Телохранитель оглядел визитера. Это был очень красивый, статный брюнет в кожаных куртке и брюках. Причем, судя по манерам, — не из бедных и не из робких.
— Я Николай Гроссман, — представился он. — Муж Ренаты. Бывший муж. Вы мне звонили.
Услышав имя, Рената вначале выглянула, а потом и вовсе вышла из-за двери:
— Гроссман, что ты здесь делаешь?
— Здрасьте вам в окошко за теплый прием! — отозвался Николай. — Я тут уже который день! В метро со всеми бомжами поперезнакомился, пока вас дожидаюсь! Войти пригласите, или в прихожей будем разговоры разговаривать?
В дверь снова постучали, и брюнет предупредил телохранителя:
— Это вещи принесли. Её вещи.
Портье втащил в номер чемодан, получил от Гроссмана чаевые и удалился. Саша слегка покачнул головой в направлении комнаты. Николай усмехнулся своим мыслям.
— Как ты нас нашел, Гроссман? — силы покинули Ренату, и она рухнула на кровать.
— Шо с тобой, горемычная? Перебрала ненароком? — попал в точку бывший супруг. — На твоем месте пора и о душе подумать… А найти вас — не фиг делать…
Саша промолчал. А вот Рената огрызнулась:
— Мы не успели снять квартиру!
— А вас, извиняюсь, Сашей звать? — уточнил Николай, пропустив ее слова мимо ушей. — Так вот, Саша. Тут рядом рынок есть. Не знаете? Как выйдете из гостиницы, к метро, потом направо. Шмотьем торгуют. У прилавка с нижним бельем сидит наперсточник. К нему уже третий день один и тот же лох подходит. Его накалывают, а он снова ставки делает. Накалывают, а он снова… Так вы к тому лоху подойдите и ему лапшу на уши вешайте. Мне — не надо. Хату в Москве снять — это только свистнуть громче, так шо не смешите мои тапочки.
Рената застонала. Специфическая речь и не поддающийся анализу строй мысли бывшего одессита Гроссмана был напоминанием о перечеркнутом прошлом. А уж сейчас, когда разламывается голова…
— Гроссман, зачем ты сюда приехал?
Николай очень удивился:
— И шо ты хочешь этим сказать? Может, это не ты мне звонила, ладонька? А как насчет «Целую ваши микрочипы»?
— Но я не просила приезжать… Вернее, я не думала, что тебя прине… что ты приедешь. Мне нужно было только поговорить насчет «дипломата», — не открывая глаз, пояснила она и не преминула подколоть: — Кстати, а тебе уже выдали медаль «За освобождение Новосибирска»?
— Нет. Я таки намерен туда вернуться, — ни на секунду не потерялся бывший муж. — За «дипломат» — не скажу ничего. А вот за диск имею сказать пару слов…
— За какой диск? — переспросила Рената.
Николай перевел взгляд огромных черных глаз с нее на телохранителя:
— Ой, да не морочьте мне голову! Вы шо, только бежали? Вам было некогда пошевелить извилинами? Саша, я на вас удивляюсь! С вас нужен диск. В ладонькиной квартире был серьезный обыск, унесли системный блок. Это за что-то говорит? Тесть записал какой-то компромат на диск. Они думают, диск у вас. Все дела…
— Я ничего не знаю ни о каком диске! — всполошилась Рената. — Правда, Саша! Не знаю!
Тот кивнул и посмотрел на Николая:
— Вам что-нибудь известно о местонахождении этого диска? В камере хранения «Шереметьево» не оказалось ничего…
— По этому поводу вы и напились?
— Блин! — перебила Гроссмана Рената и убежала в ванную.
Николай уже нормальным языком рассказал телохранителю о своем разговоре с «чиновником» Константином и о просьбе последнего позвонить, когда появятся хоть какие-то сведения о жене. Он привык общаться с близкими в одесской манере, но о делах беседовал всерьез.
— Мы звонили вам в последний раз перед Казанью, — сказал телохранитель. — Трубку поднял чужой.
— Так я и думал. Хм… чужой… Вовремя я, получается, в Москву улетел…
Саша слегка улыбнулся. Несмотря на все прошлые недоразумения с Ренатой, Николай оказался человеком прямым и открытым. Да и Гроссман ощутил к охраннику бывшей жены расположенность: точно давно уже знал его. И это невзирая на их очевидную связь с Ренатой. Уж такие вещи Николай распознавал с первого взгляда. Ну, что сделаешь — поезд ушел, да и он уже смирился. Правда, увидев ее, красивую даже в жестоком похмелье, молодой человек вновь ощутил болезненный укол сожаления.
