— Ну скажи же что-нибудь!

Она молчала.

— Андрей Константиныч! — крикнули снизу. — Они его подобрали, едут сюда!

Андрей кивнул в окно.

— Одевайся.

Рената выпрямилась. Одеяло сползло с ее плеч. На ней угадывалась тонюсенькая ночная сорочка. Одеваться — во что? Впрочем, неважно. Это называется «Пожалел волк кобылу — оставил хвост да гриву». Минут через тридцать-сорок ей будет уже все равно. Ни холодно, ни жарко. Думай, Серапионов, думай! Тебе ведь не хочется убивать ее! Да и Гроссмана придурочного — тоже уже не хочется убивать. Времени прошло много, былой гнев поулегся, гончая вновь настигла жертву, азарт погони потух.

Женщина попыталась что-то сказать, но не смогла. Андрей ощутил на губах привкус какой-то горечи.

— Прости, дорогая, так вышло, — сказал он с оттенком досады. — Ты можешь высказаться, можешь молчать — дело твое. Оставь себе одеяло, замерзнешь.

Рената попыталась встать, опираясь на руку и неловко изворачиваясь на диване. Серапионов застыл:

— Ты?..

Она вздрогнула и тоже замерла. Андрей стремительно подошел к ней, отдернул одеяло. Рената немного испуганно прикрылась руками.

— Ты почему не сказала?!

Ее трясло.

— Ч-черт! — он выглянул за дверь. — Принесите стакан воды! Быстро!

Рената сделала глоток, захлебнулась, закашлялась, но дрожь унялась. Андрей отставил стакан:

— Это — мой? — он указал на ее живот.

И тут по ее губам змейкой скользнула улыбочка. Рената пожала плечами.

— Ты почему молчишь? Говори! — возмутился Серапионов и хорошенько встряхнул ее.

Она что-то промычала.

— Вот ч-черт! Ты правда рехнулась?

Рената снова улыбнулась и кивнула.

— Ты понимаешь, что я должен сейчас вас… — Андрей не договорил, но она поняла.

В янтарных глазах проступило что-то чужое… Не её. Они были глухи, непрозрачны, непроницаемы. И теперь она казалась совершенно спокойной. Как немой Сфинкс в Гизе.

Такого поворота событий Серапионов не ожидал. А если этот ребенок и правда его?.. Маловероятно, однако… все бывает. Не исключено, черт возьми!

Думай, Серапионов, думай… Что называется, и рыбку поймать, и ног не замочить, не сказать грубее… Вот ч-черт! Угораздило ее!

Он прошелся по комнате из угла в угол, изредка поглядывая на Ренату. Прошелся еще. Как зверь в клетке. Мечись не мечись, а выход один… Сколько времени осталось? Хоть бы у них там колесо полетело по дороге, что ли… Небольшая, но отсрочка. Думай, Серапионов, думай!

Рената уселась поудобнее, расправила на коленях подол шелковой лиловой сорочки. Как девчонка, приготовившаяся слушать бабушкину сказку, даже маленькими точеными ступнями покачивает по-детски, будто в нетерпении, когда же начнется повествование. И скрытная, взрослая улыбочка на идеально красивом личике…

Угу… девчонка. С таким-то…

Андрей устало потер ладонью свое помрачневшее лицо, слегка дернул темные волосы, ухватив пальцами прядь у виска. Рената вздрогнула: это был жест Саши.

Буря в его душе медленно улеглась. Андрей перевел дух. К дьяволу эмоции, к дьяволу сентиментальность. На Ренату, конечно, приятно смотреть и сейчас. Не то, что на Снежанку. Когда та была беременна Оксаной, ему и подойти к ней было противно, не говоря уж обо всем остальном. А от этой даже теперь глаз не отведешь, хоть и неизвестно, чье там, у нее внутри, «произведение». Смотрел бы и смотрел, как на изящную, трепетную статуэтку Родена. Поразительно! Однако же — к чертовой матери сопли, оставим холодную логику… Да, легко сказать!..

«В этой игре, мой любимый ученик, по шестнадцать фигур с каждой стороны. Но игрока — только два. Только два игрока, не забывай об этом, продумай всё!»

И Серапионов принял единственно возможное решение.

— Сиди здесь и без глупостей, — бросил он, выходя за дверь.

