- Всем тем, кто не верит в наши общие силы, в нашу волю и решимость я хочу сказать: "Будьте уверены, мы не дадим русский народ в обиду. Мы не допустим безнаказанных убийств. Варварам XXI века не удастся разрушить нашу страну. Страна будет великой и могучей. С нами бог, закон и наша преданность интересам России!"

Прокрутив обратно запись дневных программ, Павел внимательно посмотрел все выпуски новостей и был потрясен. Погибло восемьдесят человек, и было ранено восемнадцать. Это было уже слишком. Но больше смотреть было нечего, и Калугин отключил телевидение. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно на безрадостный железобетонный пейзаж. Зелени в районе, где он поселился, было немного.

- То, что это дело рук ФБС это очевидно, - рассуждал он. - Но зачем устраивать этот взрыв сейчас? Неужели у них действительно есть причины делать новый шаг в запугивании населения? Все ведь это уже было - они то же самое делали раньше. Прошло много лет, но ведь могли же придумать что-то новое. Неужели так мало фантазии?

Он повернулся к экрану и, открыв несколько текстовых файлов, принявшись за работу над статьей для партийных электронных СМИ, но мысли его не уходили от последних событий. Они наплывали кадрами из новостей и пугали его ужасом того, что еще предстояло пережить стране и народу. Вдруг у двери раздался звонок. Павел удивленно оглянулся и посмотрел туда, где ничем не украшенная, но защищенная тяжелым замком, была входная дверь. Он встал.

Звонок повторился. Это был уверенный звук, и тот, чей палец вызывал его, казалось, знал, что хозяин дома. Павел сделал несколько шагов и выглянул в глазок.

Щелкнул замок. И в комнату стремительно вошел высокий коротко стриженый блондин в очках. Калугин ошеломленно смотрел на него не в силах сказать что-либо. Гость проворно закрыл дверь и представился:

- Виктор Датов, собственной персоной. Извини что без предупреждения. Не мог дозвониться - что-то с сетью.

- Тебя что выпусти? - недоуменно поинтересовался Павел, от удивления разрезая глазами неожиданного гостя.

- Нет, я сам ушел. Сбежал.

Секунду они стояли, и с трудом узнавая, смотрели друг на друга. Потом вдруг влекомые какой-то высшей силой обнялись. Павел ничего не мог понять. Быть может сегодняшние события подействовали на него так, но он мало, что понимал в произошедшем. Сердце его билось, а кровь пульсировала резкими ударами в висках.

- Как тебе удалось? - наконец собрав разбегающиеся от чувств мысли, вымолвил он. - Неужели все настолько уже прогнило?

- Потом расскажу, а сейчас идем.

- Неужели охрана помогла?

- Какая там теперь охрана. Режим трещит по швам и вот-вот порвется, а ты тут еще о какой то охране. Или думаешь собственными взрывами вперемешку с громкими заявлениями можно удержать развал буржуазного государства, когда его экономический базис размыт? Одевайся. Идем! Идем!

- Да куда?

- В редакцию "Форт Венсенна".

- Зачем? Еще рано.

- Готовить демонстрацию, ты про взрыв слышал? - съязвил Датов. - А еще вечером большая встреча с рабочими на «Гемавто». Ты просто обязан там выступить. Ты представляешь, что происходит!? Реакция оказалась не прогнозированной. Мы уже получили гору звонков и писем от товарищей: во многих регионах начались стихийные стачки, где-то прошли несанкционированные акции протеста… Не думаю, что это сейчас произошел критический перелом в сознании, во всей борьбе, но что-то радикально начало ломаться в старой системе. Раньше она только гнила, а теперь… пошли, уже!

- Да… - пробормотал Павел, собираясь с мыслями.

- Надо немедленно дать нашу оценку событиям и взбудоражить умы еще больше. Надо… Бери все, что у тебя там есть и идем, а то без тебя какая к черту работа. И скорее! До завтра ты домой точно не вернешься.

- Неужели началось, - подумал, одеваясь как ураган, Павел. - Неужели, неужели теперь мы, наконец, сделаем тот великий шаг, к которому так долго готовились? Старому конец.

