Ничего не понимая, дикарь улыбался, чувствуя на себе пристальное внимание пришлых белых людей.

Тессетен круто развернулся:

— Атембизе погиб в том катаклизме?

— Да, мальчик мой. Пытаясь спасти тебя…

— Ала!

— И тебя… — Паском тонко улыбнулся и подхватил тяжелую упаковку. — Ал! Решай: мы ждем или идем навстречу возвращающимся машинам?

— Ну конечно идем, кулаптр! Зачем терять драгоценное время?!

А Танрэй поняла: если Ишвар был прежде Атембизе, то ей нужно постараться пробудить в нем память. Это сложно, ведь и она мало что помнит с тех времен, однако дикарь помнит еще меньше. По крайней мере, одного из будущих учеников она для себя определила…

— Ал, — шепнула Танрэй, взгромождая на себя поклажу почти наравне с мужчинами. — Это правда — про Ишвара?

Ал беззаботно передернул плечами:

— Откуда мне знать, солнышко? Я не помню! Но если это сказал кулаптр, то так оно и есть.

Они брели в гору, и вскоре им стало не до разговоров…

…Так начиналась история города Кула-Ори, Исцеленной (или Воссозданной, Регенерированной) Колыбели. Танрэй, разумеется, могла бы предложить более поэтичное название для этого местечка, но дать имя «Кула-Ори» новому городу хотели Сетен и Ормона, его первые строители и поселенцы. Они имели на это полное право. Тем более что для коренных жителей материка название «Кула-Ори» было не более чем бессмысленным набором певучих звуков…

…Так начиналась новая жизнь эмигрантов Оритана, и никто не знал, какая судьба ожидает каждого из них в дальнейшем…

Со времени отъезда брата прошло уже два года. Фирэ повзрослел. Словно только этого и дожидаясь, на Оритане вспыхнула война с северянами.

Северная Аринора была островом, несравнимо меньшим по размеру, чем Оритан. Кроме того, основную часть ее территории занимали огромные, покрытые после Сдвига нетающим льдом, горы, где жить было невозможно. И потому столица, Аст-Гару, с окружающими провинциями теснилась на равнине. От южного Эйсетти она отличалась круговой застройкой и менее продуманной созидателями планировкой, и все же это был второй по красоте город планеты.

Малочисленные северяне оказались народом куда более агрессивным, чем ори. Как и любой небольшой народ, о котором когда-либо знала история этих великих государств, как любой мелкий зверек, известный Природе, аринорцы были обуреваемы завышенными амбициями и вымышленными обидами на соседей. Их не устраивало, что ори обживают территории Северного полушария, которые северяне считали своими по праву, хотя и не торопились осваивать. Да и кроме этого существовало предостаточно причин для взаимной ненависти. Назвать оританянина двойным именем было оскорблением ничуть не меньшим, чем начертать имя аринорца слитно. А цвет волос, кожи и глаз! А произношение! Даже датировка времени у двух народов не совпадала вот уже двести с лишним лет: ори по старинке считали зимой сезон, когда на их материк опускалась тьма; Аринора же в это время купалась в лучах не садящегося за горизонт солнца, и в своих календарях северяне обозначали этот же период как лето. Зачем считаться с южанами?! Они и так захватили власть над всем миром…

Но все это являлось только внешним раздражителем, хотя ему поддавалось основное население обеих держав — так называемая «средняя прослойка».

Важным, глубинным было другое. И по сути оказывалось, что огромный Оритан, который, на первый взгляд, испытывал несправедливые нападки северных братьев, на самом деле виновен в обострении политической обстановки ничуть не меньше. Пятьсот лет назад двум духократическим цивилизациям Земли не было дела до залежей полезных ископаемых и прочих материальных ценностей этой планеты. Но после Сдвига и последовавшей за ним Деградации прошлое стало стремительно забываться. Условия жизни ужесточились. Люди принялись искать пути для поддержания прежнего комфорта. И лучше всего этому способствовал технократический путь развития.

