— Эй! С вами че случилось-то?!
А она как лежала с рассыпавшимися по подушке волосами и восковой бледностью на точеном, но исхудалом лице, так даже и не шелохнулась. Гарик толком не знал, как нужно приводить в чувство любительниц падать в обмороки, но теоретически представлял, что лучше всего действует хорошая пощечина.
Он размахнулся и отвесил ей оплеуху. Рената дико закричала и, схватившись за щеку, распахнула полные ужаса и боли глаза. Гарик отпрянул:
— Простите… эт самое...
В комнату вбежал Саша, следом за ним — какой-то чернявый длинный парень, Игорю не знакомый.
— Бо…же! — рыдала Рената, и руки ее заливала кровь, струившаяся изо рта. — Бо…же!
Саша остановился, коротко взглянул на Гарика, оценивая обстановку, потом понял, что произошло, и метнулся к девушке.
— Че с ней?! — душа у Игоря ушла в пятки. — Ранена?
— Ты во всю башку идиёт или только на одно полушарие?! — рявкнул на него надменного вида красавчик-брюнет в черной кожаной куртке. — Ты ее по лицу зачем лупишь?!
— А я че — знал?! Она мне из коридора на руки вывалилась, ептеть! Че мне делать было?!
— Идиёты! Вы тут все конченные идиёты! — бушевал длинный. — Жива?
Саша прижимал ее к себе и осторожно стирал носовым платком кровь с ее лица. Рената плакала осипшим голосом и едва шевелилась.
— Ложись, — сказал телохранитель ей на ухо.
— Вы мне всю подушку изгваздаете! — запротестовал Гарик. — У меня… эт самое… прачек нет!
— Водка есть? — спросил Саша, поворачиваясь к нему.
— Была, если сосед не выхлюпал…
Гарик заглянул в холодильник и нашел ополовиненную бутылку. Саша разглядел на столе более или менее чистый стакан, плеснул туда немного водки, ополоснул, будто водой, оставшееся вылил в заполненную стылым жиром тарелку:
— Лей! — приказал он Гарику, который таращился на него, обнимаясь с бутылкой, и протянул стакан.
— Сколько?
— Все, хватит! — Саша отклонил горлышко бутылки от края стакана, заполненного больше, чем на треть. — Рената, выпей!
Она мучительно разлепила воспаленные веки:
— Что это?!
— Пей одним глотком, — он поддержал ее голову.
Рената послушно опрокинула в себя содержимое, задохнулась, из глаз брызнули слезы. Водка полезла обратно, девушка едва успела втянуть в легкие воздух и сглотнуть.
— Мамочки! Мамочки! — застонала она. — Да что же вы делаете?
Брюнет выбранился куда-то в сторону, потом добавил: «Растереть ее надо. Водкой», — и, толкнув Гарика за дверь, вышел вслед за ним, а Саша быстро снял с Ренаты дубленку.
— Вы кто? — спросил Игорь в коридоре.
Незнакомец окинул его высокомерным взглядом:
— Николай меня звать. Ты, судя по всему, преподобный Игорь?..
Гарик учуял, что фразу «судя по всему» в устах Николая следовало трактовать как «судя по идиотизму». Но было не до обид и выяснения отношений:
— А с ней че?
— Зуб ей вырвали.
— А-а-а… Я думал, гонятся за вами…
Да уж… Вот-вот за ним пришлют машину, а здесь — полный бедлам… Пришла беда — открывай ворота…
Стоп! Племянник Хозяина требовал к себе Сашу — вот Саша и приехал. Дело за малым: заманить его с собой на дачу, а там уж пусть сами разбираются друг с другом...
Из комнаты через три двери от Гариковой высунулась взлохмаченная голова.
— Здоров, дядь Гена! — сказал Игорь.
— Здрав буду, если пятисотку подкинешь… — просипел жилец, таращась на него сквозь толстые линзы очков.
— Нету, дядь Ген! Ей-ей!
— Ну, пса у меня купи. Хороший пес, слышь? Задарма, считай, отдам!
Алкаш подался в коридор. Из одежды на нем было только вылинявшее и растянутое трико, а на голом торсе мутно синели многочисленные татуировки — от портрета Сталина в компании с голыми девицами до надписей «Не забуду мать родную!», «Рассея — мама» и «Геннадий». Тут же вслед за ним из прокуренной дядь-Геныной конуры нерешительно выглянула большая, всклокоченная дворняга в репьях и, жалостно поскуливая, посмотрела своими добрыми безобидными глазами на Гарика и Николая.
