Несчастная молодая девушка попала в руки масонов-сатанистов в роковую ночь тайного бегства Лилианы.

Своим спасением Лилиана была обязана «чёрному чародею», таинственному горному отшельнику.

Им же был своевременно предупреждён об опасности и мистер Смис, отец Лилианы, решившийся пожертвовать родиной для спасения дочери и внука. Тщательно скрывая свои планы, старик продал свою прелестную виллу на острове Святой Лючии, ликвидировал все свои дела, перевёл свои миллионы в иностранные банки под вымышленным именем. Тот же «чёрный чародей» передал ему большой конверт с документами на имя некоего графа Перейра ди-Люна, отставного бразильского полковника, путешествующего с женой и сыном.

— Вы можете спокойно воспользоваться этими бумагами, — объяснил старый негр. Они достались мне не без воли Господней. Этот конверт, зашитый в непромокаемую ткань, я нашёл на груди утопленника, прибитого волнами к пустынному берегу. С тех пор прошло десять лет. Никто не разыскивал покойного. Из писем, найденных мною в конверте, видно, что граф Перейра ди-Люна бежал со своей родины в Европу от преследования тирана, который под названием «президента» властвовал над злосчастной южно-американской республикой.

Очевидно, он погиб вместе с женой и сыном. Выдайте вашу дочь за вашу жену, а вашего внука за вашего сына, и масону не придёт в голову искать её под именем графини ди-Люна! Вы же уезжайте как можно дальше.

Бегство Лилианы удалось как нельзя лучше. Несмотря на участие в заговоре десятка прислуги, никто из шпионов лорда Дженнера ничего не заметил. Никто не видел, как молодая маркиза выскользнула в сад. Вечеринка в людской столовой, искусно подготовленная старым Помпеем по случаю улучшения здоровья «молодой маркизы», отвлекла внимание прислуги настолько, что участники бегства могли спокойно проходить в сад через калитку, выходящую на пустынный бульвар, — до большого шестиместного шарабана, запряжённого парой добрых мулов. За кучера сидела молоденькая внучка «чёрного чародея».

Шарабан спрятали за одной из беседок в густых кустах, и к нему пробрались, один по одному, все участники бегства. Скрытый в тени деревьев экипаж невозможно было различить даже на близком расстоянии. Обе женщины — Лилиана и верная нянька её сына — были одеты в мужские костюмы. Лица выкрасили чёрной краской. Такому же превращению подвергся и маленький сын Лилианы.

Таким образом, всякий встретивший шарабан беглецов принял бы его седоков за семейство негров-рабочих, возвращающихся из города на плантацию. Именно потому никто и не обратил внимания на экипаж, подобные которому поминутно встречаются в Сен-Пьере.

Матильда плакала, провожая Лилиану.

— Скорей! Скорей! — торопила маленькая путеводительница.

Ещё раз обнялись сестры, в последний раз обмениваясь горячими поцелуями.

Помпеи взял мулов под уздцы, чтобы проводить их до калитки, раскрытой выездным лакеем маркиза Дегобером при наступлении темноты.

Шарабан двинулся медленным шагом. Завёрнутые в овчину копыта мулов неслышно ступали по мягкой траве, избегая посыпанных песком дорожек сада, чтобы не оставить следов колёс. Матильда шла рядом с Лилианой, обмениваясь с ней последними грустными и нежными словами разлуки…

Вот и решётка, а в ней калитка, в которую не без труда протискивается шарабан. Дагобер проворно соскакивает и, пошарив в кустах, находит заранее приготовленную метёлку, которой поспешно заметает следы колес на песчаной дорожке. Это единственное опасное место. Далее, за забором, начинается мостовая, где отпечатки колес уже никто не различит среди сотен других следов.

Здесь развертывают копыта мулов, чтобы не привлекать внимание.

