Он сказал – гонорар? За просмотр карты? Но тогда он купит голландца...

Дома он легко нашел планшет дяди Миши, в нем лежала карта аномальных и сакральных зон. Он развернул ее. Если Катерина узнает, что он взял карту и показал соседу... Федор поморщился. Не узнает, он завтра вернет ее на место, она не заметит.

Мог ли он подумать, что сестра примется перебирать вещи в шкафу в этот же день? Она заметила, что на верхней полке слишком свободно. А когда Федор приехал и на цыпочках понес планшет в шкаф, она возникла перед ним:

– Ты брал карту. Зачем?

– А что, нельзя? – запальчиво оборонялся Федор. – Брал, теперь возвращаю.

– Что ты с ней делал?

– Смотрел.

– А дома не мог?

Федор понял, что обмануть не получится.

– Сосед просил взглянуть.

– Зацепин?

– Ну да. Он давно просил показать.

– Но еще давнее дядя Миша не хотел ему показывать. Неужели забыл? Ты помнишь, он говорил, что от этой карты может быть и польза, и вред. Зависит, в какие руки попадет. А если он не хотел показывать соседу, то...

– Да ерунда, Катерина...

– Почему ты у меня не спросил? – не отступала сестра.

Этого Федор не мог стерпеть.

– А почему я должен у тебя спрашивать? – Он сощурился, его узкие глаза стали еще уже. – Кто сказал, что ты одна можешь ею распоряжаться?

– Ладно. – Она махнула рукой. – Клади на место. Но никогда больше не выноси ее из дома. А если кто-то хочет заполучить ее, скажи мне.

Федор подошел к ней, тронул за руку. Он не хотел с ней ссориться. Он знал, в обмен на что он это сделал. Но о деньгах ей не скажет.

Катерина стояла на балконе, ветки клена доросли до восьмого этажа, они гнулись под порывами ветра. Тревога снова охватила ее с прежней силой. Неужели из-за стычки с Федором? Он показал карту Зацепину, она разозлилась. Но правильно ли превращать карту в фетиш? Да, это память о дяде Мише. Да, он не хотел, чтобы сосед разглядывал ее. Но это произошло, и надо выкинуть из головы.

Но в чем-то еще, кроме ссоры с Федором, причина вернувшейся тревоги. «Да, признайся, не увиливай». Ольга Петровна произнесла то же самое слово, от которого она уже вздрагивает. Любимое слово Вадима, усмехнулась она.

«Доверься».

Хорошо ей говорить. У нее такой удачный брак, ее муж, авиадиспетчер, души в ней не чает. Так говорила бабушка, а сама Ольга Петровна только кивала.

«Доверься Вадиму!» – сказала она.

А если не может? Если ей страшно? Она не одна такая, многие, побывав замужем, боятся повторить.

Катерина ехала к матери, в ее купе оказалась пышнотелая блондинка. Она возвращалась с курорта. За чаем болтали. Попутчица охотно рассказывала о себе.

– Снова замуж? Никогда! Мужчинам что надо? Сесть верхом на нежную женскую шейку и свесить ножки. А когда живешь сама-а... – Глаза ее, голубые и огромные, именно такие, в которые мужчина, посидев на нежной шейке, готов спрыгнуть и на время утонуть, сощурились. – Ни за что, – с расстановкой произнесла она.

Охотно рассказала свою историю – послешкольный брак, рождение сына. Когда вышла из декрета, родственники устроили на крошечную должность, но куда! В Кремль. Даже не полы подметать, а веник подавать тому, кому дозволено мести в покоях. Сообразительность, жар тела, блеск глаз двигали дальше, по невидимым глазу ступенькам. Однажды с высоты своего положения увидела собственного мужа и удивилась: а кто этот безвольный малый с мутными глазами пивного цвета?

– Знаешь, сколько тысяч раз видала его глаза над собой, – она подмигнула, – а рассмотрела один. Мама родная! Да он весь накачан пивом! Он мне такой нужен?

Ей дали большую однокомнатную квартиру на Ордынке. Недалеко от тех мест, где жила в детстве Катерина.

