— А царь? Что с ним будет?

— Приама убьют. Город разграбят и сожгут.

— Надо предупредить его! — сказал Рыков.

— Кого?

— Царя! Приама!

— Мы не можем вмешиваться в ход исторических событий! — возразил Вася. — И потом, Приам сам сказал, что не желает знать своё будущее.

— Мало ли кто что сказал! — воскликнул Рыков. — Я отвечаю за порядок в твоих снах. Царь — единственный нормальный человек среди всей этой древнегреческой шушеры. Я не допущу, чтобы он погиб из-за какого-то коня.

— Поступайте как знаете, — пожал плечами Василий.

— Эй, Еврипил! — крикнул Рыков. — А ну-ка, братец, дуй за шефом!

— Его величество приказали не беспокоить… — начал было юноша, но Рыков перебил его.

— Беги со всех ног, Еврипил! Скажи, отечество в опасности.

Еврипил хотел, что-то возразить, но передумал. Что-то бормоча про себя и ойкая от острых камней, он спустился с башни и мелко затрусил к дворцу, на бегу проклиная свою тяжкую придворную долю.

В скором времени на вершине башни показался Приам. Царь был недоволен, что его побеспокоили, но всё-таки пришёл, потому что Еврипил сказал ему, что гости увидели в ахейском лагере что-то «жутко интересное».

— Ну что там ещё? — хмуро спросил Приам.

— Взгляни, ваше величество, вон туда на берег! — Рыков показал рукой на ахейский лагерь. — Видишь конструкцию?

— Это что гильотина?

— Хуже. Это троянский конь. Когда они его доделают, вовнутрь залезет бригада головорезов. Коня вместе с начинкой подарят тебе, в знак нерушимой ахейско-троянской дружбы. А ночью парни выберутся наружу и… Хэппиэнда тебе пообещать не можем.

— Вот идиотизм! — усмехнулся Приам. — Неужели я похож на человека, который может купиться на такой дешёвый трюк? Деревянный конь… С начинкой… Это кто ж такое придумал? Какая светлая голова?

Вася только хотел открыть рот, Приам остановил его.

— Подождите! Я сам догадаюсь. Агамемнону до такого не додуматься… Ахиллесу тоже. Одиссей! Царь Итаки. Правильно? Ну, конечно же, он. Узнаю почерк «хитроумного». Господи! Какой же идиотизм!

Приам горько рассмеялся и закрыл ладонями лицо.

— Глупым фарсом всё началось и дурацкой уловкой всё заканчивается. Такова история правления царя Приама, возомнившего, что смертные и боги суть одно и то же, и жить они должны в гармонии и по одним законам и что участь у них общая и дорога одна. Что ж! Не вышло. Не справился, не сдюжил.

— Секундочку, государь! — вмешался Рыков. — То есть как «всё заканчивается»! У тебя сейчас все козыри на руках. Предупреди своих людей. Как только они подтащат коня — сожги его к чёртовой матери и дело с концом!

— Нет! — покачал головой Приам. — Царство, которое я построил, не достойно продолжаться. Оно должно кончиться, освободить место для других царств.

— Но почему?

— Я ушёл от олимпийцев, — сказал Приам, — чтобы жить среди простых людей. Я хотел учить людей, всему, что знаю и учиться у них. Учиться смотреть на вещи незамутнённым взглядом. Я верил, что только с ними, с простыми людьми и только с чистого листа, я смогу создать прекраснейшее из государств, в котором человек может жить достойно, без оглядки на богов, своим умом, своей совестью. Трудиться, любить женщин, воспитывать детей. Государство без лжи, без кривлянья, без унижения одних другими. Казалось, это так просто! Не лги, не кривляйся и не унижай — и все будут счастливы. Но человек слаб! Увы, человек слаб.

Чтобы не впустить в дом Зло, нужно не смыкать глаз ни на минуту. А если оно всё-таки проникло, если ты увидел на своём мизинце червоточинку — нужно рубить руку, не медля ни секунды. Иначе червоточинка превратится в язву, которая во мгновение ока сожрёт всё.

Я думал, что веду войну из-за любви. Впервые объявив людскую любовь высочайшей ценностью, превосходящей всё золото, все сокровища мира. Я думал, что люди, готовые положить свою жизнь за любовь и даже не за свою любовь, а за любовь ближнего своего, за любовь в чистом виде, за принцип, такие люди не будут нуждаться ни в каких богах. По чистоте, по силе духа они будут чувствовать себя равными богам. Священная, очищающая, возвышающая война!

