Магические свойства «хаба» авторами никак не разъясняются. Очевидно, перспективы развития региона прямо увязываются с магазинами «дьюти-фри», самым доступным образом связывающей «пассажиропоток», то бишь сограждан, с желанными благами мировой цивилизации и ее тремя составными частями – «глобализацией, урбанизацией и неоиндустриализацией».
Разработчики из Минрегионов милосердно не выбрасывают за борт корабля и железные дороги: их нужно-таки строить. Но не ради пассажиропотока, а, напротив, исключительно для вывоза полезных ископаемых. Но только с Урала и из особо оговоренной Тувы, а Норильск может обойтись, тем более что он, по мнению авторов, «избыточен для содержания и эксплуатации». Принципы «избыточности» и «достаточности» авторами определяются совершенно произвольно. Единственная закономерность, которую можно усмотреть в очевидных пристрастиях составителей на редкость косноязычного текста, являет собой географию чиновной карьеры министра регионального развития Владимира Анатольевича Яковлева. Во всяком случае иначе никак не обосновать локальный оптимизм в связи с развитием ныне зачаточного «хаба» в петербургском Пулково, а также особо трогательное, почти любовное, внимание к Ростову, где министр ранее работал полпредом.
…Само название подготовленного Минрегионов раздела Концепции развития России на долгосрочную перспективу – «Пространственное развитие» – являет собой один из излюбленных терминов профессора Глазычева. Впрочем, сам профессор признает, что не первым применил данное понятие, и охотно называет имя другого теоретика, с подачи которого «пространственная» терминология, подменяющая собой не только отраслевое развитие, но и представление о нации как о державе, общем хозяйстве, едином и живом организме с неотчуждаемыми системами и органами, фактически вошла вначале в публицистический, а ныне и в бюрократический оборот.
Небольшое уточнение: в «классическом» варианте этот термин звучит как «пространственное саморазвитие». Широко почитаемый в узких кругах классик мизантропического регионализма, внедривший это словосочетание сначала в обиход весьма своеобразной референтной группы – узкий специалист по урбанистике, именующий себя «пространствоведом» и столь же честно признающийся, что не приучен и не намерен рассматривать какие-либо процессы во времени.
Имя этого теоретика – Владимир Леопольдович Каганский. Профессор Глазычев столь ему идейно признателен, что аттестует его не иначе как «философом российских пространств».
Философу-урбанисту Каганскому свойственно столь же олимпийское спокойствие в суждениях, как и постоянство во взглядах. Он говорит о неизбежном распаде собственного отечества с неподражаемым декадентским упоением. Ближайшие друзья Владимира Леопольдовича по меланхолическому разуму давно сменили матрицу мышления, поставив себя, каждый по-своему, хорошо ли, плохо ли, но на службу национальным интересам. Из всей абстрактно-урбанистической школы профессора Бориса Борисовича Родомана он остался единственным стойким и безусловным «отрицателем империи».
Владимир Леопольдович утверждает, что никакой России ныне не существует, а единственный шанс ее «конституирования» состоит в том, чтобы «разорвать свою связь с советским пространством, СССР и имперским прошлым». Покуда этого не произошло, он увлеченно созерцает постимперское пространство, то «дрыгающееся», по его словам, то дробящееся на мельчайшие части в процессе «приватизации пространства и полномочий», то в некоторых местах «спонтанно» продуцирующее «пострегионализационную» самостоятельность, с которой «невменяемое» государство «ничего не может поделать».[7]
Республики Кавказа представляются ему решительно лишними, а «цепляние» за них Кремля интерпретируется как ненужные и бессмысленные попытки создания нового имперского организма на месте старого. Ни один из ныне практически вымерших демократов-романтиков не выразил столь ярко и недвусмысленно своих личных эйфорических ощущений в связи с процессом распада, как Владимир Леопольдович:
«Моему же поколению выпала такая величайшая профессиональная удача – на протяжении своей жизни наблюдать распад крупнейшей в истории империи».