– Моя начальница говорит, что сейчас женщине ни на что не нужен брак. Посуди сама – сейчас я делаю что хочу, когда хочу и с кем хочу. Мой сын вырос, живет отдельно. А для чего мне сажать себе на шею мужика, который начнет распоряжаться мной, моими деньгами, моими желаниями? – Она пожала плечами, пышные груди под тонким свитером с неудовольствием колыхнулись. Роскошь не меньше седьмого номера! Катерина никогда не видела такое вблизи. На самом деле эта женщина много чем может распорядиться по собственному усмотрению.

– Я сделала ремо-онт. – Она закрыла глаза, а красные губы разлетелись в улыбке. – Я купила таку-ую мебель... Ты бы видела, кака-ая кухня! Есть все – даже настольная посудомоечная машина. Зачем мне большая?

Катерина кивала.

Внезапно попутчица открыла глаза. Они потемнели. А голос стал низким.

– И чтобы кто-то влез грязными лапами в мою норку? Да никогда! – Она засмеялась.

Катерина смотрела на нее: такие женщины нравятся особенной породе мужчин – круглотелым, у которых в глазах никакого беспокойства, только сытость. Такие всегда с животом, который не мешает им жить. Подтянутая стройность? Да пускай ею тешатся в Европе, всякие немцы, англичане. Живот украшает мужчину, в котором достаточно азиатского Востока.

Но Вадиму нравятся другие женщины. Опять о нем? Похоже, она это делает непрерывно. Перетряхивая планшет дяди Миши, проверяя, так ли свернул карту Федор, она нашла старые фотографии. Вадим на самом деле похож на дядю Мишу в молодости.

Он уехал на несколько дней в Калининград. Готовится к новой экспедиции. Уезжая, предложил ей пользоваться его «дефендером».

– Хочешь порулить? – однажды спросил он, когда они ехали из-за города.

Любимая вещь человека может рассказать о нем что-то новое. Усевшись на упругое водительское сиденье, Катерина почувствовала непривычную уверенность, которую не ощущала даже за рулем собственного «матиза». Еще бы – из «козявки» ей видно разве что подбрюшье грузовиков. А здесь – такой обзор. Понятно – чем пользуешься, так себя и чувствуешь.

– Ну как? – насмешливо спросил он. – Можешь не говорить, по лицу видно – влюбилась. – Он нарочито шумно вздохнул. – В мою любимую вещь влюбилась. Это что-то значит...

Катерина засмеялась, покраснела. Она готова была поправить его – влюбилась, да не только в вещь. Но не сказала. Разве он сам не чувствует?

– Ты можешь брать машину, когда меня нет. Она скучает, застаивается. Я сделаю тебе доверенность.

Катерина хотела сказать, что они будут скучать вместе. Но может быть, взять и прокатиться на его машине на дачу? Сосед Зацепин явится обнюхать...

Вспомнив о соседе, она поморщилась. В последнее время Федор часто упоминает о нем. Что у них за дела?

Виктор Николаевич работал в одном геотресте с дядей Мишей, потому и стал их соседом. Катерина не сказала бы точно, но с давних пор что-то настораживало в нем. Она не вдумывалась, что именно. Тогда она еще не отвечала за всю семью – были живы бабушка, дядя Миша...

Катерина почувствовала, как тревожно повернулось сердце, а в памяти возник запах слегка подгорелого мяса. Втянула воздух. Нет, это не аромат шашлыка, запах сигарет.

Катерина перегнулась через перила. Тремя этажами ниже увидела две мужские головы, две руки, которые размахивали сигаретами. Прислушалась – они спорили.

– Без магнита ника-ак... Ты берешь его и...

Она отшатнулась от перил.

Ну конечно! Тот день явился к ней снова. Во всех подробностях, о которых, кажется, забыла. Катерина поежилась. Что-то подсказывало ей – тот день был особенный... Для всех на зеленой лужайке...

Она вспомнила, как Михаил Александрович снял с углей металлическую решетку, переставил ее на сервировочный столик. Колесики дернулись, но Зацепин быстро протянул руку и удержал его.

Бабушка расставляла тарелки на круглом столе, посеревшем от дождя и снега, в старой беседке. Увитая жимолостью с белыми медовыми цветами, беседка отделяла всех от большого мира, заставляя собравшихся за столом почувствовать близость друг к другу.

С чего начался разговор – может быть, просто так, ни с чего. Она помнила продолжение, когда испанскую «Сангрию», налитую из бутылки в форме скрипки, уже все распробовали. Дяде Мише привез ее в подарок аспирант, отдохнувший на Коста-дель-Соль после праведных трудов защиты.