— Я звала Зару… Кто вы, дитя моё?.. Почему вошли вместо неё? Хорошенькая шестнадцатилетняя мулатка с громадными бархатными глазами произнесла тихим голосом:
— Простите, миледи… Я младшая сестра Зары. Дворецкий приказал мне служить миледи на время отсутствия сестры…
— Что-то случилось с Зарой? — с оттенком беспокойства спросила Гермина. Если она заболела, отчего этого мне не сказали?.. Маленькая мулатка видимо сконфузилась:
— Зара не больна, миледи, — робко проговорила она. — Совсем напротив… Милорд отпустил её на праздник, по случаю которого у них будет большое торжество… Меня дворецкий распорядился оставить вместо сестры, не желая беспокоить миледи такими пустяками…
— Как тебя зовут, малютка?.. — спросила Гермина.
— Мартой, — тихо ответила девушка.
Вглядываясь в хорошенькое смуглое личико девочки, прозрачная кожа которой была того янтарного цвета, который встречается только у очень юных и очень красивых мулаток, Гермина припомнила другое, несравненно более красивое лицо, с матово-белой, как лепестки жасмина, кожей и громадными огневыми глазами под пышной короной чёрных волос, уложенных толстой косой вокруг головы.
Сердце леди Дженнер болезненно забилось. Она соскочила с качалки и быстро прошлась по комнате.
— Так ты сестра Зары? Почему же ты такая смуглая, а она совсем белая?..
Тёмный румянец разлился под бронзовой кожей хорошенькой мулатки.
— Зара дочь белого… — тихо ответила она, потупя свои красивые глаза. — Моя покойная мать была экономкой у маркиза де-Риб. Один из его двоюродных братьев хотел на ней жениться, но его родные не позволили… Матушка вышла замуж за моего отца негра. Отец же Зары поехал в Европу, где и женился на белой барышне…
— Ты росла и воспитывалась вместе с твоей сестрой? — продолжала допытываться Гермина.
— Так точно, миледи… Покойная маркиза Маргарита устроила школу, в которой нас обучали сестры-урсулинки… Только Зара уже окончила школу, когда меня туда отдали.
— Как же я ни разу не видала Зары при жизни маркизы Маргариты?
— Сестра не хотела идти в услужение… Она поступила в магазин к модистке, у которой и пробыла три года, а затем поступила в масонский лицей, где и получила диплом школьной учительницы.
— Вот как… — с удивлением протянула Гермина. — Как же она согласилась пойти ко мне в горничные?
— По просьбе милорда, — наивно ответила Марта, не подозревая, какую боль причинил этот ответ сердцу ревнующей жены. — Милорд — почётный покровитель лицея. Когда миледи заболела, милорд не решился доверить уход за вами необразованным и неопытным девушкам и уговорил Зару заменить вам камеристку.
— Скажи мне, на какой праздник твоя сестра взяла отпуск? Разве ты не одной веры с Зарой?
Выразительное личико маленькой мулатки заметно побледнело.
— Я католичка, миледи, — поспешно ответила она. — Добрый аббат Лемерсье, крестивший меня, и теперь исповедует меня каждый год… Зара же совсем иной веры… масонской… — понизив голос, договорила Марта.
Гермина невольно улыбнулась, так забавно показалось ей хорошенькое личико с широко раскрытыми испуганными глазами и таинственным выражением.
— Какой вздор ты говоришь, Марта… Разве есть масонская вера? Между масонами немало таких же католиков, как и мы с тобой… Но мулатка ответила:
— Миледи изволит ошибаться: масонская религия всем известно, что такое. У них попирают ногами святой крест и они молятся самому сатане…
Гермина вспыхнула.
— Как тебе не стыдно повторять такой вздор, Марта… Да ещё о своей сестре… Разве ты не знаешь, что и лорд Дженнер масон?
Мулатка растерялась. Со слезами на глазах опустилась она на колени перед Герминой и, покрывая поцелуями её руки, растерянно прошептала:
— Не гневайтесь на меня, дорогая миледи… Я за вас в огонь и в воду. Как обрадовалась, когда меня назначили к вам для услуги! Давно я уже ищу случая выразить вам мою благодарность.
— За что, малютка? — спросила Гермина, тронутая искренностью девочки. — Ведь я вижу тебя в первый раз.
— Миледи заступилась за грума Дима, которого борейтор хотел выгнать со службы, когда захромал любимый верховой конь лорда Джен-нера… Дим был тут, видит Бог, ни при чём. Конь сбил все копыта во время прогулки лорда, а не на конюшне. И Дим докладывал об этом старшему кучеру, но тот был пьян и не обратил внимания. Когда же лорд разгневался на борейтора, и свалил вину на бедного Дима, и его прогнали бы со службы, если бы не заступилась миледи. Но по вашей просьбе милорд оставил его у себя и ещё перевел в борейтора, так что мой отец согласился обвенчать нас к осени… И всем этим мы обязаны миледи… Вот потому-то мы с Димом и поклялись у подножия Мадонны-Покровительницы, что отдадим за вас жизнь.
