Мария отложила понравившиеся ей книги. Она часто бывала в этом большом и светлом магазине, где в отделе новинок искала то, чего сама не могла понять. Ей было интересно находиться здесь, рассматривать светящиеся красками обложки, но она не всегда приобретала то, что ей нравилось. Деньги небыли здесь проблемой. Она уже несколько лет работала главным менеджером в торговой фирме. Жаловаться ей не приходилось. Разве что с каждым годом жизнь все меньше нравилась ей и манила ее. Внезапно, пройдя несколько шагов в сторону отдела научной литературы (что заставило ее сделать эти несколько шагов?) она увидела странного дизайна книгу. Она не была слишком толстой, но ее название заинтриговало Машу. Она взяла книгу в руки.

- "Внешний облик как воплощение психики", - беззвучно прочел ее грубоватый голос. - Интересное название, что-то новое, возможно это пригодится мне в работе.

Она посмотрела, кто был автором книги, и от удивления чуть не разжала тонкие с ухоженными красивыми ногтями пальцы.

- П. Калугин, - прочитала она и что-то странное, не забытое, щемящее и пугающе доброе вспомнилось ей.

Она не могла понять что это, просто боялась сказать себе, откуда идет этот душевный, так похожий на легкий весенний ветер, звук.

Перевернув несколько страниц, Мария прочла оглавление. Книга рассматривала анализ внутреннего мира и состояния человека исходя из особенностей его поведения, речи, жестов и даже походки, одежды, аксессуаров и прически. Работа показалась ей невероятно интересной, но она не купила ее.

Возможно, у Марии хватило бы смелости приобрести эту книгу, но она перевернула ее и прочла на обратной стороне обложки рядом со знакомой ей чем-то фотографией маленькую биографическую справку о Павле Калугине, авторе этой книги, который написал ее два года назад в Англии. Это была единственная книга Павла, изданная в то время в России.

Она поставила книгу на место. Ее пальцы слушались приказов воли с трудом. С таким же трудом, она это теперь поняла, как в какие-то несбыточно далекие, нереальные дни, когда, взяв руку этого человека и сплетясь с ним эти самые пальцы, дарили ей робкий миг счастья. Неожиданно у нее защемило сердце, и она вдруг испугалась того, что когда-то так смело и безжалостно сделала.

- Кто он этот человек? - думала она, выходя из магазина и спускаясь в светлый зеленый переулок. - Неужели я тогда любила его? Неужели я поступила неправильно, когда, видя его слабым, сказала "нет"? Быть может поступи я тогда иначе, найди я в себе силы понять его, а не оттолкнуть, вся моя жизнь сложилась бы по-другому? Ведь он был самым необычным, самым ярким и искренним человеком на моем пути. Ведь я не встречала больше таких мужчин, как ни искала. Почему же тогда все получилось именно так? Как жаль, что жизнь нельзя переписать или повернуть в другую сторону, вырвав старый лист и заменив его новой яркой картиной. Где он сейчас? Как он живет? Есть ли у него дети и что он делал все эти годы? Помнит ли он обо мне? Думает ли о нас хоть иногда?

Странно, но все эти мысли пришли к ней совсем неожиданно. Она не забыла Павла. Но в ее прошлом, к которому она почти не обращалась, он всплывал так редко, гонимый ее страхом собственных ошибок, что, сейчас, вырвавшись на волю, не давал покоя ее встревоженному уму.

Так она незаметно прошла несколько минут.

Маленькая резвая девочка выбежала ей на встречу, она обняла Марию и крошечная испуганная слеза выступила на ее лице.

- Моя девочка, моя маленькая девочка, - думала Мария.

Ребенок весело прыгал, не понимая, чем это мама так опечалена и почему у нее такое встревоженное лицо. Катя радовалась, ей было девять, она любила маму, любила отца, любила солнце, она еще не знала, в каком мире она живет, и что, быть может, ждет ее в будущем.

- Папа уже пришел, он дома, - весело сообщила, улыбающаяся и подставляющая свою симпатичную черноглазую мордочку, быть может, последним в этом году теплым лучам, девочка.