«Современный мир развивается не в границах государственных границ, а в подвижных границах больших регионов», – внушает читателю авторский коллектив Минрегионов. Столь косноязычная тавтология контрастирует с рафинированным лекторским языком Владимира Каганского. Однако логика мышления безупречно воспроизводит более чем откровенно выраженное мироощущение довольного собою декадента-урбаниста, умиротворенно и благодушно музицирующего над дробящимся телом нации, словно акын-патологоанатом.
В тексте разработки Минрегионов днем с огнем не сыщешь таких понятий, как нация и национальный интерес. Быть может, эти понятия поныне остаются за бортом преподавания в Высшей административной школе. Но… понятие нации, абсолютно органичное языку американской или британской политики, прозвучало и с российских высоких трибун и стало сигналом новой реальности России как для внутренней, так и для внешней аудитории. Понятие нации вошло в состав термина «приоритетный национальный проект» и послужило прямым руководством к действию для всех без исключения региональных властей. И только теоретики Минрегионов этого «слона» умудрились не приметить.
Этот удивительный факт должен как-то объясняться. Боюсь, что объяснение весьма банально: текст, представленный Министерством регионального развития ответственному исполнителю, был написан еще до появления на свет прошлогоднего (2006 г.) президентского послания. Во всяком случае, все основные положения нынешнего документа присутствовали в двухлетней давности «Концепции стратегического развития регионов Российской Федерации», к которой прилагался проект «Закона о пространственном развитии России». Эти разработки не только обсуждались два года назад, но и подверглись меткой и острой критике. Глава экспертной группы Фонда развития информационной политики (ФРИП) Ростислав Туровский в ходе совместного обсуждения, организованного ФРИП и агентством «Росбалт», назвал первоначальное творение Минрегионов «типично постсоветским гибридом либерального и административно-командного подходов». Эта была не огульная ирония, а детальный предметный разбор. Туровский обращал внимание на то обстоятельство, что, помимо успешных и неуспешных регионов, бывают еще регионы стратегического значения. Он отмечал, что предложенная стратегия поддержки «перспективных» регионов в ущерб всем остальным только обострит уже имеющуюся социальную напряженность.
«Если государство будет стимулировать сильные регионы, оно спровоцирует бунт слабых, – писал Ростислав Туровский. – Такая однобокая региональная стратегия может пониматься теоретиками как тяжелый, но неизбежный путь к спасению – за счет выживания тех немногих, кто еще в состоянии выжить. Признаем: этот подход возможен, у него есть и будут сторонники. Но он может стать очередным опасным примером кабинетной теории, которая в случае реализации на практике приведет к распаду России».
Аналитик выразился не вполне точно: регионалсепаратизм не тождественен либерализму, а подход к регионам (как и к людям, их населяющим) по принципу «падающего толкни» перекликается скорее с Ницше, чем с Адамом Смитом. Мировоззрение, заложенное в основу документа Минрегионов, без всяких оговорок можно отнести к человеконенавистническому жанру. Нужно очень сильно презирать собственный народ, чтобы членить его на продвинутых пассажиров международных рейсов и отсталых «старопромышленников». Нужно с особым, чуть ли не классовым пренебрежением относиться к экспертному сообществу, чтобы столь последовательно и упорно не видеть и не слышать его мнения.
…Чем же занималось Министерство регионов на протяжении последних двух лет (2005–2007 гг.)? Оно занималось сбором «концепций стратегического развития» отдельных регионов. И они поступали в изобилии. Не отовсюду, а в основном из тех субъектов Федерации, где географическая удача способствовала «выделению проектов встраивания в глобальные процессы развития», как изволят выражаться авторы цитируемой министерской разработки. Например, из Псковской области, где местная администрация договаривается с Ассоциацией местных самоуправлений Тартуского уезда (родины эстонского премьера Ансипа) о конкурсе по проекту «Комплексное и устойчивое развитие водного пути река Эмайыги – Чудское озеро – река Великая как туристического места назначения». Правда, не под эгидой российского правительства, а «в рамках приоритета „Север“ программы INTERREG IIIA».