Растроганная Гермина ласково погладила кудрявую черноволосую головку.
— Я очень рада, что помогла вам, милые дети… И не забуду тебя, когда ты будешь выходить замуж. Я возьму тебя в камеристки вместо твоей сестры, которая, по правде сказать, мне не особенно нравится.
Марта печально улыбнулась.
— Ах, миледи… Сестра была совсем иная прежде, когда ещё ходила в церковь и исповедывалась у нашего доброго аббата Лемерсье… Только после поступления в масонский лицей она точно переродилась. Из каждого пустяка сердится до истерики, а по ночам плачет. Поклонение сатане добра не принесет.
— Откуда ты знаешь о поклонении сатане?!
— Я знаю, миледи, — спокойно и уверенно ответила Марта. — Когда я была ещё маленькой, наши чёрные масоны уходили на вершину Лысой горы, и там кланялись чёрному козлу… Мой дедушка рассказывал, как их живыми жгли за преступления, которые они должны совершать в угоду сатане. Они ему поклоняются под видом чёрного козла. Этому чудовищу приносились в жертву младенцы или девушки.
— Какой ужас… — вскрикнула Гермина. Глаза её сверкали негодованием. — И ты смеешь думать, чтобы к религии, допускающей подобные глупости, мог бы принадлежать мой муж, лорд Дженнер?
— Ах, сударыня, ведь это давно было, — наивно пояснила Марта, снова целуя руку Гермины. Может быть, он другой масонской веры. Простите мне, миледи, но в городе ходят слухи, будто бы осквернение часовни и убийство бедной девушки — дело масонов, поклонников сатаны…
— Замолчи… замолчи… — вскрикнула Гермина с дрожью в голосе.
В то же время мысли и воспоминания закружились в её голове, назойливо показывая ей сотни мелочей, на которые она не обращала прежде внимания… Почему горничная леди Дженнер обращалась с мужем своей госпожи как равная с равным? Что соединяло Лео с этой Зарой?.. Одно из двух: любовь или… масонство…
С внезапной решимостью Гермина взяла за руку сестру Зары.
— Послушай, Марта… Исполни мою просьбу.
— Приказывайте, миледи… Я готова для вас на всё, как и Дим.
— Я тебе верю, — сказала Гермина и после некоторого колебания прибавила: — Ты говорила, что единоверцы твоей сестры собирались когда-то на вершине Лысой горы. Но где же они собираются теперь?
Марта понизила голос:
— Знать наверное — я не знаю, дорогая миледи. Сестра о таких вещах со мной не говорила. Но я знаю, что она уходит три раза в год на три дня…
— Куда? — быстро спросила Гермина.
— Мне она этого не говорила, ответила девушка. — Но Дим как-то раз проследил её… Он вернулся только на другой день к вечеру. Где он был и что видел, он не хотел мне сказать. Но он был такой перепуганный, что и мне страшно стало. И тогда же заставил меня поклясться никогда не ходить с сестрой за город, даже если бы она просила меня проводить её…
— Почему же это? — спросила Гермина.
— С точностью не знаю, миледи… Только Дим клянётся, что всякой христианской девушке, застигнутой этими людьми, грозит смертельная опасность.
— И ты не допыталась от Дима, в чём дело?
— Нет, миледи… Но Дим не стал бы пугать меня понапрасну. Да, кроме того… я догадываюсь, я слышала от бабки. Говорят, ей уже 125 лет минуло. Так вот, она ещё помнит то время, когда мы, все чёрные, были рабами. В те времена наши леса и горы полны были беглыми неграми, составлявшими целые шайки. Жили они в пещерах и наводили страх на белых. Но всего больше ненавидели они духовенство, хотя оно чёрных не притесняло, а наоборот, всегда заступалось за невольников, но негры ваши монастыри и храмы жгли, а священников убивали… И делалось всё это потому, что в то время у негров была одна только религия: поклонение дьяволу, которое вывезли из Африки, откуда доставлялись невольники. Своему повелителю «мамамуши» (так называли негры своих жрецов), приносили в жертву христианских детей и девушек… Бабушка в молодости сама была «мамамуша» и знала потому всех «своих» в лицо. Но она приняла христианство, и уже давно, когда отец мой ещё не родился. И за это её «мамамуши» собирались убить, за измену, да Бог её спас… Потом появились масоны и старые «мамамуши», прятавшиеся по трущобам и пещерам, тоже стали масонами. На собраниях «мамамушей» стали бывать уже белые люди и знатные господа, приезжие из Европы… И теперь вот говорят, что новый масонский храм будет капищем сатаны, что с его открытием все церкви пожгут и всех священников и монахинь перережут.
