— Анджелка…

— Ты сошел с ума, Мак Силач? Сперва твои охотники хватают меня у бабушки и силком тащат на площадь, как будто я сама идти не могу. Потом — того хуже, я оказываюсь тут, как… как кто, Мак Силач? Твоя пленница? Ты знаешь, что с тобой сделает мой отец?

Надо было ошеломить, не дать сказать слова, перебить собственным напором, не выказать страха. Ей, кажется, удалось. От девчонки он вряд ли ожидал такой прыти. Только ломило висок. Попутно Анджелка осмотрелась.

— Анджелка…

— Ты немедленно выпустишь меня отсюда! И проводишь до дома, Мак Силач! Тогда я, так и быть, замолвлю за тебя словечко перед отцом и… и дядей Ником Чагаром.

От собственной храбрости, как она держится перед этим огромным охотником, известным грубияном и вообще взрослым мужиком, у Анджелки сладко закололо в кончиках пальцев. Потолок сводом, крохотное помещение, помимо лежанки — стол и рухлядь по углам. Конечно, она никогда здесь не бывала, но на Охотничьей сколько угодно закоулков, шесть дней-ночей ищи — не отыщешь.

— Анджи, Солнечная, послушай, что я тебе скажу. Я не сделаю тебе ничего плохого. Мы не во всем сходимся с Управником К., но я уважаю его. Разве я мог бы силой удерживать его дочь, как это только пришло тебе в голову! Я… пригласил тебя, Анджелка. Нам нужно кое-что обсудить. Ты взрослая девушка и, говорят, вообще умница и, конечно, не станешь поступать себе во вред. Твой отец был хорошим Управником… нет-нет, с ним ничего не случилось. Но времена меняются, и Городу сейчас нужен другой человек. Который может договориться со Скайлой по-настоящему, а не так — устраивать невыгодные для горожан Ярмарки дважды в год, и больше ничего. Мы с Киннигеттом решили…

— Зачем ты мне все это говоришь, Мак Силач? — перебила Анджелка. — Это ваше дело, дело мужчин. Разговаривай об этом с отцом, если хочешь. К тому же, — она вспомнила, — ты совсем другое кричал под Громким камнем. И при чем здесь я? Я — только маленькая неуклюжая Анджи. Гуляй-нога — дразнят меня твои дочери.

— Они больше никогда не посмеют сказать так! Анджелка! — И вдруг на ее плечи оказалась наброшена шелковистая шкура с каким-то необыкновенно знакомым запахом. — Анджелка, тебя недаром зовут Солнечной! Ты уже достаточно взрослая, и лучше тебя нет в Городе, спроси любого охотника, любого ремесленника! Молокососы только о тебе и говорят, но тебе нужен настоящий мужчина. У Города будет новый Управник, а у него молодая и разумная жена-красавица. Мы станем вместе управлять Городом, Анджи, соглашайся! Мои дурищи Оэна и Окана будут прислуживать тебе! Все будет для нас, тебе палец о палец не придется ударить, а со временем — и Скайла, и Меринда, и остальные, — все подчинятся Городу!

Анджелка настолько оторопела, что и сказать ничего не могла. Только сбросила с плеч шкуру чапана.

— Соглашайся, Анджи! Здесь, сейчас! Пока еще заварушка не началась.

К ней вернулся дар речи.

— Как тебе не стыдно, дядя Мак. (Она сказала так нарочно.) Твоей старшей дочери столько же, сколько мне, — постыдись!

— Соглашайся! Соглашайся, Анджи!

Мех чапана снова очутился у нее на плечах, но рука Мака Силача не убралась. Одним движением Анджелка была притиснута к широченной груди в твердом кожаном панцире. Она попробовала упереться обеими руками, но это мало что дало. Со смятением, переходящим в ужас, Анджелка ощутила шарящие пальцы у себя под платьем.

— Пусти… дядя… Мак!

— Анджи, Анджи, ну же, я ведь знаю о тебе. Сам Киннигетт рассказал мне, хотя представить нельзя, откуда он узнал. Анджи, ты ведь не простая девушка! Скоро будет так, что только ты сможешь повелевать… И я с тобой — вместе. Сюда идут люди, это я беру на себя — они подчинятся…

— Они не придут! Они уже не дошли! — Анджелка отчаянно сопротивлялась (вонь прогорклого жира, проволочный волос бороды, навалился всей тушей, больно ухваченная грудь, стыдно, страшно!) — но что она могла против мужчины… Мак Силач засопел. Вдруг его хватка чуть ослабла.

