Наставник Гом отвернулся от сверкающей стены с дверями Ходов. Сжал руки в кулаки и глубоко вдохнул, сосредоточиваясь. Земля перенесла его сюда, чтобы он мог к ней обратиться, и осталось лишь сказать все то, с чем он к ней пришел. И снова Наставник подумал, что сейчас он мало отличается от Роско, когда тот, вернувшись на Землю, сидит перед Наставниками. Зачем ему вспомнился Роско?..
…Наставник Грон возвратился из Владения Наставников в Старом Городе прямо к себе домой. Его жилище было скромным. Двухэтажный каменный дом на ослепительном снежном склоне с темными свечками вековых елей. По другую сторону отрога находился знаменитый Серпантин. Наставник любил появляться там. Его радовали яркие краски, веселые лица, смех. Некоторое огорчение приносило лишь то, что многие слишком усердно предавались спорту. Катались в любую погоду, любой буран, как заведенные. Хотя иногда Наставник и сам вставал на склон… Внизу на планете есть какая-то довольно высокая гора, есть снег, почему бы Переселенцам, когда обживутся, не ввести что-то вроде горных лыж? Неужто планетники впрямь все силы тратят только на выживание? Роско показал, что на конфликты друг с другом сил у них хватает. Нет, нет, Переселение для планетников будет благом, то есть оно всегда бывает благом, но тут — особенно. Тем более, если они так похожи на землян. Роско упирал на суровый климат. Чепуха, если они знают огонь, если возводят постройки… А много снега — это вовсе не так плохо. Наставник Грон любил снег. Еще он с удовольствием бы занялся сравнительной историей планет, затрагиваемых Переселениями, но Наставник Мик совершенно не подпускает его к своим кладезям. Вот бы завладеть Роско один на один! Уж Наставник Грон бы постарался. Он и постарается. Вот дайте только Роско вернуться, и они будут говорить. Только он и Роско. Ну их всех остальных с вечной перепалкой и цитированием Заповедей к месту и не к месту! А он будет, говорить с Роско. Роско должен сказать… Роско, Роско…
— Отец, вставайте, все готово, только вас ждем.
Наставник Сват, еще не открывая глаз, сложил губы в улыбку. Добрую, мудрую, отеческую. И чуточку заискивающую. Сквозь сон он чувствовал неприязнь и раздражение правнучки, которые она не слишком старательно маскировала притворной заботой.
— Сета, маленькая моя. Дай я тебя поцелую, моя крошка…
— Ах, отец, право, не стоит. Там все собрались, спускайтесь скорее, вот и все.
— Нет, нет, иди-ка сюда, лапочка.
Из всех Наставников один Сват имел полноценную, не прерывающуюся ни в одном поколении семью, хотя род его исправно отдавал отпрысков Переселениям. Просто так к сложилось. Остающиеся на Земле вступали во временные стандарт-браки или рожали детей в скрещенных семьях, новые внуки и правнуки гордились, что в их жилах течет кровь одного из Наставников Земли. Независимо от колена родства обращение к нему было одно: «Отец». Это было приятно. Сегодня назначено какое-то семейное торжество. Он забыл, какое. После совещания во Владении Наставников он немного прилег отдохнуть. Просто почувствовал себя уставшим. Слегка. Чтоб им пусто было, этим совещаниям. Что Скин голову морочит, ясно же, что все там было липовое — и Порицание это, и якобы письменное свидетельство через тысячу стандарт-веков… или сколько там… Ах, Сета, девочка, какая же у тебя кругленькая попка и вся твоя соблазнительная ладненькая фигурка, роды ее не испортили… Вспомнил, сегодня представление двойняшек всей родне. И он должен быть. Как отец. Как патриарх.
