– Пусть Марину оставят в покое! – приказал Никитос.

– Само собой! Кто ее обидит, будет иметь дело со мной лично.

Никитос кивнул Счастливчику, хотел что-то сказать Марине, но он совершенно не умел заговаривать зубы женщинам, поэтому ей тоже кивнул и ушел к себе в сауну.

Счастливчик выждал для приличия пару минут и последовал за ним. Едва он вошел в предбанник, как в висок был уставлен умхальтер 38 калибра.

– Не люблю, когда входят без вызова, – доверительно сообщил Никита Ребрий.

– Искренне вас понимаю, – проговорил Счастливчик. – У нас много общего.

– В нас нет ничего общего, товарищ прапорщик.

– Так точно товарищ полковник! – Счастливчик вытянулся во фрунт, то ли издеваясь, то ли всерьез, Никитос так и не разобрал.

Он никогда не понимал своего заместителя и давно бы его уволил, если бы не особое отношение к нему отряда, что доказал сегодняшний случай. Спецмоновцы глядели Счастливчику в рот и выполняли его распоряжения бегом. Так повторялось с каждым новым набором, причем Никитос не слышал ни о разборках, тем более о рукоприкладстве, но дисциплина в отряде всегда была железная.

Счастливчик внезапно исчез с линии огня. Никитос так и не понял, как он это сделал. Просто исчез с одного места и возник на другом.

– Извините, товарищ полковник, не хотелось бы, чтобы вы пострадали из-за случайного выстрела, – осклабился Счастливчик.

Никитос почувствовал раздражение.

– Чего ты разулыбался тут? И чего это я должен пострадать? Это ты пострадаешь!

– Не впервой, – улыбка исчезала лица Счастливчика. – Надо поговорить.

Никитос не любил, когда выражения лиц меняются с частотой пять раз в минуту.

Весь его фронтовой опыт разведчика говорило, что в таком случае речь идет о неискренности, а также, что его хотят надуть, и прапорщик хочет выжать максимальные дивиденды из своего сегодняшнего подвига.

– Если есть разговор – говори.

Счастливчик без приглашения присел на слабо охнувший под бегемотским весом стул.

– Напрасно вы так с ребятами. Мы чужие здесь и должны держаться заодно. Они конечно, скоты порядочные, и грубо обошлись с женщиной, но зачем же вы так? В городе произошли некоторые события, и вам надо решить, с кем вы, товарищ полковник, – с напором произнес Счастливчик.

– Я с российским народом! – сказал Никитос, приголубив стаканчик, пусть видит, что он пьет, это ничего не значит, выпить он мог бочку, совершенно не пьянея. – Что, значит, произошли события? Это у барышень происходят события, так что извольте правильно выражаться, товарищ прапорщик. Так и скажите, пардон, господа, я в очередной раз обос…ся!

Счастливчик ожег его злым взглядом. Никитос доброжелательно посмотрел ему прямо в глаза, бездонно голубые, он словно смотрелся в пропасть.

– Чего уставился, прапор? Я что-то непонятно сказал?

– Вы не поняли, полковник. Я пришел предложить вам сотрудничество.

– А я думал, что я командую отрядом, – ухмыльнулся Никитос.

Счастливчик помрачнел.

– Не надо так со мной разговаривать, товарищ полковник.

– Вот именно, полковник. И как разговаривать с прапорщиками буду решать я. Во всяком случае, при существующем табеле о рангах. Возможно, когда-нибудь, прапорщик будет считаться главнее полковника.

– Сволочь! – процедил Счастливчик.

Никитос весь подобрался, когда он весь подбирался, следующим действием становился улар в челюсть оппонента.

– Это ты кому? – без интонаций поинтересовался он.

Несколько мгновений он не сомневался, что Счастливчик кинется первым. Весил он не меньше Никитоса, дрался вряд ли хуже, потому что был моложе, лучше держал удар, и реакция его была отменная. Никитосу всегда с трудом удавалось удерживать его в своем темпе восприятия. Так что если дело дойдет до драки, еще неизвестно кто – кого и, скорее всего дело кончится убийством одного и инвалидностью другого.

Потом Счастливчик опять мимикрировал. Агрессия ушла как вода в песок, проступила рассудительность, туповатость, в общем, он играл лоха. Никитос и не подозревал, что у него в отряде служат такие артисты.