Мама взяла ее за руку и вместо того чтобы скорее отвести домой, сказала:

- Давай немного погуляем на воздухе. Мне не хочется сегодня спешить домой. И погода такая хорошая, пусть вечер подарит нам хороший сон, - внезапно вспомнила и повторила она его слова.

Катя закивала головой и резво запрыгала. Ей было сейчас хорошо, и она совсем не желала видеть того внутреннего смятения, что наполняло красивую женщину идущую рядом.

На следующий день Мария купила и прочла книгу.

Президент склонился над унитазом. Его голова кружилась от выпитого. Его не тошнило. Вместо этого он чувствовал приятное отупение. После стольких волнительных дней - это был подарок. Президент не пил, но в этот раз нервы сами потребовали от него разрядки. Однако выходило совсем нетто. Напившись в плохом настроении президент во многом остался трезвым.

- Что-то ничего не выходит, - подумал глава страны. - Что за ебаный день… Что, блядь, за жизнь… И дня спокойно провести не дадут. Как же меня все…

Потом, стараясь отвлечься от дурных мыслей, он посмотрел в бело-водянистую глубину унитаза. Ноги уже не очень крепко держали его. Но «национальный лидер» не чувствовал пьяной радости - ему было плохо. Все внешне было нормально, но все одновременно валилось из рук. Все хуже работали службы и департаменты, бардак в министерствах и ведомствах царил полный. Законы и указы теряли силу - не получалось заставить граждан их соблюдать, не выходило отрегулировать на исполнение государственный аппарат. Невозможно было понять: или система гнила снизу вверх, или наоборот - разложение шло сверху. Правительство делало все возможное, чтобы заставить «железную механику» государства работать. Но, кроме скрипа, трудно было добиться чего-то еще.

Где-то далеко, за дверью туалета шумела веселая компания. В маленькой спокойной комнате ничего не было слышно. Это успокаивало нервы. Президент глубоко вздохнул. Потом выдохнул и снова вгляделся в глубину унитаза. На дне его, красуясь на фоне кристальной - кремлевской чистоты, плавала гроздь винограда. Ягоды были крупными, аппетитными.

- Я принес стране процветание, - пронеслась внезапной радостью мысль. - Я поднял экономику, построил великую державу с адекватным курсом. Зажрались! Забыли, что такое «затянуть пояса», забыли…

Глаза Родиона поднялись вверх, и он на мгновение потерял логику своих ощущений. Ничего больше не приходило на ум. Внезапно все его тело дернулось, а рука сорвала вниз крышку унитаза. Президент стянул штаны и сел.

- Нет, голубчики, хватит, - трезвел вслух президент. - Хватит меня задирать вашей критикой. Называете меня диктатором, недовольны… Бастуете… Социалки бесплатной захотели. Рынок вас одел и обул, а вас все куда-то тянет. Суки!

Нить мысли снова оборвалась, но на этот раз нервозность в ощущениях Родиона сменилась каким-то невротическим спокойствием. -

И все-таки нужны какие-то меры… - пробормотал Родион. - Порядок надо возвращать на место. Зажравшихся толпоногих пора осадить. Надо снова консолидировать нацию. Что бы тут придумать? Может попробовать то, что уже помогало прежде… Поговорю с директором ФБС, забытое старое - всегда самое лучшее.

- Осторожно, двери закрываются… - произнес испорченный прибором, а потому кибернетический голос.

Двери действительно закрылись, оставив опоздавших пассажиров стоять на перроне. Вышла даже некоторая толчея. Один пожилой мужчина в старомодной шляпе и с глупого вида портфелем негромко выругался, отходя в сторону. Поезд зашумел. Синие вагоны, сорвавшись с места и с воем набирая скорость, ворвались в черную бесконечность туннеля.

Вагон был переполнен, как это часто бывает в час пик.

- Вечно вы толкаетесь. Вам, что места мало, понаехали ту всякие с Урала, сидели бы у себя в горах, - ворчала пожилая женщина, жестко толкая стоявших рядом людей локтями. - Полиции на вас нет - мигранты поганые. Все небось без прописке, живете где придется…