— Может, и поняли. Даже наверняка поняли. Лишь бы только не догадались, что я девушка. Ваши Пираты — люди воспитанные, какие бы ужасные песни они не горланили, суть не в этом. Завтра все сделают вид, что ничего не произошло. А если наши опасения подтвердятся, и кто-нибудь сделает вывод, что паж Анри де Вандом — внебрачный сын вашей светлости, это бедный паж как-нибудь переживет. Честно говоря, мне кажется, этот вывод уже сделали многие — и капитан, и Гримо, и Рауль, и даже малек! Но правду все равно узнают. О том, кто такой Анри де Вандом на самом деле. Но сейчас нельзя.

— Тебя, что ли, увлекает романтическая игра? Тебе нравится морочить людям головы?

— Нет. Нет. Совсем нет. Мне стыдно морочить людям головы. Но ваше утверждение о том, что своим эксцентричным поступком я хотела привлечь к себе внимание вашего любимца Бражелона — голословно. Это не так!

— Это именно так, хотя ты стараешься уверить меня в обратном!

— Это не так! Не так! Не так!

— Ты может, сама не понимаешь, что это так.

— Не так!

— Отрицание не доказательство, — усмехнулся герцог.

— Голословное утверждение тоже не доказательство, — возразила Анжелика.

— А-а-а! Тебе нужны доказательства? Пожалуйста! Ты вечно так и смотришь ему в рот, так и пялишься на него. Я сказал бы даже, что ты бегаешь за ним. Словно вернулись веселые денечки Фронды.

— Клевета! — покраснела Бофорочка, — Все неправда!

— Но ведь он тебе нравится.

— Очень нравится! Прелесть!

— Вот и отлично!

— Что же тут отличного? — удивилась Анжелика.

— Ба, крошка! Поверь моему жизненному опыту: становись снова девушкой, займись своими юбками, помадами, мушками и — разрази меня гром, если 'Корона' еще не дойдет до Алжира, а ваши любовные дела устроятся наилучшим образом.

— Как это? — вытаращила глаза Бофорочка, — Вы хотите выдать меня замуж?! И как это вы себе представляете? Вы же не можете приказать ему, господин адмирал?

Бофор покусывал усы.

— В таких случаях 'приказывает' женщина.

— Вы с ума сошли! Он и не помышляет ни о чем таком! У него одни его Пираты в голове! А если бы даже и думал… Вы что, не знаете о Лавальер? И после всего этого вы хотите, что ли, чтобы я сказала: 'Повелеваю! Женитесь на мне, сударь!

— Дитя мое! Милейшая Шевретта считала тебя весьма способной своей ученицей! Что-то ты усвоила из ее уроков? Не прикидывайся дурочкой, ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. И что, ты считаешь бедняжку Луизу опасной соперницей?

— Да. Очень опасной. Она в любом случае 'милая и обходительная' , а не 'зареванная лахудра' .

— Поверь мне, моя очаровательная девочка — ей до тебя далеко. И она сама далеко.

— Но в любви нет логики, и любят не всегда самых красивых. А уж зареванную лахудру…

— Отрекаюсь! Торжественно отрекаюсь от своих слов! А дальше — это уж твоя задача!

— А мне это надо? Вот еще!

— А ты представь, какой фурор произвело бы это событие при Дворе короля! Многие наши враги взбесились бы от ярости. И его враги, кстати, тоже.

— Свадьба на корабле? — удивленно спросила Бофорочка, — Разве так бывает?

— Бывает. Конечно, бывает. Я на слово прошу поверить мне, адмиралу!

— Ваши враги, — повторила она слова отца, — Вы не об этом ли секретничали с графиней?

Бофор загадочно улыбнулся.

— А если даже и так?

Анжелика задумалась.

— Отец, скажите, это ВАМ нужно, чтобы я вышла замуж за де Бражелона? Вы преследуете какие-то политические цели?

— Я о 'политических целях' предпочел бы беседовать не с молодой девицей, а хотя бы с ее предполагаемым супругом.

— Возможно, для всех вас, умные взрослые господа, это было бы очень кстати… Возможно, говорю я, потому что решение принимает не девушка… А 'предполагаемый супруг' .

— О! Он примет нужное решение! Дьявольщина! Я на его месте так и поступил бы! Я уверен! Так и будет! Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от дочери Бофора! Я уверен, что…

— А вот я не уверена, — сказала Бофорочка, — И потом, отец, вы обещали, что я выйду замуж по любви. Разве нет?