— Анджи, что это у тебя? Ах, вот оно какое…

Она почувствовала, как полоснуло по шее. Голова дернулась, тяжелый шарик внутри стукнул. Мак Силач сорвал с нее медальон, того желтого зверя, ведь Анджелка носила его под своим глухим платьем на груди.

— Вот оно… — Мужчина даже на минуту оставил девочку, рассматривая фигурку в свете одинокой светильни. — Ты это получила от Ки-Ту? Погоди, — вскинулся, — как это — не дошли?!

Анджелка всхлипывала, пытаясь отползти, но там была только стена.

— Ну? Говори! — Он снова попробовал улыбнуться. — Ты не бойся, Анджи. Видишь, я же говорю — ты не простая девушка. Что ты там еще увидела, ну-ка?

— Нет, нет, вы все умрете, а они уже умерли, а ты, Мак Силач, умрешь скоро. Прямо здесь. Пусти, сволочь! — вдруг завизжала она, и крик ее совпал с криками на улице. Судя по тому, как глухо они донеслись, эта каморка находилась ниже уровня почвы.

Мак не обратил внимания. Он снова придвинулся, подтащил к себе Анджелку. Ее судорожные попытки сопротивления, похоже, им вообще не замечались.

— Ну же, Анджи, не дури. Это совсем не больно в первый раз, все врут. А женой моей ты все равно теперь должна стать: иначе что скажут люди. Я посватаюсь, как полагается… Потому что это обязательно — чтобы женой…

Заходясь от слез, Анджелка услышала, как рвется ее подол. Ракушки-бисер сыпанули о каменную стенку.

— Мак! Мак! Спасайся, беги! — Это кричала, вбежав сверху, Окана, младшая жена Силача.

— Убирайся! Прочь, сука! Не мешай!

Мак Силач терзал девочку, но делал это с умом. Он не хотел искалечить Анджелку и даже повредить ее. Не очень, во всяком случае. Чтобы не было толков сверх того, что и так будут. Управника Большого Вола он в расчет уже не принимал. Но Анджелка, дочь Карта, нужна ему именно женой. Потому что так сказал Сам Киннигетт, а Мак Саму верил. В Скайле тоже есть Ки-женщины, и они умеют гадать не хуже старухи Ту.

— Мак, спасайся, брось эту падаль!

Нет. Он не бросит. Он… вот сейчас… все. Сладкая была девочка. Даже в последнем своем содрогании Мак Силач постарался не слишком глубоко и резко проникнуть в нее. Она еще у него своими ножками отсюда пойдет. Пойдет, пойдет, девки выносливые. Похромает. И никуда теперь не денется. И тот, кому станет эта солнечная дрянь женой, — он…

Мак Силач, оправлявший меховые штаны, не успел додумать мысль. У него в голове разорвалось сразу шесть раз по шесть тысяч солнц, и он, мягко сложившись, повалился рядом со стонущей Анджелкой. И умер. Охотница Окана, крепкая и сильная женщина, упала еще раньше, но она была жива. И останется жива.

Мак Силач так и не узнал о гибели отряда из Скайлы. Точнее, не понял. Но уже чего он точно не узнал, так это о нападении на Город сил, которые никто и представить себе не мог.

Если бы у убившего Силача было время, он ни за что не дал бы насильнику умереть так просто. Времени, однако, не было. Он свел белые на шкуре ноги девочки, укутал подвернувшимся чапаньим мехом. Поднял на руки и понес к выходу. Здесь, к сожалению, только один выход наверх, из этого каменного мешка. Ничего, он успеет, он должен успеть. Анджелка оказалась совсем не такой маленькой и легкой.

Город горел, но это человека с ношей не касалось. Повсюду на Охотничьей мелькали гоняющиеся за людьми безжалостные огни, но и их он не очень опасался. Проскользнув между рогатками, он уверенным шагом направился в степь. Уходил все дальше и дальше в черноту ночи, а позади зарево только разгоралось.

— Отец убьет тебя… Мама Сиэна убьет тебя… Роско прилетит и убьет тебя…

— Тихо, тихо, Анджи, я уже убил его, забудь. Забудь, как сон. Ничего не было.

— О, это ты? — и Анджелка разрыдалась у него на плече. — Я… я… меня… Он… я не хотела…

— Ничего не было, — повторил уносивший ее. — Вот, посмотри, я прихватил, я подумал, что ты не захочешь оставлять. — И вложил Анджелке в руки изображение смешного зверька из желтого солнечного камня. — Ее зовут кошка.

О!.. — Снова рыдания. Он не успокаивал. Девушке надо дать выплакаться. Он только уносил ее сейчас из этого Города. А руки потихоньку деревенеют. Годы не те.