Но я ошибся! Я просмотрел воровство. Парис, мой любимый сын… Я не отрубил вовремя руку. И всё пошло прахом!

Эта война! Две разложившиеся армии. Грабежи, мародёрство. «Такова воля богов! Такова воля богов!» — только и слышно отовсюду. И вот теперь деревянный конь! Достойный финал.

Нет, друзья, пусть всё идёт, как идёт. Мне незачем жить. Мне некому передать мой царский скипетр. Теперь это просто золотая безделушка, которая достанется какому-нибудь глупому ахейцу. Будь он проклят этот скипетр. Будь проклят этот город, который так и не стал царством гармонии и справедливости.

— Давайте, плотники! — выкрикнул Приам в сторону побережья. — Поторапливайтесь, колотите вашего коня. Спасибо хитроумному Одиссею, он придумал отличный подарок для старика Приама!

— Нет, нет! — запротестовал Дудкин. — Обычные тарелки для супа-консоме не годятся. Нужны бульонные чашки.

— А у меня нет бульонных чашек, — развела руками Людочка. — Может быть, пиалы сгодятся?

Дудкин энергично помотал головой:

— Пиалы — это пиалы. Если бы мы пили зеленый чай, тогда сгодились бы пиалы. А настоящее консоме по-милански подают в бульонных чашках.

— Что же нам делать? — расстроено протянула Людочка.

— А! — великодушно махнул половником Дудкин. — На войне как на войне. Давайте ваши пиалы. И еще одну глубокую тарелку для фаршированных профитролей.

Эксперта было не узнать. Не далее, как прошлым вечером, Коля чуть ли не на руках носил его в туалет. Теперь же он, как заведенный, метался по кухне, отдавал распоряжения, жонглировал яйцами, рассказывал анекдоты, и сам же хохотал над ними больше всех. Людочку он называл «моя очаровательная спасительница» и норовил игриво ущипнуть за локоть.

— А как же ваша рана? — ехидно поинтересовался Коля. — Не беспокоит?

— На мне все заживает, как на собаке, — заявил эксперт. — Как-то я участвовал в геологической экспедиции в казахстанских степях, и меня придавило стволом дерева. Вот это было дело! Я сам прижег себе раны раскаленным ножом. Старый экспедиционный способ. На следующий день был, как огурчик.

— Это же, наверное, жутко больно! — ужаснулась Людочка.

— Пустяки, — отмахнулся эксперт.

— Интересно, откуда взялось дерево в казахстанских степях? — заметил Коля.

— Прекратите цепляться к словам, Николай! — раздражился Дудкин. — Порежьте лучше хлеб.

В это время в квартиру позвонили.

— Это Георгий! — Людочка бросилась открывать. — Вы как раз к столу! — поприветствовала она появившегося журналиста.

Обиходов в ответ даже не улыбнулся.

— Что-то произошло? — спросила девушка.

— Ничего, — мрачно ответил Обиходов. — Где они?

— Все на кухне. Проходите, пожалуйста.

— А, журналистское светило! — воскликнул Дудкин. — Что-то вы неважно выглядите? Какие-то круги под глазами, щетина… Если бы я был постовым милиционером, обязательно проверил бы у вас документы.

— Зато вы, как я погляжу, в полном порядке, — мрачно заметил Обиходов.

— Вот именно! В полном порядке! Ласковые Людочкины ручки творят чудеса! Моя спасительница! — Дудкин сложил перепачканные сметаной губы в поцелуйную позицию.

Обиходов скривился:

— Вы напрасно так раскудахтались, Дудкин. Ваша пробитая задница еще далеко не в безопасности.

— Что такое? — насторожился эксперт.

— Люди Заморокина побывали в редакции. И в моей квартире тоже, — Обиходов тяжело опустился на стул. — Похоже, инцидент не исчерпан.

— Какой ужас! — охнула Людочка. — Что же теперь делать?

— Это хороший вопрос, — сказал Обиходов. — Я как раз и приехал, чтобы задать его. Прежде всего, вам, благородный разбойник, — он в упор посмотрел на поникшего Колю. — Надо выпутываться из этой истории.

Коля застыл с ножом для резки хлеба в руках.