Она засмеялась, приподнялась на локте.

– Ты забыл об отягчающих обстоятельствах, которые принял бы вместе со мной?

– Как ты сказала? Отягчающие обстоятельства... Но это отягчающие обстоятельства любви? – Он улыбнулся. – Я с ними справлюсь.

– Уже пробовали, – хмыкнула она.

– Но другие, – заметил он.

– Обстоятельства прежние, – настаивала Катерина.

– Но я хочу...

– Иногда человек не знает сам, чего хочет. Зачем еще одному человеку узнавать о себе что-то новое. – Она усмехнулась.

– Ты мне не веришь, но я ничего нового о себе не узнаю. Только о тебе. Ты еще прекраснее, чем я думал... Надежная, верная, такая, о которой мечтает мужчина.

Катерина качала головой:

– Нет, нет, нет. Не сейчас. Вот когда я справлюсь сама...

Он обнял ее.

– Я знаю, есть недоверчивые люди, но чтобы такие...

– Уровень недоверчивости определяется собственным опытом, – сказала Катерина.

– Четко, как будто ты много раз крутила эту мысль, – заметил Вадим. – Но мне важно, чтобы ты согласилась. Я хочу уйти в море и знать, что меня ждет жена.

– А любовница тебя не устраивает? Если она ждет? – с некоторым вызовом спросила Катерина.

– Я хочу, чтобы меня ждала жена, – настаивал он. – Катерина молчала. – Хорошо, – сказал он. – Пусть будет так, как хочешь. Но знай одно: как только тебе понадобится помощь, где бы я ни был, я приду.

– Приплывешь, прилетишь, приползешь...

– Даже приползу, если иначе к тебе не добраться. – Он сказал это так серьезно, что она вздрогнула.

– Я не буду мучить тебя просьбами, Вадим. Надеюсь на это.

– То, что ты называешь мучением, для мужчины – удовольствие.

– Не думаю. – Она покачала головой.

– Женщины ошибаются, когда полагают, что мужчины на них похожи, – вздохнул он, крепче прижимая ее к себе. – Потому что мужчины и женщины произошли от разных обезьян. Мужчины – от злобных бабуинов, а женщины – от милых нежных макак.

– Что?! – Она дернулась, но он удержал ее в объятиях. – Кто сказал тебе это?

– Австралийская ученая дама. Помнишь ночь, когда мы с тобой впервые встретились?

– Еще бы, – фыркнула она. – Я вела себя так, как никогда раньше.

– Это ты о чем? – Он наклонился к ней, надеясь услышать что-то особенное...

– Ела пирожки из буфета на заправке, – засмеялась она.

– Ах во-он в чем дело, – протянул он. – Все остальное было обычным? – тихо спросил он. – Я имею в виду – катать незнакомого мужика глухой ночью?

– И его рыбок, – добавила она. – Только этим и занимаюсь, сколько себя помню.

– Ты с юмором, – вздохнул он, – колючим.

– Я перебила тебя, продолжай.

– Насчет чего? – Он свел брови.

– Насчет обезьян.

– Ах ты об этом. Я познакомился с австралийкой в самолете. Она автор этой идеи. Между прочим, с ней согласны европейские светила.

– Больше им нечем светить, – проворчала она. – Какие еще обезьяны! Смешно.

Они болтали, смысл был не в словах, а в голосах. Они переплетались, соединялись, проникали друг в друга, как только что делали их тела.

Катерина давно пыталась понять, что это за чувство, которое заставило мать упасть в объятия малознакомого, если говорить обыденными словами, мужчины. Более того, не просто провести с ним ночь, а родить от него сына.

Она не спрашивала – вряд ли возможно объяснить такой порыв. Но Катерина не могла отделаться от вопроса: да что это за чувство? Может быть, она сама вышла столь поспешно, за Игоря? Но в жизни с Игорем она не нашла ответа на свой вопрос. Конечно, они с ним прожили слишком мало... Но у матери было гораздо меньше времени, спорила она с собой.

Иногда, глядя на Федора, Катерина силилась прочесть в нем что-то о том, кто стал его отцом. Но не получалось. Она находила в нем свои черты, матери. Кого-то еще... Черные волосы, разлет бровей, широкие плечи. Другая порода.

А может, на самом деле все дело в месте? Мать говорила, что они встретились с тем человеком в месте силы, где все чувства усиливаются во много раз. Аэропорт, в котором они увидели друг друга с Вадимом, может, тоже такое место? Потому что уже там она готова была упасть Вадиму на грудь...

