— Что вы на меня так смотрите, графиня? — неожиданно спросила Матильда, уловив взгляд своей собеседницы.

— Любуюсь вами, Матильда… Вы удивительно интересны сегодня. Я думала: горе тому мужчине, которому вы захотите вскружить голову. Он погиб, погиб безвозвратно…

Молодая девушка вспыхнула.

— Не все так думают, Гермина. И вы могли бы знать это лучше… Глаза Гермины широко раскрылись от изумления.

— Я? — спросила она. — Почему я?..

Матильда тяжело вздохнула и промолчала, продолжая глядеть на Гермину пристальным и испытующим взором, причём её голубые глаза становились всё печальней…

— Да что с вами, Майя? — с беспокойством спросила Гермина. — Вы так грустны! Случилось что-нибудь неприятное? Опять какая-нибудь шпилька по адресу Лилианы? — внезапно догадалась она. — Охота вам обращать внимание на пошлые выходки глупых злючек…

Дочь маркиза Бессон-де-Риб пожала плечами с заметным нетерпением.

— Вы говорите как иностранка, не знающая ни нашей жизни, ни наших привычек. В общем, ведь все цветные и негры отвратительны. Гермина громко рассмеялась горячности своей приятельницы.

— Неужели вы приехали ко мне так рано, чтобы сообщить мне своё мнение о неграх? — спросила она.

Румянец, вспыхнувший на нежном лице молодой девушке, исчез. Она помолчала с минуту и затем произнесла совершенно неожиданно:

— А вас можно поздравить, Гермина? У нас в городе все говорят о том, что вы и лорд Дженнер не нынче-завтра объявите о своей помолвке…

Гермина вспыхнула в свою очередь. Её прелестное личико выразило глубокое смущение. Удивлённая неожиданным вопросом, она залепетала с видимым волнением:

— Ваши сен-пьерцы — большие сплетники. Лорд Дженнер так недавно потерял свою жену… Да и я… ещё ношу траур по мужу. Уже поэтому не следовало бы говорить таких вещей.

Глубокий вздох поднял нежную грудь Матильды. С внезапной решимостью она схватила обнажённую руку Гермины и заговорила серьёзным, слегка дрожащим голосом:

— Послушайте, Мина… я знаю, что мне не следовало бы врываться в ваше сердце… Но… но мне надо… необходимо знать правду… Скажите мне… ради всего святого, прошу тебя, скажи мне… правду ли говорят?.. Правда ли, что ты любишь его?.. Мужа моей покойной сестры, и что он тебя любит?..

Сама того не замечая, Матильда заменила холодное официальное «вы» дружески фамильярным «ты». И Гермина поняла из этой мелочной подробности, как сильно было волнение молодой девушки.

Голубые глаза Матильды глядели на неё таким умоляющим взглядом, что Гермина невольно заплакала. Ведь она была женщина… как же ей было не разгадать того, что происходило в душе этой девушки! Сама Матильда, быть может, не вполне сознавала своё чувство. Ласково и нежно ответила она, в свою очередь бессознательно переходя к дружественному «ты»:

— Для любви нужно время. Я же ещё так недавно освободилась, как и он. Могу тебя уверить, что покуда между мною и лордом Дженнером не было и речи о браке… О том же, что может случиться в будущем, трудно загадывать… Чужая душа — потёмки… Я не могу говорить за другого, не могу поручиться за сердце лорда Дженнера…

— Но ты? Ты его любишь? — допытывалась Матильда страстным шёпотом. — Скажи мне это, скажи, Мина… Поверь, я спрашиваю не из любопытства. Если бы ты знала, как давно я люблю его… Тогда ещё, девочкой, я восхищалась им, когда он венчался с моей сестрой… Скажи, умоляю тебя, скажи мне правду, Мина… Поверь, я не со злобою спрашиваю! Нет у меня ни злобы, ни даже ревности к тебе… И если он избрал тебя, — такова, видно, воля Божья… Поверь мне, Мина, я не буду проклинать вас… Я буду молиться о вашем счастье так же горячо и искренно, как молилась о счастье сестры… Но я хочу знать правду.

Внезапно хлынувшие слезы прервали страстную речь девушки.

Глубоко тронутая, Гермина кинулась на колени перед качалкой, в которую упала рыдающая Матильда, и принялась утешать её, как умела. Солгать она не хотела, сказать правду не смела, опасаясь неудовольствия лорда Дженнера, почему и ограничилась нежными ласками и уклончивыми фразами.