Николая вывели из машины. Смазливый, модно разодетый блондинчик, который всю дорогу сидел в кресле перед Николаем, теперь с издевкой поглядывал на него. Молодой совсем, а уже с этими…

В первое мгновение Гроссману показалось, что из дома вышел Шурка: его невесомая летящая походка, гордо откинутые плечи, благородная стать. Полы длинного черного пальто развевались, будто крылья. Но это было не более чем секундное замешательство. Они узнали друг друга.

Никакого злорадства, никакой удовлетворенности или прежней лихой веселости не было в лице Андрея. Напротив, он хмурился. И Николай знал, почему. И понял, что теперь злорадствовать уместнее как раз ему. По большому счету, Ренатка отомстила, отомстила закрученно, жестоко, по-женски. Андрей, конечно, сейчас убьет их обоих. Троих. Но не будет ему от этого никакой радости. Гроссман понимал, что ладонька понравилась Андрею, даже больше чем просто понравилась. Это было видно, это проявилось еще тогда, когда он пытался увезти ее с собой. А теперь сюда нужно добавить и то, что она ждет ребенка. И очень вероятно, что этот ребенок — Андрея. Такая вот мексикано-бразильская мелодрама в русском исполнении. Не убить их Серапионов не может, он такая же «шестерка», как и остальные, здесь находящиеся, хоть его в прошлый раз и позиционировали «ферзем». Ну вот и поделом ему. Говорят, на миру и смерть красна. А уж как она красна, когда осознаёшь: твоя смерть нанесет ощутимый урон врагу!..

Серапионов коротким жестом приказал сподручным исчезнуть, и те мгновенно убрались, оставив их с Николаем вдвоем возле машины.

— Диск, — бесцветным голосом сказал Андрей, отводя от пленника взгляд темно-карих глаз.

Гроссман вытащил коробку из кармана куртки. Серапионов даже не стал рассматривать, тот ли это диск, тоже сунул его в карман.

— Смотрел?

Николай кивнул. Андрей беззвучно вымолвил какое-то проклятье. Как и с Сашей, они сейчас понимали друг друга почти без слов.

— В сумке есть ее одежда?

Гроссман снова кивнул, и Серапионов сам выхватил сумку из машины, потом указал на незакрытую дверцу:

— Садись.

Взмах черных «крыльев» — и Николай остался в одиночестве. В относительном одиночестве. Разумеется, он не обольщался: здесь кругом бандиты, даже если их и не видно. Ник посмотрел на синеющее вдалеке море. Наверное, последний раз. Через несколько минут — пуля в затылок и не поминайте лихом…

Андрей взлетел на второй этаж. Красавчик Борюся прогуливался по коридору, любуясь громадным — во всю стену — аквариумом.

— Нужен компьютер.

— Узнаю, — и Борис отправился искать кабинет хозяина.

Серапионов заглянул к Ренате. Она не послушалась его и не сидела на месте. Вернее, сидела, но на подоконнике. Смотрела на своего благоверного в машине. При входе Андрея неторопливо встала. Словно она здесь королева, повелительница, хозяйка всего, а он — только ничтожный слуга.

— Здесь твоя одежда, — Андрей швырнул сумку к ее ногам и развернулся. — Пять минут тебе на всё.

Рената присела, расстегнула «молнию», вытащила комбинезон, свитер, куртку.

Серапионов, как и говорил, вернулся ровно через пять минут. Рената была почти полностью готова. Собрала в «хвост» свои длинные золотистые волосы, обулась, чуть неуклюже сгибаясь в талии. Он терпеливо ждал, следя за каждым ее движением. Стоял и ждал.

— Идем!

Андрей ухватил Ренату за руку и повлек за собой.

— Борюся, ты за рулем, — бросил он сподручному, проходя мимо аквариума. — Остальным — сидеть на месте.

— Понял! — согласился красавчик-блондин, оценивая «девчонку», ведомую шефом.

Большая рыба уставилась на Ренату из-за плеча Борюси, выкатив круглые глаза и беззвучно двигая губами, как сурдопереводчик в программе новостей. Женщина хихикнула. Андрей покосился на нее, но ничего не сказал. Тронулась умом, что тут поделаешь…

Втолкнув ее в машину, Серапионов сел впереди Ренаты. Борюся повернул ключи, Андрей снял пистолет с предохранителя. «С глушаком, — невольно отметил про себя Гроссман. — В машине нас хлопнешь?»