- Она у нас сумасшедшая, - заметила старушка. - Бегает, кричит все время, а понять ничего нельзя. Какой толк?

Калугин посмотрел измученным взором на бюст маршала Жукова стоящий в углу и подумал:

- Все-таки зря в 1930-е мы ввели все эти военные звания. Это не демократично, если есть необходимость разделить людей, сделать их неравными, пусть и в общих целях, то ведь можно было и должностями обойтись, зачем все эти титулы, золотые погоны? Неправильно это, не по-коммунистически. Барство какое-то, - мысленно заключил он.

Он стал читать дальше. Ругая местные власти, пенсионерка, тем не менее, яростно защищала президента Типуна, возлагая на него все свои старческие надежды на исправление ситуации. Создавалось впечатление, что только этот человек, да депутат городской Думы Серов могут спасти страну и от развала, и от коррупции, и от самого страшного зла - разврата, который, по мнению пенсионерки, всегда сопутствует наркомании. Павел забарабанил пальцами.

- Все ведь правду пишет, аж плакать хочется, но все как-то бестолково излагает, - подола голос работница штаба.

Теперь пожилая женщина нацепила на голову синий бант и как девочка-школьница красовалась у зеркальца.

Павел дочитал бумагу и ничего в ней не обнаружил. Он просмотрел ее еще раз и, убедившись, что ничего такого, о чем говорила пожилая штабистка здесь нет, спросил:

- Ничего про автобусы тут нет?

- Ох, я, должно быть, перепутала! - воскликнула модница.

Оно вновь открыла шкафчик. Порылась в нем и извлекла оттуда другой такой же исписанный со всех сторон лист.

- Вот, должно быть тут.

Павел прочитал его. Это была жалоба на отсутствие горячей воды, но в конце ее, тем не менее, содержалось нужное сведение о предстоящем голосовании и использовании административного ресурса для формирования "правильного выбора".

- Можно взять с собой?

- Берите! У меня этих жалоб знаете сколько? О-го-го!

Павел не удержался и спросил:

- А что вы с ними делаете?

- В шкафчик складываю, иногда Серов запросы пишет, но все без толку. Разве чиновники что-нибудь делать будут? Если народ сам не выступит, если сам не заставит?

- Правильно, - согласился Павел.

Он хотел закрыть тему, но не удержался и еще раз спросил:

- А молодежь у вас в парторганизации есть?

- В горкоме-то? Нет, раньше была, но что-то они все… Ленивые, наверное? Листовки они клеить не хотят, газеты тоже разносить томятся, нас не слушают. А вот анархисты у нас в городе есть, Серов говорил. Маркса обчитались и в анархисты, мол, свободу им подавай! А надо, надо чтобы порядок был! А то один разврат, да порнография, а вырядились то, как в наше время было одно благолепие и таких сволочных нарядов никто не носил. А парни-то, парни патлы себе, что девки поотращивали!

- Ну и дура, - подумал Павел, вежливо выслушивая последний словесный залп старушки.

Он поблагодарил за помощь, вежливо попрощался и вышел.

В дверь резко позвонили. Павел протер глаза и, не нащупав на стене выключателя, вышел в коридор. Тут было проще. Он зажег свет и спросил:

- Кто?

- Свои, - ответил знакомый голос.

- Кто это может быть? - попытался сообразить Калугин. - Алексей Николаевич спит, может Артур или Серов?

Он открыл дверь.

Внезапный свет телекамеры врезался в глаза и Павел отступил, закрывая лицо руками, и соображая, что стоит перед телевиденьем в одних трусах.

Последним в комнату вошел Серов.

- Удивились, - спросил он?

- Конечно, - пробурчал Олехов.

- А я НТВшников привел.

- Молодец, - подметил Калугин, натягивая на себя одновременно брюки и пиджак.

Гости прошли на кухню и принялись устанавливать оборудование. Предстояло дать интервью.

Еще вчера познакомив своих руководителей с обнаруженными и уже известными бумагами, а заодно поделившись полученной от Артура информацией по делу прокурора, Павел заметил, что сами руководители мало что могли ему поведать. Правда Олехов сообщил, что фальсификаций не будет, все меры приняты, а вернее они не понадобятся. Серов же вообще ничего не сказал. Но, по-видимому, уже тогда, сразу решил связаться со СМИ.