Но для Матильды этого было довольно. Она поняла и внезапно выпрямилась. Решительно отерев слезы, она произнесла неожиданно спокойным и твёрдым голосом:

— Благодарю тебя, Гермина, за твою доброту. Я понимаю твою деликатность, как и твоё положение. И, повторяю, мне стало легче… Я знаю, что мне уже не на что рассчитывать, и постараюсь примириться со своею судьбой…

— Ты так молода, Майя, — робко заметила Гермина, — и такая красавица… Ты полюбишь другого и будешь счастлива… Матильда спокойно покачала головой.

— Девушки нашего рода дважды не любят. Они умирают от первого разочарования, как тетя Алиса. Но ты не плачь обо мне, Мина, — нежно произнесла она, видя слезы, невольно выступившие на глаза Гер-мины. — Мне осталась другая — высшая любовь. Осталось величайшее счастье — вера. Этого счастья никто у меня вырвать не сможет. И когда я запрусь в монастырь, где окончила жизнь тетя Алиса, Господь поможет мне забыть все земные печали…

Гермина всплеснула руками.

— Боже мой, Майя… Можно ли говорить такие вещи в 18 лет?! Подожди годик, другой… Как знать, что ожидает тебя в будущем? Матильда грустно улыбнулась.

— А ты бы хотела знать это будущее, Гермина? — спросила она совершенно неожиданно. Гермина засмеялась.

— Да разве это возможно? Кто бы не хотел знать будущее? Да я много бы дала, чтобы узнать будущее твоё, да и моё тоже… Но, — задумчиво повторила она, — к несчастью, это невозможно.

— Не совсем, — серьёзно ответила Матильда. — Если бы ты не была иностранкой, ты бы знала, что среди наших негров бывают люди, одарённые умением угадывать будущее.

— По картам или на кофейной гуще? — весело ответила Гермина. — Ну, милочка, таких «гадателей» и у нас в Берлине достаточно. Но кто же верит их предсказаниям?

К крайнему удивлению маленькой немки, лицо креолки стало ещё серьёзнее.

— О мошенниках, предсказывающих за пять франков всё, что угодно, я не говорю. Таких и у нас сколько угодно. Они продают всякие эликсиры и талисманы, как любовные, так и медицинские, под общим названием «кимбуа». Но всё это, конечно, вздор. Но есть один человек, отшельник на горе, у подножия статуи Мадонны-Покровительницы. Он негр, но очень благочестив. Так вот об этом чёрном ходит масса легенд и удивительных рассказов. Многие называют его чародеем, а некоторые проповедником. Да вот тебе пример… Брат Роберт… Он как-то пришел к «чёрному чародею» с пятью другими сорванцами. В то время Боб был страшным негрофобом и позволил себе несколько насмешек над старым «отшельником», который ответил ему кротко: «Сегодня ты издеваешься над чёрной кровью, а завтра женишься на моей внучке»… Я помню наш смех, когда брат рассказал нам это дерзкое предсказание за завтраком, на другой день… А теперь он женат на внучке квартеронки, на девушке одной крови с чёрным колдуном. Согласись, что это факт замечательный…

Гермина слушала, крайне заинтересованная.

— Ах, Майя, если бы я могла видеть этого прорицателя! — произнесла она.

Матильда задумалась на минуту.

— Хорошо… Поедем к нему. Я это устрою. Сегодня же пошлю предупредить старика. Он ведь не всякого принимает. Но мой отец много раз помогал ему и его внучкам — наша плантация недалеко от его хижины, — а потому он сделает всё, что может, для дочери маркиза Бессон-де-Риб. Но он престранный, и предсказывает будущее только перед рассветом и после заката солнца — десять-пятнадцать минут всего, и там дожидается всегда много народа. Я сейчас же пошлю к нему своего грума, а завтра заеду за тобой. Мы поедем через город инкогнито, чтобы избежать встреч и расспросов. К избушке чародея придётся идти пешком, что неудобно со шлейфом и в тонких башмаках. Да, ещё. Не говори никому о нашем плане, даже Лилиане, которая хотела приехать к тебе сегодня обедать. Она, наверное, захочет поехать с нами, а в её положении лазить по горным тропинкам опасно. Кроме того, она ничего не сможет скрыть от Боба, который, пожалуй, станет над нами смеяться. А я этого не люблю, — докончила Матильда, хмуря тонкие брови.