Девушка вернулась, покачиваясь, добрела до кровати и опять рухнула лицом в подушку:
— Что стало с моей квартирой, Ник? Ты ведь заходил ко мне? — она сглотнула, прижав пальцы к губам.
— Судя по виду твоей квартиры, ладонька, там ни много, ни мало — в полной темноте два слона искали булавочную головку. Или занимались боксом. А не исключено, шо начали одним и кончили вторым...
— Я вижу, что все эти дни в Москве, Гроссман, тебе не с кем было поговорить… Разве только с бомжами?
Николай прикурил и выложил ноги в стильных черных сапогах-«казачках» на низенький столик.
— Да могла бы и поблагодарить. Я целый чемодан твоих шмоток тащил: как чуял, что полуголая укатила…
— Укатила… — мрачно фыркнула она. — Видел бы ты, как мы «укатывали» оттуда.
— Да упаси меня боженька, — отмахнулся Николай.
— Коль, Саш, что помогает с похмелья, а?
— Выспаться тебе надо, — ответил Саша.
— …и пожрать как следует, — добавил экс-супруг. — Да и я еще не завтракал, так что кое-что вам сюда заказал.
— Думать о еде не могу… Мутит.
— А это, ладонька, не надо было напитки разнокалиберные смешивать, вот шо я тебе скажу!..
Рената поковырялась вилкой в принесенном салате, с отвращением покосилась на жирные оладьи и свернулась в клубочек под одеялом.
— Так что, Шура, дальше-то думаете делать? Кстати, предлагаю на «ты», а то неловко как-то…
Саша кивнул и привстал, пожимая большую, но изящную кисть Николая.
— Ну вот и нормально. Шо там Ренка? Задрыхла? Ну и исхудала она, погляжу! Пить, по секрету, она никогда не умела. Вы уже сколько мыкаетесь? С месяц?
— Недели три, — Саша потер щеку, на которой остался шрам от пули.
В некотором роде ситуация, при которой он в присутствии Ренаты общается с ее бывшим мужем, забавляла и телохранителя. Но Саша предпочел не задумываться об этом.
— А на самолете не полетели — думали, отстанут они от вас? — проницательно заметил Гроссман.
— Вроде того.
— Да и самолетов она боится, — вспомнил Николай. — Веришь, нет: мы даже в Египет и во Францию с ней на поезде ездили. Страх, видите ли, высоты у нее. Ну, так а дальше что собираетесь делать?
— Пока побыть в Москве, а потом — смотря по обстановке. В Ростове-на-Дону у меня живет сестра. Рената говорила, что у нее там есть подруга…
— Угу, Маргоша. Стильная дивчина, кстати! Там хотите спрятаться, что ли?
— Нам теперь одно остается: искать тихий угол. Где влияние наших «друзей» не распространяется.
— А если в загранку? Хотя да… какое вам, — Гроссман безнадежно махнул рукой. — Разве только нелегалами. Но, в общем-то, сейчас и Украина — зарубежье… Ох, не знаю, не знаю… Вообще, Шура, дивлюсь я на вас и поражаюсь: как вас еще не грохнули? Не в обиду тебе будет сказано, конечно. Просто головой ты не думаешь совсем. Ну да главное, что живы. А уж если сразу выжили, то теперь все шансы есть.
— Ты можешь предложить альтернативу? — невозмутимо уточнил телохранитель.
Гроссман поглядел в его непрозрачные серые глаза и развел руками:
— Разве только свое общество. Я ведь теперь тоже как бы в бегах. Примете компаньоном?
Ни на секунду не задумавшись, Саша коротко кивнул…
…Рената проснулась от фразы, произнесенной знакомым голосом. До нее не сразу дошло, что это говорит человек из ее прошлой жизни. С человеком этим она порвала давно и наверняка:
— Башкой рискуешь, Шура!
— Не впервой! — с усмешкой ответил другой знакомый голос, от звучания которого у нее теплело на сердце.
Девушка испуганно открыла глаза, вообразив, что Саша и ее бывший ссорятся. Но ее взору предстала совсем иная картина: они играли в маленькие «дорожные» шахматы Николая.
— Обалдеть! — сообщила она, потягиваясь и гибко поворачиваясь набок: похмелье отпустило, чувствовала она себя вполне сносно. Магнитный шахматный набор был хорошо знаком ей: у короля белых, которыми играл Ник, еще при ней откололась с макушки черненькая «пимпочка», шеи коней были изящно изогнуты, как у живых рысаков, а ладьи-«туры» изображались не в виде общепринятых башенок с бойницами, а на манер египетских человекобыков, несущих на рогах серпик лодки. — Ну, и кто кого?