Оритан изначально не обладал достаточным запасом полезных ресурсов. Перейдя к новому строю, ори обратили внимание на южную оконечность материков Олумэару и Осат. Однако этого оказалось недостаточно. Ведь проще идти по проторенной тропе, нежели искать новую. И Оритан стал засматриваться на территории Ариноры, богатой залежами медных, никелевых, молибденовых, хромовых, железных, цинковых, свинцовых и — самое главное — урановых руд. На Ариноре была нефть, был природный газ, запасы тория, бериллия, мрамора.

Да, за пятьсот лет изменилось многое. Техническое развитие происходило стремительно, скачками, пугающе. Но до последнего времени люди еще не опускались до войн. Случались локальные вспышки, но дипломаты обеих стран изыскивали возможность улаживать конфликты. Теперь же началась крупномасштабная война, и вестники, освещающие события оной, частенько путались в терминах — называть ее гражданской или межгосударственной. Ибо и то, и другое верно отражало суть, преткновение было только в воздействии на умы людей: если это гражданская война, то враг — представитель того же народа, что и ты. А это значит, что брат убивает брата. Если же войну назвать межгосударственной, отчего тогда враждующие стороны говорят на одном языке? Всемирная история, писанная ори и аринорцами, вещала о многих войнах между дикарями-аборигенами на необжитых (эмигрантами) территориях опасной планеты, и враждующие племена всегда принадлежали разным народам, у них различалась религия или строй. Южане и северяне и сами пережили немало войн, случавшихся после Большой Миграции, но это было в такие незапамятные времена, что никто не принимал эти сведения, более похожие на легенды, всерьез.

Сотни ори и аринорцев гибли в каждодневных стычках над нейтральными территориями, теперь же эти стычки происходили над прибрежными городами Южного Континента.

«Эстетствующие идиоты! — не раз говаривал отец Фирэ и Дрэяна, очень разочаровавшийся в земляках-политиках. — Лучше бы, Фирэ, я отправил тебя два года назад вместе с братом!»

Но Фирэ был парнем крепким и выносливым. Сломать его казалось чем-то невозможным. И в первый же год начала военного противостояния, только-только окончив обучаться базовым дисциплинам, юноша попал сначала в ополчение, а три месяца спустя — в действующую армию. Кроме спелеологии, Фирэ очень интересовала более нужная в новых обстоятельствах наука — кулаптрия. Ему легко давалось все, связанное с целительством, и молодой человек всерьез подумывал отправиться после окончания войны на естествознание. Спелеология подождет.

Война — лучшая школа. Фирэ служил помощником армейского кулаптра, участвовал в рейдах, защищал столицу. Многое произошло в жизни юноши, «куарт» которого был очень близок к Восхождению. Все оживало в его руках. Не раз доводилось ему возвращать к жизни даже врагов. Когда входишь в состояние для исцеления, среди множества ярких, радужных всполохов не видишь — ори перед тобою или аринорец. Все одинаковы. Встречались ему ори с гнилой оболочкой и умирающим коэразиоре, были и чудесные ребята-северяне. И Фирэ лишь утвердился в своем мнении: не все, что видит обычный глаз, совпадает с наблюдением кулаптра или его помощника. А начальником у юноши был сорокалетний кулаптр Диусоэро, человек не без причуд в мирное время, здесь ставший кем-то вроде сомнамбулы, ибо непрекращающийся поток раненых не позволял целителям смежить веки ни на четверть часа…

Но в день, когда юноше исполнилось семнадцать лет (а это был мрачный день: заканчивалась осень, на Оритан уже опустилась полярная ночь), их часть, расположенная в центре полуострова Рэйодэн, получила страшное сообщение: в прошлые сутки Эйсетти подвергся массированному нападению с воздуха. Северяне прорвали оборону на востоке, смели орэмашины защитников города и расстреляли много мирных жителей. Как выяснилось позже, сведения были смягчены. Расстрелом дело не ограничилось: аринорцы применяли взрывное оружие, уничтожавшее постройки и людей, укрывшихся там. Почти половина столицы ныне лежала в руинах…