— Мне, Ген, пса твоего только… эт самое… угу…
— Ну ты че, в натуре?! Ну, за сотню бери, четыреста должен бушь, япона-мама!
— Иди спать, дядь Ген!
— Да ты посмотри, какой пес! Чистый немец, в натуре! Мне его Академик продал, а че я с ним делать буду? Такого ж не прокормишь! Забирай за сотню, уговорил!
Николай молча подкурил и пошел в сторону общего балкона.
— Нету у меня сотни, Ген! — продолжал препираться Гарик.
— Ну так я, в натуре, зажарю да сожру эту скотину! — осерчал алкаш, толкнул ногой собаку и убрался к себе, бормоча под нос что-то нелицеприятное в адрес Гарика.
В конце коридора показался знакомый силуэт. Это Слава, шофер хозяйской «Волги». Тут как тут…
Гарику стоило немалого труда убедить Славу подождать в машине. Пройдя мимо них, Николай «зыркнул» на нового персонажа своими чернущими глазами и нырнул в комнату. Когда открывалась дверь, Гарик успел заметить, что там все тихо. Угомонилась, значит, принцесса на горошине-то…
Наконец шофер согласился, дал «экзорцисту» десять минут и направился к лестнице.
— Ну че тут у вас? — осторожно постучался Гарик. — Санька, на пару слов можно?
Поначалу Саша его почти не слушал. Взгляд его скользил по грязно-серому линолеуму, между бровей отчетливо проступала морщина — Гарик не помнил, чтобы она была еще месяц назад, хотя, в общем, по тем временам и не присматривался. Но когда Игорь упомянул о незнакомом странном языке, которым пользовался «одержимый», внимание приятеля сконцентрировалось на нем, и все же переспрашивать Саша не стал.
— …И он сказал, что я должен привезти на ту дачу тебя. Бред, понятное дело…
— А ты сам как на эту дачу попал? — уточнил телохранитель.
— Дыкть это… Ну... типа, беса изгонял...
Приятель не мог, да и не пытался скрыть изумления:
— Кого ты изгонял?!
— Ну, этого... беса! Я же экзорцистом теперь подрабатываю…
Саша расхохотался. Расхохотался, будто напрочь забыл о неприятностях с этой бабенкой и обо всех невзгодах, которые произошли с ними. Гарик никогда в жизни не видел, чтобы он так смеялся — громко, до судорог.
— Да ты рехнулся, Гарик! — Игорь ощутил то же, что и в тот день с «одержимым»: все помрачнело, что-то извне коснулось его мыслей и воспоминаний.
Он очнулся под новый всплеск Сашиного хохота:
— Ты и правда рехнулся, «товарищ экзорцист»!
— Сам же сказал… эт самое… что у нас выгоднее всего быть экзорцистом…
— О, зимы и вьюги! — телохранитель утер слезу под глазом. — Я же не буквально! Поехали… Я сейчас…
Николай мрачно глотал противный кофе. Сашин смех в коридоре сильно раздражал его. Нашел время ржать…
Рената спала. Ее лоб покрывала испарина, глаза ввалились, как у мертвой. А этот хохочет себе. Любовничек… Благо, она этого не слышит…
— Николай, — двери открылись, и из-за шкафа, отгораживавшего вход от основной части комнаты, показался Саша. — Мы с Гариком уедем на пару часов.
— Шур, у тебя шо, педикулез мозга?! Куда вы уедете?! А если она тут помирать начнет — мне шо, по всему городу вас разыскивать?
— Эт самое… на вахте есть телефон… — вмешался Гарик. — Скорая — «03»… Пошли, Сань! Нас ждут!
Гроссман скрипнул зубами и ничего не ответил. А потом эта дура будет пищать от восторга, вспоминая, как «хранитель ея тела» геройствовал, отпаивал ее водкой… чтобы, когда она заснет, бросить обузу и смотаться с «корефаном» в неизвестном направлении…
* * *
Хозяин — толстый солидный дядюшка с дряблым подрагивающим мешочком на месте второго подбородка — встретил Сашу и Гарика на веранде.
— Вы делаете успехи, товарищ экзорцист: вчера на кухне лампочка горела целых десять минут, прежде чем лопнула... — и Хозяин вопросительно посмотрел на Сашу, который поднимался по ступенькам.
— Это Александр. Тот самый, — упредил Гарик и вспомнил одно ученое слово: — У нас это... консилиум…