Быстро мчался экипаж по сонным улицам. Маленькая мулатка знала дорогу. Она спокойно и уверенно правила быстроногими мулами, искусно избегая слишком ярко освещённых улиц, на которые выходят многочисленные общественные сады, кафешантаны и трактиры, и выбирая пустынные переулки и бульвары, затемнённые развесистыми ветвями деревьев. Иногда она делала знак, и мужчина запевал весёлую негритянскую песню, как подобает «подгулявшим» рабочим. Кому же придёт в голову, что молодая маркиза Бессон де-Риб может находиться в подобном обществе…

Через полчаса шарабан уже мчался по окраинной «саванне», примыкающей к незастроенным холмам. Это уже окраина города. На этот бульвар дома выходят только с одной стороны. С другой тянется, круто подымаясь в гору, более или менее густой лес. Прекрасно шоссированная дорога соединяет город с предместьем, где уже некому следить за беглецами.

Подобно призрачной упряжке мчится шарабан, уносящий беглецов. Топота копыт не слышно на мягкой земле. Деревья мелькают по сторонам дороги.

Больше двух часов продолжалось быстрое путешествие, пока вдали не засветилась фосфорическим блеском тёмная полоса моря. Обогнув Сен-Пьер, шарабан свернул с шоссейной дороги на едва заметную просёлочную тропинку, проложенную рыбаками и контрабандистами, нашедшими здесь удобную и безопасную пристань. К этой-то пристани, осторожно замедляя ход, и направила внучка «чёрного чародея» свою упряжку. Но ехать недалеко. Через полчаса беглецы уже остановились на берегу моря.

Был час прилива. Волны разбивались у самых деревьев, в тени которых остановился шарабан. Маленькая мулатка тихо свистнула. Ей ответил такой же свисток. Ещё минута — и из глубокой тени деревьев отделилась тёмная фигура и быстро подошла к шарабану.

— Лилиана… Дитя моё…

— Отец! Наконец-то я с тобой, — прошептала молодая женщина, заливаясь слезами…

Но разговаривать было некогда. Мистер Смис поднёс к губам серебряный свисток.

С моря долетел ответный свист. Из-за высокой скалы вышла шлюпка и подошла к берегу.

В одну минуту беглецы поместились в утлом судёнышке, и три пары весел быстро помчали их на встречу тёмному корпусу судна, видневшегося вдали. Это была «Нереида», паровая яхта старого американца, заранее приготовленная для бегства Лилианы. Она крейсировала близ пустынного берега с потушенным огнями, едва заметная в темноте ночи даже на близком расстоянии.

Через час Лилиана была в безопасности на палубе «Нереиды», посреди избранной команды, каждый человек которой был лично известен мистеру Смису либо прислан «чёрным чародеем», ручающимся за его верность.

Вдова маркиза Роберта Бессон-де-Риб уже не существовала. Зато появилась графиня ди-Люна, молодая жена старого мужа, путешествующая для своего удовольствия с малолетним сыном.

А Матильда?..

Медленно и печально добрела она до своей спальни. Тяжело было на душе у девушки, узнавшей истинную причину всех бедствий, обрушившихся на её семью, впервые посвящённой в тайну страшного могущества масонов. Оставшись одна, она дала волю слезам и долго и горько плакала на коленях перед образом Богоматери.

Молитва всегда облегчает верующего, и Матильда поднялась с колен успокоенная надеждой на милость Господню.

Но внезапно судорожная дрожь пробежала по её телу. Ей почудилось, что чья-то рука опустилась на её лоб. Ощущение было так живо, что Матильда невольно схватилась за голову и быстро обернулась к зеркалу.

Комната была пуста, но в тёмной глубине зеркального стекла, плохо освещённого единственной далеко стоявшей лампой, девушка увидела пару сверкающих глаз, устремленных на неё с повелительным выражением.

Она хотела крикнуть, но губы ей не повиновались, а взгляд, несмотря на все усилия, не хотел оторваться от тёмного зеркального стекла, в котором продолжали гореть сверкающие фосфорическим блеском чёрные злые глаза.

И вдруг в уме молодой девушки пробудилась страшная мысль: «гипнотизм»! Она вспомнила слова старого чародея о близкой опасности и поняла её размеры как-то сразу, без колебаний и сомнений. И сразу решилась она сопротивляться духовному насилию.

«Господь поможет мне», — мысленно произнесла она. И, точно в ответ на эту немую молитву, прилив новой силы разорвал на мгновение цепь чужой воли. Рука Матильды поднялась для крестного знамения, а глаза оторвались от предательского зеркала и взгляд её впился в неподвижное, бледное и холодное лицо глубокого старика, стоящего на террасе с протянутыми в её сторону руками.