сте-пенная, не вертлявая. Не курит. Высоконькая, сероглазая. На лицо милая. Русые волосы прибраны в пучок. Ведет себя строго, стыдливо. Видно, Что Иван ей нравится. И он к ней относится не как к случайной знакомой, приглашенной на квартиру.
Дмитрию Даниловичу приехавшая с сыном учительница тоже нравилась. Но пока что его больше интересовало другое. Как склонить сына занять его должность. Диплом он защитил по оборудованию животноводческих комплексов. Модная тема. За основу взял их большесельскую ферму. Предусматривал ее усовершенствование. "Гвоздь программы" — широкая механизация, оборудование кормоцеха, удаление шлаков (навоза) и устройство самого навозохранилища. Последнее было, пожалуй, главным, "копание в навозе" отпу-гивает молодежь от животноводства. Вывозить на поля должны не навозную жижу, а ор-ганические удобрения, как вывозят торф, плодородную землю. Николай Петрович заинте-ресованно отнесся к такому проекту, "Первому" доложил. В районке, "Заре коммунизма", раструбили: "инициатива, новаторство"… Идеи такие всегда безопасны. Пошумели — вро-де и дело сделали, продвинулись вперед. Это как раз и настораживало Дмитрия Данило-вича. Сын столкнется с пустой досужестью отношений к делу — и остынет. Могут такого остылого куда-то и переманить… И появиться желание расти как вот у Горяшина…
О своем уходе с должности пока решил не говорить сыну, пусть пообвыкнется, по-ходит в тех же электриках.
Но эти устремления отца нарушил сам Иван. Как-то за вечерним чаем, ни с того ни с сего, сказал отцу и матери, что они со Светланой решили пожениться. Сказал, как будто следом за городской ребятней решили в клуб сбегать.
