- Я знал, - произнес Эвил Эви, отрывая глаз от подзорной трубы и обращаясь к своей свите. - Именно так все и происходит.

Гром барабанов, яркие имперские знамена, грохот надвигающейся атаки заключенный в плотные трехтысячные колонны уже будили утро начавшегося сражения.

История создается людьми. И возможно именно в битвах она обретает ту романтическую сладость, которой пропитаны мечты потомков и слава современников. Но это плод разума и силы победителей, а не просто случайность. Хотя, если верить истории, эта дивная птица или, если хотите, заяц играет в войне, как и в жизни, немаловажную роль. И все же разум, даже если он обращен к уничтожению живого и есть, то главное без чего невозможно победить.

Едва только стало светло, как герцог Телгоре начал атаку. План его был прост: обрушить пехоту на центр неприятеля расположившегося между двумя укрепленными холмами, одновременно выслать в обход всю кавалерию и атаковать вражеские редуты на флангах. Имея почти двойное превосходство, осуществить этот план казалось делом простым и разумным.

- Знаете, что я думаю? - поинтересовался Эвил Эви у командира его кавалерии генерала Нецино.

- Могу предположить.

- Отведите всю нашу кавалерию с флангов и разместите между первой и второй линией пехоты. В свою очередь, мы направим все части нашей милиции на фланговые укрепления. Пусть попробуют их взять! А вам Гокер, я поручаю наши резервы, отправьте их также в центр, между первой и второй линией. И… ждите моих приказаний.

Спустя час, в течение которого командующий Эви переместил свой центр наблюдения с высоты Кулусского холма на склон Мине, началось сражение.

Построившись в терции, то есть, расположив в больших колоннах плотную массу пикинеров, и рассыпав в их окружении мушкетеров, имперская армия, дав несколько пушечных залпов, развернула атаку под непрерывным огнем повстанческих орудий расположенных на высотах. По три тысячи вооруженных огнестрельным и холодным оружием городских ополченцев, вместе почти со всей артиллерией армии защищали свои укрепления на расположенных по флангам холмах. Под жестокий огонь попала и имперская кавалерия, которой было поручено, смести фланги союзной армии и, обрушившись на ее тылы, вместе с атакой во фронт других сил уничтожить противника.

Еще не произошло первое столкновение, еще ни одной пики не вонзилось в живое тело человеческой жизни, и ни одна пуля еще не сразила храбрости тех, кто был в этот день впереди. Еще противники только готовились скрестить свои шпаги и палаши, но уже сейчас под ядрами и бомбами сыпались на землю первые мертвые и искалеченные тела.

Небо, чистое и голубое, трава, зеленая и пушистая после сытно впитанной землей воды нескольких пасмурных дней, все это было лишь пейзажем, декораций того события, которое готовилось столько времени, и должно было пролить столько крови.

Пороховой дым рассеялся. Плотные шеренги облаченных в железо пехотинцев, одетых в ярких красках бертейской и тюронской пехоты, с гордо устремленными ввысь длинными пиками предстали перед ровной линией построенных в шесть шеренг мушкетеров. Орудия сделавшие уже первый залп были вновь заряжены. Без лишней суеты канониры готовились поднести запалы к большим неповоротливым чудовищам.

Раздалось несколько резких команд. Мушкетеры с точностью машин стали выполнять их, готовясь дать первый залп. Каждые две роты вооруженных фитильными мушкетами солдат обрамлялись двумя ротами пикинеров. Весь этот строй сотканный из четырехротных полков и составлял первую линию обороны мятежников.

Когда легкий ветер совсем разогнал облако пыли и порохового дыма, то обороняющимся стали видны жидкие, рассыпавшиеся линии неприятельских мушкетеров. Держа в руках свои орудия смерти и сошки [4] к ним, они медленно шли впереди плотной массы тяжелых пехотинцев, которая больше походила на странного рода лес. И снова грянул залп, оставив искореженные тела раненных и убитых. Прямо по своим павшим товарищам пехота продолжала шествие. Не теряя уверенность, имперские пехотинцы медленно продвигались на встречу своей, быть может смерти, быть может, победе.

