– Галантамин, – говорил он Катерине, – сделает свое дело в профилактике болезни Альцгеймера. Я думаю, от него будет польза для лечения болезни в начальной стадии. Что для нас главное? Сохранить как можно больше нейронов головного мозга. Так что ищем галантамин растительного происхождения...

Катерина бросила на стул портфель, сняла куртку и достала с полки первый картотечный ящик.

Она не поднималась из-за стола, пока наконец Ольга Петровна, которая входила и выходила из кабинета, не встала перед ней.

– Мне все это не нравится, – заявила она.

Катерина вздрогнула от неожиданности.

– Я говорю тебе это как названая бабушка. – Ольга Петровна едва заметно улыбнулась. Катерина подняла голову, но по глазам было ясно: она не здесь, она мысленно перебирает то, что нашла в картотеке.

– Вы что-то сказали? – Катерина заморгала.

– Повторяю: мне это все не нравится. Твоей родной бабушке тоже не понравилось бы.

– А что – все? – не поняла Катерина.

– Как ты живешь, чем живешь, как выглядишь. Ты помнишь, сколько тебе лет?

– Не всегда, – призналась Катерина.

Реальность в облике Ольги Петровны, которая пеклась о ней с не меньшей энергией, чем о своем внуке, явилась перед ней.

– Так вот, дорогая, запомни: чтобы тебе сопутствовал успех, ты не должна забывать, сколько тебе лет. Надо жить в соответствии с возрастом.

– Я живу иначе? – удивилась Катерина, невольно отодвигаясь от стола, словно в нем причина открытого Ольгой Петровной печального несоответствия.

– Она еще спрашивает! – Ольга Петровна всплеснула руками. Серебряные кольца клацнули друг о друга, а браслеты поддержали их глухим стуком. Ольга Петровна любила висюльки, как она называла многочисленные украшения. – Ты давно живешь не по возрасту, – продолжала она. – Из отрочества – во взрослую жизнь. Ты воспитывала Федора. Сама-то понимаешь, что стала ему матерью, а не сестрой?

– Матерью? – удивилась Катерина. – Пожалуй. – Она вспомнила, как отвечала сокурсникам, которые пытались ухаживать за ней: «А ты знаешь, у меня ребенок...» Смеялась, когда они отскакивали как ужаленные. – Пожалуй, – повторила Катерина. Она за Игоря вышла замуж, может быть, еще и потому, что он не испугался. На самом деле, поняла она после, он не поверил, что Федор станет и его ребенком тоже. Он думал, Катерина кокетничает. Она не сказала ему о начинавшейся болезни матери. Нет, она не скрывала, не обманывала, просто не верила, что с матерью слишком серьезно.

– Тебе надо выйти замуж, вот что, – продолжала Ольга Петровна.

– Уже была, – резко перебила ее Катерина и смутилась.

Но Ольга Петровна не обратила внимания на тон. Она привыкла к непочтительной манере внука.

– Тебе надо родить ребенка, – продолжала она.

– Уже воспитала. Сами сказали, я стала Федору матерью, а не сестрой. А сейчас у меня на руках двое.

– О том и речь. Ты состарилась раньше срока. – Ольга Петровна рассердилась.

– Но куда я их дену? – Катерина недоуменно развела руками. Она задала вопрос растерянно, Ольга Петровна подошла совсем близко и взяла ее за плечо.

– Федор – взрослый парень, Катерина. Скажи, он на самом деле хочет в армию или это шутка?

– Сам. Хочет служить на море. Дайвинг, рыбки, а теперь подавайте ему океан.

– Странно слышать, – заметила Ольга Петровна. – При половине якутской крови его должно тянуть в тайгу. Но не важно. На море так на море. Освободит тебя по крайней мере от каждодневных забот. В общем, я сказала то, что думаю о твоей молодой, но немолодой, – она усмехнулась, – жизни. Не обижайся, считай, я исполняю роль твоей бабушки. Она очень огорчилась бы, если бы узнала, что семейные дела портят твою личную жизнь.

– Я... я боюсь... Я должна... Вы понимаете – мама, брат... Я должна все дела довести до конца. Тогда... может быть... – бормотала Катерина.

– А все дела – это что, можно узнать? Хорошо, признание препарата лекарством. Это произойдет скоро при твоем усердии, мозгах и личной заинтересованности. А остальное? Мать, что ли, похоронить? Федора женить? Каковы пределы? – Ноздри Ольги Петровны раздулись. Похоже, вот так она «снимает стружку» с внука.