– Про своих охломонов, – пояснил Счастливчик. – У нас ЧП. Отряд делал зачистку на пароходе "Александр Люфтвангер", где притон, бандиты оказали сопротивление, троих наших положили.

– А вы что же? – поиграл желваками Никитос.

– Ну и мы шестерых, включая одну бабу.

– Она тоже оказала сопротивление?

– Я мог бы сказать, что да, но врать не буду, она сама под пулю выскочила.

– Что вы все мямлите? Сама выскочила. Идите и, как положено, оформите рапорт. При любом раскладе ГАИ начнет расследование. Крутохвостов, наверное, руки потирает, что спецмон так красиво подставился. Наверняка он и мэру позвонил и генеральному прокурору. Сейчас здесь такое начнется.

– Начнется и очень скоро. Поэтому вы должны решить, с кем вы, товарищ полковник.

С придурками из мэрии или со своими боевыми братьями.

Никитос подозрительно посмотрел на Счастливчика.

– Что-то ты о братстве заговорил. Уж не ты ли сам это ЧП и замесил?

– А если бы и так? – Счастливчик опять мимикрировал, представ в образе наглеца.

– А если так, пойдешь под суд, и я сам лично надену на тебя наручники, – торжественно пообещал Никитос.

– Вы ничего не поняли. Ничего.

Терпение Никитоса иссякло, он хотел как можно громче встать, чтобы посмотреть на наглеца сверху вниз, как и положено по уставу, но Счастливчик оказался на ногах едва ли не раньше его.

– Что дальше? – поинтересовался Никитос.

– Все зависит от вас. Не порите горячку, и отряд вас поддержит.

– Это что бунт? В таком случае, я сейчас выкину тебя в окно.

– Там люди стоят.

Действительно, в окне маячили Мормышка и Жиртрест.

– Не делайте глупостей, полковник. Я сейчас уйду, а вы спокойно подумайте и сами решите, что лучше, быть с отрядом, чем вообще не быть.

Он знает про Иван Иваныча, понял Никитос. Он вообще много знает.

Счастливчик сделал жест, и шестерки испарились. Когда Счастливчик вышел, Никитос разбил о дверь стакан, предварительно выпив из него водку.

Полномочному представителю в Южноморском округе Филинову Алексею Лазаревичу было о чем докладывать Президенту, но он не представлял, в какую форму можно облечь весь этот бред. Как официальное лицо, имеющее доступ к маломальской достоверной информации, он был осведомлен, что в стране царит крупного масштаба бардак. Но чтобы до такой степени!

Что крупнейшему порту на побережье пришел кобздец, он знал и до этого. В последнее время он был консолидарен с общим мнением в правительстве, что с таким народом нечего и думать о подъеме. Надо было привлекать свежие незакоксованные умы запада, а дешевую рабсилу завозить из Турции. Тогда еще можно было на что-то надеяться.

Филинов был реалистом и не верил своим соотечественникам ни на грош. Он не верил никому. Все его коллеги из правительства негласно сотрудничали с крупнейшими транснациональными корпорациями. Все знали, кто на какую, и в зависимости от этого надували щеки. Лишь про Рубина никто толком ничего не знал. Когда ему предложили после окончания президентского срока занять кресло в правление "ГазДаром", он лишь загадочно улыбнулся и отказался, сославшись, что уже приглядел себе местечко. Тогда и прошел слух, что ему предложен аналогичный пост в мега корпорации "Делейни".

В Алге самым странным из происшествий было то, что не было никаких происшествий.

Город словно умер, и спецмон караулил покойника. Мэрия занималась лишь организацией вахты. Сколько Филинов не добивался, так ему никто и не сказал куда.

В стране не было крупных строек. Куда направляли восемнадцатилетних пацанов, даже не имеющих специальности? И почему баб не брали? Что за дискриминация?

На все вопросы Кривохижин лишь смущенно щурил глаза. Филинов всерьез заподозрил наличие теневой власти. Но опять-таки над чем? На фига нужна теневая власть, если и реальная на хер никому не нужна?

Он стал ругаться в своих мыслях. Это был моветон. В ранней запредельной юности он кончил училище, в простонародье каблуху, там его пару раз екнуло током, и он научился заправски материться. Отдыхая на австрийском высокогорье, он даже ностальгировал по тому времени, когда у него имелась единственная пара носков и для работы и для того, чтобы пойти в кино с девушкой. Нет, трусы для свиданий у него имелись запасные.