- Огонь!

- Два залпа в минуту, - бормотал Эвил. - Только бы они смогли дать два залпа. Только бы смогли.

Эвил Эви, окруженный пышной, разряженной, словно на встречу к богине мертвых, свитой внимательно следил за тем, как развивалась вражеская атака. Он был доволен. Из уже поступивших донесений он знал: неприятельская кавалерия понеся под огнем его батарей заметные потери обогнула фланги, так и не найдя тех, кто своим живым телом, а не огненным потоком был бы готов ее встретить. Предпринятые за минувший час две атаки имперской пехоты на фланговые укрепления были отбиты и оставили в мягкой траве склонов жизни тех, кто посягнул бросить жребий судьбе.

На противоположной стороне фельдмаршал Телгоре, также был доволен. Его кавалерия, пускай и с потерями, но через четверть часа или пусть час должна была обрушить свой неукротимый удар в тыл повстанцам. И с этим моментом, когда пики волн жандармов разорвут живое тело вражеского тыла, а лучшие части пехоты обрушатся и сметут центр, должен был пробить роковой удар последнего мига мятежа. Сомкнув клещи, смяв и разорвав, растоптав и уничтожив армию восставших провинций, герцог собственной рукой нанесет на знамена своей доблестной армии слова: «Слава любит непобедимых!»

- Я жду от вас только победы, только вражеских знамен у моих ног, - говорил Телгоре своим генералам.

Пятьдесят метров. Новый орудийный залп. Разящая смертельным дожем картечь. Страшная в своем величии, красивая в своей силе и великолепная в своей славе армия империи вот-вот уже нанесет свой смертоносный удар.

Сражение началось, и первые души грешников начали свой путь к небу. Тактика Эви принесла свои плоды. Шеренга за шеренгой пехота повстанцев сыпала свой огненный поток свинца на надвигающегося неприятеля. Ответный огонь был слабым. Приученная делать ставку больше на мощь своей тяжелой пехоты, чем на огонь своих стрелков, армия герцога не могла достойно ответить методично орошавшим ее смертью шеренгам. И в те минуты, когда до сокрушительности ее удара было всего ничего, она потеряла строй. Вместо того чтобы слаженно и жестко смести неприятеля, она смялась, рассыпалась как черствый пирог и под ударом контратакующей повстанческой пехоты не сокрушила врага.

Надежды командующего Эвила Эви оправдались. Сомнений в успехе у него не было, хотя волнение и охватило его в первый миг сражения. Реорганизация армии, которую он так быстро произвел, дарила свои плоды. Большее количество офицеров на роту придало полкам слаженность, быстроту, уверенность и порядок. Применение линейного построения дало возможность сделать ставку на залповый огонь, переложив тем самым основной груз в сражении на мушкетеров. Снижение числа пикинеров и увеличение количества стрелков, также сыграло свою роль.

Завязавшись бой не привел в первые часы сражения к разгрому центра повстанцев, но напротив сковал силы атакующих. Так и не преодолев первой линии неприятельской обороны, имперцы увязли в ней. Она, поглотив все их резервы, вместе с бесплодностью атак на фланговые редуты, оставила герцогу только один шанс на победу: конницу в тылу врага.

Весело размахивая широкополыми фетровыми шляпами, артиллеристы и солдаты милиции приветствовали командующего. Побывав в пеших линиях, где он лично руководил боем, и уже сменив павшего коня, Эвил Эви поднялся к редуту. Он был бодр и уверен. Полковник Лорене, встретив полководца на склоне, приподнялся в седле и закричал:

- Ваша светлость, еще одна атака отбита!

- Приветствую вас!

- Ура герцогу! - ревели ополченцы.

Слившись из двух больших туч, большая масса на равнине, перестраивалась для атаки. Генерал Гокер, чей темно-синий старомодный колет носился за готовившейся к схватке линией где-то внизу, отдавал приказы, размахивая рукой. Гром барабанов едва заглушал крепкоголосые выкрики офицеров и сержантов.