- Hasta la victoria siempre! - произнес Павел, обращаясь к оператору, на майке которого красовался Че Гевара.

- Угу, - буркнул тот, видимо не поняв испанской фразы.

- Всегда до победы, - уточнил Павел.

Оператор улыбнулся.

- Меня зовут Сергей, - вмешался в их скромный диалог молодой человек в модном костюме. - Мы час назад прилетели. Сразу в машину и к вам. Тут говорят, такое творится! Расскажете?

- Конечно, - признался Павел.

На кухне он пока был один. Олехов одевался, а Серов засел в туалете. Павел ухмыльнулся, пощупал рубашку и застегнул оставшиеся пуговицы.

- Начнем, - предложил Сергей, когда все трое уже сидели за столом.

Ярко слепил свет.

Начал Серов. Но от его путаных речей, а он и без того всегда чем-то взволнованный теперь вообще растерялся, было мало толку. Олехов все время ссылался на закон о выборах, мотал головой. Из его слов мало что можно было понять. Только Павел, возможно, это была его профессиональная - журналистская, черта смог дать связанный и даже острый рассказ. Про автобусы и комиссию все уже было сказано, поэтому Калугин решил поведать о странных расписках. Это действительно вызвало интерес. Налицо, как отметил Павел, был серьезный заговор с целью устранить от голосования нелояльных избирателей, административно выстроить робких и слабых, и тем самым добиться высокого процента за действующего главу администрации. Все это приобретало особый смысл, если добавить сюда и то, что в городе действующий губернатор был особенно непопулярен.

- Снято, - уточнил Сергей и яркий свет погас. - По-моему, все здорово получится. Материал обалденный! Сенсация. Выборы и заговор…

- Только вы там, где я в трусах дверь открываю, не показывайте, - попросил Павел.

Все расхохотались.

Завтракать пришлось пельменями. Их купили килограмм и из-за отсутствия холодильника съесть решили сразу. Хотя пельмени были хорошие, но ситуация усугублялась еще имевшимся килограммом помидор, а едоков было только двое.

- Ну и деньки, Павлик, - пошутил Олехов.

- Ага, Алексей Николаевич, меня вот ночью еще никогда не снимали, - согласился Павел. - Прямо какое-то путешествие в зазеркалье.

- Наверное, уже началось голосование, - заметил Олехов. - Сколько времени?

- Девять, Серов обещал в полдесятого нас забрать.

Серов не опоздал. Вместе с тучным, резким, с повадками гонщика шофером он прибыл ровно в назначенное время.

- Поехали все вместе по избирательным участкам? - предложил он.

- У меня документы фальшивые, то есть я не член территориальной комиссии с совещательным голосом, у меня просто представление, а удостоверения нет, - признался Павел. - Я вчера, правда и с их помощью шорох наводил, но зато теперь не знаю что делать. Ведь не может же быть два одинаковых члена комиссии от компартии. По закону не положено.

- Ладно, кто там разбираться будет, - заметил Олехов.

- Конечно, - согласился Серов. - У нас тут народ темный, а особенно председатели участковых комиссий.

В первой же комиссии, где они устроили переполох (просто одного визита было достаточно), Павел заметил, как небрежно председатель относится к избирательным бюллетеням. Эти важные документы, за потерю которых грозил солидный срок заключения, лежали пачками на всех столах, так что он даже подумал стащить десяток-другой этих ценных бумажек.

- Простите, а вы кто такой? - обратился к Калугину председатель Комиссии, когда, тот указал ему на небрежное отношение к документам.

Павел предъявил свое представление и уточнил:

- Я член территориальной комиссии с правом совещательного голоса.

- Ага, вижу, - признался председатель, в чьей некомпетентности больше не приходилось сомневаться. Никаких крупных нарушений не было замечено. Только одно бросилось сразу в глаза: на каждом участке сидели наблюдатели от завода - представители руководства и тщательно фиксировали, кто из их сотрудников пришел проголосовать.