— А Конде за язык тянули. Лучше бы он вас ругал.

— Я остался с ними, а потом, слово за слово, герцог возьми да скажи отцу: 'А вы мне дадите его, если я попрошу вас об этом? '[71] А я уже уши навострил и понял это как приглашение к путешествию.

— И о чем же вы говорили, пока меня не было? — спросил Гримо.

— О войне.

— А еще?

— Но я не помню дословно всю беседу.

— Напрягите свою память, господин Рауль.

— Это так важно?

— Быть может.

Рауль усмехнулся.

— Герцог назвал меня 'настоящим солдатом' — разве это не приглашение к путешествию?

— Это комплимент. Не каждому Бофор такое скажет! Путешествие намечалось в другое место.

— О чем ты?

— Что еще говорил герцог?

— Рискую показаться нескромным, но герцог проехался по моей внешности.

— Оценка вашей внешности была позитивной? — насмешливо спросил Гримо, заранее зная ответ.

— Более чем, — так же насмешливо ответил Рауль, — Удивляюсь, что Бофору приглянулась моя унылая рожа.

— Вот что я вам скажу, господин Рауль — Бофор хотел возобновить ваше знакомство со своей прелестной дочерью, а вы все не так поняли. Внешность на войне роли не играет. А вот для зятя Бофора привлекательная внешность имеет значение. И потом-то, потом, когда вы пили Вувре из золотого кубка, герцог мигал и вашему отцу, и мне, мы-то поняли его игру, а вы всех нас запутали. Помните, что говорил герцог, когда ваш отец взял золотой кубок? Вспомнили?

''Мне хочется воздать честь вот этому красивому мальчику, который стоит возле нас. Я приношу счастье, виконт, пожелайте что-нибудь, когда будете пить из моего кубка, и черт меня побери, если ваше желание не исполнится' .[72]

— А вам еще не понятно, 'красивый мальчик' ? Бофор уезжал на войну, оставляя во Франции несовершеннолетнюю дочь. Он хотел выдать ее замуж — за вас! — до своего отъезда. А вас понесло не туда, и вы всех обломали. Да и потом, вы так и не поняли намек Бофора — "Он будет мне адъютантом, он будет мне СЫНОМ". Не мог же он сказать, кем он желал вас видеть. Зятем, сударь, зятем. Мужем своей дочери.

— Это все твои домыслы.

— Ну конечно, домыслы. Для адъютанта Бофора смазливая мордашка и стройная фигура куда как важно. Хорошо, скажу больше — Бофор сам мне говорил об этом. Здесь уже, на корабле. А вы говорите, домыслы.

— Серьезно?

— Как Бог свят! — сказал Гримо, — Мы все так надеялись, что вы вдруг, да и спросите герцога о его дочери, и не знали, как к вам подступиться. А уж когда вы отчебучили насчет Мальтийского Ордена, тут уж я не выдержал, и бутылка грохнулась аккурат на ковер. И еще, сдается, неспроста Бофор к нам приехал.

— В смысле?

— В смысле — не король ли его послал?

— Король?

— Ну да — с миссией мира.

— Очень сомневаюсь. Я расцениваю визит герцога как проявление солидарности, и за это очень его уважаю. А из золотого кубка мы пили как братья по оружию. Это слова Бофора. Хорошая идея — с кубком. Нам, Пиратам, подошла бы. Жаль, кубка нет.

— Вашей ораве мало кубка. Вам бы ЧАШУ, емкостью с добрую супницу. У кубка емкость маленькая. Там всего одна бутылка помещается, — сказал Гримо, посмеиваясь.

— О-хо-хонюшки! — взвыл Рауль, — Прекрати издеваться! На нет и суда нет, и не смей ехидничать!

— Кубок есть, — сказал Гримо с улыбкой, — А вот чаши, эпической, огромной, не обессудьте, не захватил. Виноват, не предполагал, что вы и ваши товарищи…

— Кубок? — перебил Рауль, — Тот, золотой? Ты взял его?

— И бутылочку Вувре прихватил. Но вино прибережем до победы. Пейте покамест что попроще, ваши дружки бочку враз выхлебают.

— Да, они такие. Ты прав. Вино побережем, а кубок нам пригодится. А зачем ты все это взял, Гримальди? Кубок, кувшин?

— Я хотел, чтобы вас окружали красивые вещи, знакомые с детства. Что-то не так?

— Все так. Ты сама мудрость, Гримо. Но насчет короля и миссии миротворца ты жестоко ошибаешься. Король, скорее всего, прислал бы в наши края своих полицейских.

Гримо постеснялся петь песню Оливена и сказал без пения:

— Ты еще и поэт? — спросил Рауль.

— Не я. Оливен ваш.

— Где-то я это уже слышал.

— То был другой куплет.

— Так спой, что ли?

— Увольте, господин Рауль. Пусть уж вам споет ваш звонкоголосый Оливен по возвращении. Не мне, хрипатому, петь для вас.

Гримо уже знал от Бофора о 'миссии миротворца' , но решил пока не вмешивать в свои интриги короля. 'Не навреди, — сказал себе интриган Гримо, — Я и так изощрялся, как мог, чтобы решить дело в пользу Бофорочки. И уже многого добился. Подытожим, как это делал… хитроумный шевалье Д'Артаньян Гасконский:

1. Рауль влюблен в дочь Бофора.

2. Лавальер — прошлое, от которого осталось сочувствие к ее двусмысленному положению при Дворе.

3. Вопрос о Мальтийском Братстве под сомнением.

А король? А на что хитроумный шевалье Д'Артаньян? С королем утрясется.

А война? Ну, тут все мы в руках Божьих. Да и мы не оплошаем.

А Железная Маска?

А Атос?

— О-хо-хонюшки, — простонал Гримо.

— Ты чего? — спросил Рауль.

— Да вот, старые раны ноют, — вздохнул старик.

— Это, говорят, к непогоде, — Рауль выглянул в иллюминатор, — Странно, море спокойно. Бедняга Гримо! Сидел бы ты дома. И зачем ты за мной увязался! Я и так из кожи вон лезу, чтобы ты отдыхал побольше.

— Я благодарен вам за вашу заботу, но мой жизненный опыт еще не раз и не два пригодится вам и вашим друзьям. Я не мог отпустить вас одного на такую опасную войну. Как говорят в сказках 'я вам еще пригожусь' .

— Но я же не один. Я с друзьями, — сказал Рауль, — Ты мне уже пригодился, старина. А все-таки жаль, Гримо. В день отъезда я был…глумной какой-то, себя не помнил. Отцу ты нужнее. Очень уж опасное дело там намечается. И, если все у них получится, и, если все у нас получится — а шансов очень мало — какое наше будущее? Новая гражданская война? Ведь Людовик никогда не допустит, чтобы…

— Мы знаем Людовика, но мы не знаем его брата-близнеца, — перебил Гримо, — Что же до гражданской войны — такие люди как ваш отец, не развязывают гражданские войны. Войну мог начать Арамис.

— Это еще бабушка надвое сказала, — вздохнул Рауль.

— Ваш отец считает гражданскую войну национальным бедствием и предотвратит ее, — сказал Гримо.

— Мой отец уважает свободную волю и предоставит принцу выбор. А война или мир — это решит человек в железной маске, — ответил Рауль.

— Тогда будет мир, — сказал Гримо, — Хоть мы и не знаем, что за человек узник в маске, граф его обработает, как Монка и Ришелье.

— Убедит, — поправил Рауль.