Катерина вздохнула, сложила руки на груди, потом разняла их, сложила на коленях.

– Пределы, говорите. Они где-то внутри. – Правая рука взлетела, пальцы, сложенные в щепотку, постучали в солнечное сплетение.

– Если ты про душу, – проворчала Ольга Петровна, – то она выше. Вот здесь. – Протянула руку и указательным пальцем ткнула Катерину чуть ниже груди.

– Ой! – Катерина согнулась пополам.

– Там душа. Но если ее закрыть, она тебе ничего не подскажет. Как мысль проникает только в открытый разум, так и чувствам нужна открытая душа. В общем... – Она посмотрела на часы. Маятник неспешно разметал пыль в деревянном ящике, поставленном здесь в далекие советские времена. – Пора закрывать кабинет. Но мы не договорили. А поскольку я исполняю роль твоей бабушки, мы продолжим. Не отвертишься. – Она надела пальто. Катерина смотрела, как она застегивает большие черные пуговицы.

– Какое модное, какое шерстяное! – сказала она восхищенно.

– Нравится пальтишко? – подмигнула Ольга Петровна.

– Оч-чень.

– Мне тоже.

– Бабушка всегда говорила, что вами можно восхищаться.

– Мною?

– Да.

– Это почему же?

– Потому что вы не просто профессор, а вы женщина-профессор.

– Не мужчина, это точно, – засмеялась она. – Недавно остановил гаишник. Посмотрел на документы, потом на меня.

– Вы что-то нарушили? – удивилась Катерина.

– Ага. Не пристегнула ремень. Было жаль вот это пальто мять. Спешила, не сняла за рулем.

– Так что он?

– Отдал обратно, порозовел и сказал: «Поезжайте, фрау».

– Кто?

– А вот то! Фрау, и все тут.

– Если бы он сказал «мадам», я бы еще поняла, – засмеялась Катерина. – Может, он в школе учил немецкий.

– Но даже он оценил – возраст в документах и... на мне! – Ольга Петровна засмеялась. – Я давно вывела для себя формулу: цена одежды должна быть пропорциональна возрасту. Понимаешь? – Катерина подумала, потом кивнула. – Для тебя это пока неактуально. Но для таких, как я, уже закон.

– Трудно выполнить. – Катрина покачала головой.

– А все законы трудно выполнить. Ты подвезешь меня до метро? Мою машину захватил внук.

– Как он в нее влезает? У вас же «микра». Или вы поменяли?

– Все та же. Муж купил такую маленькую специально, чтобы внук не зарился. Но видишь, не помогло. Думаешь, он на ней ездит? Ничего подобного. Он ее расписывает. Новая страсть – аэрография. Что он на ней нарисует, как он ее зарегистрирует в ГИБДД – его проблемы. Но я сегодня снова – пешком.

– Я довезу вас до самого подъезда. – Катерина вскочила, в одно движение натянула куртку.

Ольга Петровна улыбнулась:

– У меня есть еще одна формула, Катерина. Тебе тоже подойдет: никогда не отказывайся от удовольствия. – Подмигнула.

– Не буду, – запоздало пообещала Катерина. Ей и себе. Нет, себе и ей.

Вернувшись домой, то и дело возвращалась к разговору с Ольгой Петровной. Допустим, она согласна с ней, но где тот человек, где тот мужчина, который мог бы стать ее?

Тогда она еще не знала Вадима.

Ксения Демьяновна перебирала в уме то, что услышала от Катерины о поисках лекарства. Значит, Ольга Петровна навела ее на источник? А разве не она? Это ведь ее болезнь переменила Катеринину жизнь. Но если распорядиться ситуацией правильно, то можно из несчастья извлечь самое настоящее счастье.

Она, кажется, про это уже думала? Если и думала, то другими словами.

Ксения Демьяновна потянулась в кресле, как согревшаяся наконец кошка. Край пледа коснулся деревянного некрашеного, но выскобленного добела пола. Сестры-монашки такие старательные. Ах, как пахнет пол... Она втянула в себя запах хвои и прикрыла глаза. В Доме на Каме столько запахов, и все приятные. Даже от животных. Конечно, от них пахнет прелестями сельской жизни, но это естественно. Все-таки доктор Верхотин – маг. Он позволил всем в этом доме найти себе занятие. Ее бывшая соседка никогда не видела вблизи кроликов. Но здесь смело берет их за уши, когда чистит клетку.