– Что за ерунда! – возмутился Счастливчик, и Сафа просекающий лажу по одной интонации, улица научил, понял, что врет, к тому же он увидел, что спецмоновцы тягают с собой чемоданы, некоторые по два, повесив умхальтеры на шею.

– Драпаете, значит! – сказал он. – Не понравился вам наш город.

Счастливчик шагнул к ним, и они втроем инстинктивно попятились, нарушив строй.

Так что спецмоновцы с обратной стороны тычками стали вдавливать их обратно в колонну. Счастливчик взял себя в руки, ухмыльнулся.

– Ничего, у нас еще будет много времени на корабле. Знаешь, что я сделаю, красавица? Я заставлю этих двух сосунков пялить тебя всю дорогу. Думаешь, они не будут? Еще как будут. Уж я посмеюсь.

Колонну построили, по прикидкам Сафа в ней было не меньше ста человек, и повели.

Спецмоновцы расположились с обеих сторон, придирчиво сопровождая каждый ряд.

Колонна растянувшейся гусеницей пересекла двор перед таможней и начала втягиваться в ворота порта, когда случилось непредвиденное. Передние шеренги уперлись в неожиданное препятствие и, не смотря на истошные вопли спецмоновцев, движение застопорилось. Задние ряды продолжали напирать, порождая у впереди стоящих ор, который начал катиться спереди до самых последних рядов. Не давая ходу, стоял человек, уверенный и спокойный как скала.

– Полковник? – в голосе Счастливчика проступила нервозность, он жестом выставил перед собой пятерых спецмоновцев, велев обыскать Никитоса, отгородившись от бывшего командира живой стеной, лишь после этого на лицо его вернулась нагловатая ухмылка. – С возвращеньицем! Ты еще больше идиот, чем я думал Ты хоть знаешь, что ждет тебя на корабле?

– Уж извините, не мог позволить себе нарушить Устав. Я должен быть со своим отрядом, даже если он драпает, – ответил полковник, невозмутимо снося обыск.

– Конечно, конечно, занимайте место в шеренге, полковник, – притворно засуетился Счастливчик. – Поистине у меня счастливый день сегодня. И бабы есть для развлечений и вот столько офицерского мяса. Я не убью тебя сразу, и не надейся.

– Я не настаиваю, – пожал плечами Никитос.

Отыскав в толпе Марину, Никитос встал рядом.

– Чего встали? Ведите! – зычно крикнул он.

Даже безоружный в толпе вахтовиков он был грозным воплощением доселе дремлющей силы. Голова и плечи его возвышались над толпой. Сафа всегда был с теми, кто сильнее, и попытался пробиться ближе к силачу, однако обнаружилось препятствие, выяснилось, что их в шеренге теперь четверо.

– Вали отсюда! – приказал Сафа Максу. – Нас тут трое.

– Почему ты решил, что он лишний? – поднял одну бровь Никитос.

Сафу как ветром сдуло и ему ничего не оставалось, как отшагнуть назад как последнему лоху. Он сразу почувствовал дискомфорт, потому что в заднюю шеренгу его также не пустили, и он заметался между двумя шеренгами, моля бога, чтобы о нарушении порядка не прознал конвой. Однако тем было не до него, они с опаской поглядывали на бывшего командира. Ну и ладно, обиделся Сафа. По жизни был одиночка, и на корабль пойду один.

Их вывели на площадь перед пустынным пирсом и оставили томиться в неведении, не разрешив отойти даже по нужде. Впрочем, ждать пришлось не более часа. Сафа уже слышал рев Черного парохода и был морально готов к этому, но утробный неземной звук даже его вверг в состояние шока, чего же говорить про остальных. Он проникал сквозь кожные поры, он пронзал человека насквозь. Стоящий впереди мужчина прыскал сквозь штаны, вахтовики падали на колени, шеренги сбились в кучу.

Спецмоновцы смеясь, пинками поднимали и строили людей.