— Но ты только что сказала, что любишь его. Разве нет?

— Я сказала 'нравится' . Я не хочу, чтобы меня приносили в жертву даже вы, уважаемые лидеры фрондерской партии! Вы хотите укрепить распавшийся фрондерский блок этой свадьбой? Новую Фронду затеять? А нас вы спросили? Я вам не принцесса Генриетта и не эта… древняя… Ифигения…

— Богинь в жертву не приносят, 'юная Богиня Фронды' .

— Какая же я богиня? Великий Конде мимоходом сказал комплимент маленькой девочке, а его превратили в прозвище. Я — зареванная лахудра, вот кто я!

— Опять! Принц Конде — остроумный, галантный красноречивый вельможа, и он сказал правду! А я — косноязычный Рыночный Король, сболтнул глупость. Забудь! Ифигения… Вот и давай юной особе классическое образование! Генриетта! Сравнила! Бедняжку принцессу выдали замуж за юного негодяя в интересах союза двух великих держав.

— Разве я важнее, чем дочь Карла Первого?

— Нет, детка, — мягко сказал герцог, — Просто я хочу, чтобы ты была счастливее, чем она.

Анжелика вздохнула.

— Богинь в жертву не приносят, — произнесла она нараспев, — А богов? Приносят! Вы ошиблись, мой адмирал.

— Не понял.

— А Иисус?

— Иисус — это исключение, — вздохнул Бофор, — И он сам пожертвовал собой. Ради всех нас.

— Иисус не исключение, отец. Иисус — это идеал.

Анжелика перекрестилась, а Бофор обнял девушку, и она склонилась к нему на плечо.

— Видите, не так уж плохо получить классическое католическое образование, — прошептала дочь Бофора, — В моем монастыре меня кое-чему научили. Вот люди! Оплакивают Ифигению в театре и пляшут на свадьбе Генриетты Орлеанской. И не подумают поставить знак равенства между ними.

— Мы отвлеклись, ангелочек, — напомнил герцог дочери о главной теме их беседы.

— Я знаю, отец. Последует монолог, воспевающий вашего очаровательного, отважного, героического — какого там еще — адъютанта. Но люблю-то я не его!

Герцог расхохотался.

— Слышал я уже твою сказку про Шевалье де Сен-Дени.

— Почему сказку! — воскликнула Бофорочка, — Отец! Вы многого не знаете о нас.

— Чего это я не знаю?

— Про меня и Шевалье! Вы думаете, я просто так дала такую клятву? А вы ее подтвердили! И все — свидетели!

— Да, — кивнул Бофор, — и что же?

— Вы толкаете меня к предательству!

— Вовсе нет.

— Объяснитесь, — потребовала Бофорочка. Герцог уже хотел было назвать настоящее имя Шевалье де Сен-Дени, но его насторожила одна из реплик дочери.

— Сначала я хочу выслушать твое объяснение. Что это 'многое' , чего я не знаю о тебе и этом твоем Шевалье?

Бофорочка смутилась. Герцог взглянул на ее мечтательные глаза и встревожился не на шутку.

— Не знаю даже, как сказать, — смущенно начала Анжелика, — Он… и я… в ту ночь… Вам не понять… но вы не можете принудить меня к замужеству с другим, после того, что было между нами.

Бофор подпрыгнул на месте и схватил девушку за руку.

— Что ты натворила? Ну-ка, выкладывай! Говори правду, как на исповеди!

— Разве любовь — это грех?

— Говори, потаскушка!

— Я не потаскушка! Не смейте так говорить, или я ничего не скажу!

— Прости, погорячился. Итак?

— Мы целовались!

Бофор облегченно вздохнул и расхохотался.

— И все? — спросил он, отсмеявшись, — Я знаю.

— Разве я вам говорила?

— Что за дуры влюбленные девчонки! Ты разоткровенничалась еще, помнится, в Париже. И в Тулоне предавалась воспоминаниям об этих… гм… сладких ощущениях.

— Но отец! Мы целовались по-взрослому! По-настоящему!

— Взасос, — уточнил герцог.

— Так, как вы с госпожой де Монбазон, — уточнила в тон ему дочка.

— А подглядывать нехорошо! — Бофор погрозил пальцем.

— А я никому ничего не говорила! Хотя дети многое замечают. Так вы поняли?

Она мечтательно улыбнулась.

— И у нас… Со стороны, наверно, очень красиво было… Я всегда мечтала о таких красивых и нежных поцелуях.