На кафедре уже не было никого. Павел был здесь совершено один. Он специально задержался так долго, проверяя за компьютером курсовые работы и рефераты. Наконец все было закончено. Он закрыл папку с работами своих студентов и выключил компьютер. Накинув пальто, и побросав в рюкзак несколько дисков, он направился к парадной лестнице. По дороге Калугин зашел в туалет и, сделав свое дело, с увлечением читал после утомительной работы надписи на стенках кабинок. Чья-то дерзкая рука начертала здесь приятные его сердцу слова: "Свобода и Революция!" Буквы были выведены ровным уверенным почерком туалетного борца.

Университет, по темным коридорам которого он проходил, казался совершенно пустым. Лишь изредка до Павла доносились какие-то негромкие неясные звуки. Можно было бы подумать, что это голоса студентов, но мысли, не очень-то лезли к нему в голову. Он просто шел. Жизнь в университете сильно изменилась за последние годы. Как в воздухе растворилась вчерашняя пассивность молодежи, сложились радикальные группы, марксистские кружки, потом возникли отделения компартии. Политический климат в стране мешал слабым росткам пробиться в массовое движение, возникало обманчивое ощущение пустоты, некого покоя. Однако размышлять на эту тему Павлу сейчас не хотелось. Впереди была еще встреча с рабочими, и Калугин пытался обдумать все, что он должен сказать. В его голове медленно перемешивались вопросы и тезисы предстоящего политического вечера.

Повернув от кафедры физики налево, Калугин вышел к широкой декоративно увитой в стиле сталинского ампира лестнице. Тут было очень светло, но, как и повсюду совершенно пустынно. Павел на минуту остановился, заматываясь шарфом и застегиваясь у высокого зеркала в роскошной раме. Затем он нацепил наушники и пошел дальше. Его тяжелые кованые ботинки отстукивали каждый уверенный шаг по лестнице. Ничего не происходило. Это был обычный вечер, в который, возвращаясь с работы, он спускался к выходу. Он не уходил домой, ничего не меняло ощущения привычного дня.

Вдруг какое-то движение мелькнуло в тени второго этажа и раздалось несколько выстрелов. Даже сквозь пение в ушах он почувствовал их звук. Взгляд его, отбрасывая картины вечерних фантазий, метнулся и заметил несколько выбитых пулями цементных вмятин в стене. Рука машинально сбросила наушники, и все тело в одном порыве старой памяти бросилось на пол. Он замер.

В этот момент раздались голоса.

- Ты что идиот делаешь!?

- Чего?

- Это же Калугин! Какого хрена ты тут палишь?

Такое за истекшие месяцы работы в университете, да и вообще, с ним было впервые, и Павле лежал неподвижно, зорко наблюдая за неясными метаниями в тени второго этажа. Ему было непонятно, почему и кто открыл в него огонь, и почему теперь чей-то голос утверждал, что это было неправильно. Павел был неподвижен и ровно беззвучно дышал.

Внезапно знакомый силуэт вынырнул из темноты и, держа в левой руке автомат, направился к нему. Это был молодой парень, лица которого невозможно было разглядеть из-за маски оставлявшей открытыми только рот и глаза. Он был высокого роста и держался уверенно. На рукаве его синей короткой куртки была повязана зелено-красная лента.

- Павел Иванович извините! - неожиданно сказал силуэт. - Мы думали, что уже все ушли, а вы просто не разоруженный нами охранник.

Калугин встал, узнав по голосу одного из своих студентов.

Его настороженность немного спала, но ему по-прежнему было непонятно, что происходит.

- Я Марк Оверский, вы должны меня помнить. Пятый курс "Корпоративный менеджмент". В данный момент комендант этого здания.

- Спасибо что узнали меня и оставили в живых, - с нескрываемым удивлением, но как всегда спокойным голосом ответил на приветствие Павел. - Что тут происходит?

- Восстание, - твердо ответил студент.

- Восстание? - переспросил Калугин, пожимая руку Марка.