— Мы вас с нетерпением ждем, отец, — сияя, повторила Сета, поспешив исчезнуть. Она задержала дыхание, когда Наставник целовал ее, чтобы не так чувствовался перегар. А он еще отрыгнул… Ничего, потерпит. Вот Сета с совершенным правом называет его отцом. Он и отец ей, и одновременно прадед. Кария, ее мать и его внучка, была хороша. Наставник Сват приблизил ее, надеясь на следующее Переселение, так и вышло. Кария отправилась в Пещеры Инка. Крошка Сета осталась трех недель от роду. Ее он препоручил заботам родни особенно пристрастно. А что они там себе думали — это их дело. Он Наставник, и этим сказано все. Очаровательная выросла девчоночка, он не прочь повторить то же, что и с ее матерью. Впрочем, эти двойняшки — не от него… Ну вот, вылетела, как ошпаренная, да еще в последнюю секунду не сдержалась — выперло из нее все, что она о прадедушке-папе думает. И сияние ее поддельное на мордочке не удержалось. Перетерпит. Все они перетерпят. Но настроение испортила…
Наставник придвинул к себе сосуд замысловатой формы, не спеша наполнил бокал, выпил вино, посмаковал вкус. Только у него такая лоза. Редкость. Бокал он возьмет с собой. А все-таки иной раз многочисленные родственники тяготят. Позавидуешь остальным. Братьям-Наставникам. Сват хмыкнул и выпил второй бокал. Или мальчишке Роско, например…
Вечерело, из небольшого оконца света уже не хватало, и Наставник Мик зажег свечи в шестисвечном массивном канделябре на витой ноге. В их колеблющихся язычках Наставник видел что-то притягивающее. На столе, рядом с любимыми засахаренными дольками пай в конфетнице лежали россыпью черные кубики. Плоский прибор стоял рядом, приемное гнездо на верхней панели раскрыто. В привычном занятии легче коротать время. Он прихватил сюда, на Южный отрог, все необходимое.
Роско. Как все-таки отвратительно, что Земной путь зависит от одного-единственного… Великое дело Переселений. Судьбы всех Наставников на Земле. Персонально его, Наставника Мика, судьба. Не Скину, а ему в случае необходимости идти говорить с Землей после Гома. Мика на мгновение охватил озноб. Чтобы справиться, он прожевал целую пригоршню долек. Был в засахаренном пай какой-то фокус, в свежем такого нет — взбадривало, прочищало мозги. Наставник выбрал из кубиков наугад. Наставников удар хватит, узнай они, что содержится в Историях Переселений, кроме сведений, приносимых Роско. Вот уж хором завопят про ересь. Но ведь это не его, Мика, вина. Или заслуга. Не его. Это делается само по себе, по воле Земли, ее непостижимым могуществом. Тоже лучше не пробовать объяснять себе — как. Просто делается — и все. Каждый кубик не мертвая, единожды сделанная и отложенная запись. Он живет вместе с тем миром, которому посвящен. Следит из дальних далей, куда уже ушла Земля, фиксирует все, с тою расой происходящее. И после Переселения тоже. Да. Помнится, когда Наставник Мик окончательно уверился в этом, сразу же, одновременно, встала жгучая проблема: как скрыть? Как сделать, чтобы при всей взаимной прозрачности остальным Наставникам это знание оставалось неизвестным? Да и рядовым землянам тоже, хотя с ними Наставник Мик старался общаться мало. Он нашел способ, он скрыл. Он умеет не хуже Скина, который дока в таких штучках… Вообще затея с прозрачностью мыслей и настроений — чепуха. Если вдуматься, больше половины усилий Наставники кладут, чтобы землянам, Переселенцы они или посмертные, не сделалось известно то, что им знать не надлежит. Да чтобы, упаси, не догадались братья-Наставники, что у самого тебя за душой. Вот весь наш долг пред Земным путем, Наставник Скин, о чем бы вы там ни говорили. Да и говорите-то притворяясь, это ж всем видно… Что вот вы задумали теперь с дружком своим Гомом? Одно хорошо, он сейчас в струнку вытянулся перед Землей, где уж она его пытает. У каждого из нас свое место встреч с ней, и об этом мы тоже молчим, таимся… Роско, должно быть, не отказался бы взглянуть, к чему приходят те, кого он открывает для Земли. Наставник Мик вдавил кубик в гнездо, и в неверном освещении шестисвечника прямо в воздухе комнаты повисли слова: «Амира. Тридцать планет-лет спустя». Роско, как ты там сейчас среди снегов, Роско?