Черный пароход входил в порт. Мрачные борта казались дырой в пространстве, кляксой на светлом фоне неба. Колона стала пятиться, натыкаясь и комкая в очередной раз шеренги. Спецмоновцы на короткий срок потеряли контроль над пленными, и так получилось, что ряды перед Сафой перестали существовать, все обегали его, оставляя один на один с надвигающимся зловещим чудом. Именно в этот момент он увидел капитана Черного парохода.

Он стоял на мостике, на самом верху, одетый в черный старомодный китель с двумя рядами начищенных и сияющих медных пуговиц, безмолвно наблюдая за возникшей внизу паникой. Если у него и были эмоции, он никак не проявлял их. Медленно поворачивая голову, он окидывал взглядом толпу. На секунду их взгляды встретились. Сладкий ужас охватил Сафу, на некоторое время он перестал себя контролировать и чуть не обмочился, но капитан медленно перевел взгляд с него, словно каток асфальтовый с души съехал.

Пароход с треском въехал в пирс и отлетел на несколько метров в море. Стоящие на палубе матросы отдали в клюзы швартовы, и когда спецмоновец набросил их на кнехты, включили лебедку и подтянули борт судна, пока оно с противным хрустом не притерлось о кранцы.

С ржавым скрипом откинулась часть борта, и на берег с нарочитым треском перекинули сходни. Капитан поднял рупор и крикнул:

– Добро пожаловать на борт!

Ответом ему стал вой, донесшийся со стороны пассажирского терминала. Как оказалось, провожающие каким-то образом узнали про время отправки, а может, всю ночь тут продежурили, и надеялись, что им дадут возможность попрощаться с сыновьями и мужьями, а теперь, когда надежды не осталось, все стали не плакать, а по-звериному тоскливо выть. Толпу надежно сдерживал трехметровый проволочный забор, лица сливались в одну большую пеструю картину, словно лоскутное одеяло полоскалось на ветру. Мать Макса тоже была там, давилась и кричала. И Женька, которого не с кем было оставить, тоже был там. И он тоже кричал.

Макс неожиданно выдернулся из колонны и помчался к ним, смешно подпрыгивая на больной ноге, словно большой нескладный кузнечик. Никитос, не ожидавший этого, промедлил и не успел помешать этому. Спецмоновец с готовностью клацнул затвором.

Вот и место освободилось, отстранено подумал Сафа.

Картина словно замерла. Отчаянно хромающий Макс, оказавшийся вдруг один одинешенек на огромном притихшем плато, спецмоновец, плавно поднимающий автомат и совмещающий цель с прицельной мушкой, и сам Сафа, медленно, слишком медленно выпадающий из колонны и подсекающий ноги бестолковому беглецу.

– Все нормально! Мы уходим! – закричал Сафа, отгораживаясь от уставившегося в них умхальтера, словно ладонью был способен остановить пулю.

Он поднял распластавшегося хромого и втолкнул обратно в колонну. Марина, выговаривая, словно родная мать, стала прилаживать Максу рюкзачок, начисто забыв про Сафу и про то, что он только что спас этого придурка. Что касается Никитоса, то он даже головы не повернул. Ну и ладно, подумал Сафа. В душе была зависть, что вот Макса сейчас успокаивают и гладят по головке, а он вроде как не при делах.

Колонну вновь построили и погнали на корабль. Они с топотом бежали по сходням по одному. Дело спорилось. Уже через несколько минут очередь дошла до Сафы и его спутников. Как и все они сделали несколько последних шагов по суше, потом по гулкому металлическому трапу. На мгновение под ногами мелькнуло загаженное мусором море.

Палуба корабля тоже покрывала черная краска. Если по краям она сохранила свой изначальный траурный цвет, то в центре истерлась от множества следов, наслаивающихся друг на друга. Их было тысячи. Десятки тысяч. Сафа тупо смотрел только под ноги, не в силах поднять глаз, потому что знал, что если посмотрит вокруг, то кругом будет только он – зловещий и неотвратимый как смерть Черный пароход.