Она упала на нее, довольно скоро, на Кадашевке. Но там точно место силы, доказано и обведено на карте дяди Миши жирным зеленым кругом.

Вообще-то с Вадимом ей хорошо везде. Даже здесь, на улице Островитянова. А может, любовь превращает обычное место в место силы?

Катерина закрыла глаза, крепче вжалась в спину спящего Вадима. Какая она теплая! В этом тепле растворяются привычные тревоги, странные мысли возникают. Он сильный, значит, с ним всюду место силы...

Она погладила его по спине. Он повернулся к ней, сонный, обнял за талию. Крепко стиснул и прижал к себе.

– Ой! – вскрикнула она. Но он не убрал руку, не расслабил ее. Точно так он поступил, когда они гуляли в Коломенском. Это было прошлой осенью, ранней, когда под ногами шуршали листья. Кажется, то была их третья встреча.

Они спускались по узкой тропе, он обнял ее за талию и вот так же крепко стиснул.

– Какая у тебя талия... Я хочу рассмотреть ее как следует.

– Прямо сейчас? – дерзко спросила она. Удивилась – никогда ни с кем она не вела себя так свободно.

Он засмеялся:

– Не-ет, я не хочу, чтобы кто-то подсматривал. Даже деревья.

А когда они вернулись к нему, пообедали и выпили красного сухого вина, Вадим обнял ее и сказал:

– Ты кое-что обещала.

Кружилась голова, но не быстрее, чем Земля вокруг Солнца. С губ слетали неожиданные для себя самой слова.

– Итак, сегодня во всем мире, – смеялась она, – на первое место выходит талия!

– Неужели?! – в тон ей, с пафосом, воскликнул Вадим. – Разве не пупок? Весь мир в пупках! Вся Москва в пупках!

– Это знак доверия женщины к миру, – сказала она. – Так считают ученые люди.

– Но лучше бы не все пупки относились с доверием к миру. – Вадим поморщился. – Только самые красивые.

Катерина неожиданно для себя вздернула футболку.

– А как тебе мой?

Он не растерялся, быстро наклонился и лизнул.

– Очень вкусный. – Легонько подтолкнул ее к дивану. Теперь его нос устроился в пупке.

– Ох, как жарко... А нос холодный. – Она захихикала.

– Сейчас станет прохладнее.

Он быстро стащил с нее блузку, потом брючки. Он упал на нее, придавил всем телом. Она смотрела на лицо, нависшее над ней, оно казалось старше, потому что щеки слегка обвисли. Его руки освобождали ее от оставшихся полосок ткани.

– А теперь рассмотрим то, что ты обещала. Талия, вот она. Какая тонкая! – Он сел у нее в ногах, обхватил талию руками. – Ты похожа на песочные часы.

– Потому что моя прабабушка носила корсет, – пробормотала Катерина.

Вадим вздохнул во сне, нашел ее руку и крепко стиснул.

– Мое, – пробормотал он.

Так что же – довериться ему навсегда?

Может быть, это даже хорошо, что он уезжает. Пусть побудет вдали от нее, подумает. Ольга Петровна однажды сказала фразу, которая сначала рассмешила, но потом, когда вдумалась, она поняла, что в ней есть смысл.

– Мужчина, знаешь ли, как эластичная резинка. Оттянется, а потом вернется в исходное положение. Банальный, но верный способ определить, как он к тебе относится.

– Вы про что? – Катерина спросила только для того, чтобы скрыть смущение. Она избегала разговоров о Вадиме, даже с Ольгой Петровной. Когда произносишь что-то тайное вслух, то слова придают обыденность тому, что казалось только твоим и очень важным.

– Я про то, что потребность в женской любви становится сильнее, когда объект этой любви далеко. Но это нормальная саморегуляция, дорогой друг Катерина. Кстати, женщине это тоже полезно. Недаром говорят, что самые лучшие мужья – капитаны дальнего плавания.

Если так, усмехнулась Катерина, то Вадим может быть очень завидным мужем. Осталась только маленькая закавыка – убедить в этом себя.

– Привет, сосед. – Виктор Николаевич махнул рукой, в которой держал длинное полотенце. Он шел умываться. Федор всякий раз удивлялся, почему Зацепин каждый вечер уносит его домой. Боится, что украдут из душевой? Но во всем поселке только они с ним бывают в будни.