Камень лег прочно, сверху Наставник Глооб навалил сухой трухи. Все, как было. Как в тот день, когда он, следуя указаниям на полуистлевшем листке, нашел этот Старый Город, а в нем — дом, а в доме со странным залом, длинными скамьями и возвышением у дальней стены в каменной нише эту книгу. Теперь он возвратил ее сюда. Жесткие губы тронула улыбка. Они не хотят добираться до истины, это их дело. В конце концов, он только Наставник Переселенцев. Его прямые обязанности не включают просвещение Наставников Земли. Изготовить дубликат было просто предусмотрительностью, а кинуть в огонь его вместо упрятанной за пазуху настоящей — ловкостью рук, не более. Все прошло гладко, ни один из Наставников ничего не заметил. Но удалось ли Глообу то, чего ради он пошел на это, — заронить сомнение в кого-то из них? Не в Скина и Гома, об этих речи нет, Глооб им лишь подыгрывает, но в Свата и — особенно — Грона? Глообу самому глубоко плевать как на Заповеди, так и на истинную историю Земли, но вот что ему, Наставнику Переселенцев, не улыбается совершенно, так это отправляться со стадом тупоумного мяса в Северные Ходы, а потом — вниз, в этот ли гроб, набитый льдом и снегом, в другой ли, где будут царить зной и пыль, или в какую-нибудь горячую грязь, чьи обитатели не придумали ничего умнее, как заделаться разумной расой, да еще такой, чтобы на них обратила свое высокое внимание сама Земля… Чтобы нарушить ход вещей — а ведь он, Глооб, хочет именно этого, — ему необходим хотя бы один настоящий союзник среди Наставников. А для начала расшатать их изнутри. Тошно же глядеть, как чуть что твердят: «Решает только Земля!» И твердить с ними самому. Конечно, ситуация с этой планетой дает определенный шанс. Почем знать, вдруг там и вправду сбившиеся с Земного пути земляне? Вдруг книга не лжет, а Роско прав? Что это он подумал о Роско? Роско — Роско и есть, пускай знает свое место. Понадобится — и его найдем кем заменить. Вот, кстати, сейчас у Наставника Глооба намечена встреча с неким Краасом, старшиной Переселенцев. Наставник продолжит внушать старшине, что, становясь во главе Переселения лично, без Наставника рядом, он, старшина, выигрывает больше, чем можно себе представить. Наставник занимается внушениями весь последний стандарт-месяц. Экая безмозглая скотина этот Краас! Зато при нем — красавица его Ива… Это перспективно. Если Наставник Глооб остается на Земле — а он остается, будьте уверены! — то об этом стоит подумать. Не Скину одному… Впрочем, об этом и здесь не надо, какой бы он ни был Старый Город, глушь. Да, так вот Ива. Как женщина — безусловно привлекательна и даже более того. Но ведь не в этом главное… За спиной Глооба, возникнув из ниоткуда, повисли сверкающие, как капли ртути, бело-голубые шарики. Их было несколько, они чуть дрожали. Изнутри пола, оставив за собой отверстия в гнилом дереве с кое-где обугленными краями, поднялись точно такие же. И плавно, не торопясь, через заросшие проемы окон вплыли еще. Наставник вдруг застыл с напряженной спиной. Медленно повернулся всем телом к висящим шарам, которые непрерывно чуть-чуть меняли форму, словно живые. Рот Наставника исказился, но крикнуть он не успел… Краас, старшина Переселенцев, прибывший, согласно договоренности, в этот Старый Город, увидел беззвучную вспышку, рванувшую из окон, щелей в стенах и крыше назначенного дома. Когда, собравшись с духом, он все же заглянул, то не обнаружил внутри ничего примечательного. Стены в лохматых от лишайника панелях, комья и завесы паутины, по плюшевому моху пробежала какая-то юркая зверюшка. Пахло, вопреки всей картине, хорошо и ясно, как в грозу, в поле или в море открытом…
