- Слушаюсь, мадам - отчеканил Тилл также по частному каналу и добавил: - Я не задержусь, мама.

Миоцен хотела было еще напоследок оглянуться через плечо, но решила, что это ни к чему. По прежнему опыту она уже знала, что ничего неожиданного на этих лицах не прочтет. Можешь задавать все свои простые вопросы, - сказала она себе, - но не жди ответов, зная, что на все вопросы, приятные или нет, их не существует.

Жилые помещения были весьма странными, и более сомневающиеся в себе люди, скорее всего, избегали бы этих маленьких, уютных, но уж очень просто обставленных комнат. Но новый Премьер никогда и не думала жить где-нибудь в другом месте. Если уж она заслужила кресло бывшего Премьера, то почему бы ей не получить и ее бывший дом? И действительно, после первых недель эти холлы, альковы, заросли и даже огромная старая кровать не доставляли Миоцен ничего, кроме чувства покоя и облегчения.

Но постель была уже занята.

- Как брифинг?

- Все нормально, - ответила она, но на всякий случай подключилась еще раз к каналу и услышала отрывистые неумолкающие речи генералов, прерываемые спокойным и властным голосом Тилла. - Есть ли прогресс? - наконец удовлетворенно спросила она, отключив связь.

- Весьма медленный, - ответил Доблестный. - Да, медленный.

Реморы знали, как можно привести Корабль в полную негодность. Начинало казаться, что так превознесенная некогда Вьюн любовь к Кораблю не значит уже ничего; они продолжали свои атаки с той же ревностностью, как защищали когда-то ее учение. В одно мгновение Миоцен выслушала и обобщила последние сводки о разрушениях и восстановлениях, причем один из каналов отозвался далеко не сразу.

- Проблема вновь выходит на поверхность, - сердито заметила она.

- Об этом я тебя и предупреждал, - Доблестный смотрел на нее яркими серыми глазами, слишком большими для его маленького лица и слишком широко открытыми, чтобы спрятать любую тайну. - То, что мы делаем… этого не надо было бы делать… По крайней мере, с людьми. Глубокие изменения…

- …в небольшой отрезок времени. Я помню, что ты говорил мне это. Да и другие тоже. - Она медленно стала разглаживать форму на плечах, и та постепенно поплыла вниз, обнажая ее мощное, крупное и красивое тело, сиявшее в свете фальшивого солнца спальни.

Миоцен присела на край кровати.

Доблестный подвинулся ближе, но все же заколебался, прежде чем положить ладонь на ее обнаженную грудь. Он, конечно, не любил ее нового тела, и, конечно, она старалась не обращать на это внимания. Новые обязанности требовали слишком много места для трансплантированных каналов, слишком много энергии, и тело было создано в соответствии с этими нуждами. К тому же, робость любовника по отношению к ее новому телу даже нравилась Миоцен, и сейчас она с нежной улыбкой и опущенными глазами следила, как его легкие пальцы нежат широкий круг ее левого соска.

- У нас нет времени, - напомнила она. - Скоро придет Тилл.

Доблестный был благодарен за отказ, но все же отрава чувственности уже настолько завладела им, что пальцы еще какое-то время задержались на соске, ощущая, каким упругим он становится от подступившей крови.

Когда рука исчезла, она надела ночной костюм.

- Ты выглядишь усталой, - успокоившись, заметил Доблестный. - Даже больше, чем обычно.

- Только не говори, мне, что надо выспаться.

- Я и себе-то не могу этого пожелать, - ответил он. Миоцен снова улыбнулась и уже хотела было сказать,

что желает ему быть столь же внимательным к ее сообщениям, как и к ее состоянию, но тут по одному из работающих каналов начался какой-то странный шум, и она успела сказать только первое слово:

- Желаю…

Доблестный ждал, готовый улыбнуться, когда настанет его очередь.

Но Миоцен сосредоточилась на чем-то, что было доступно лишь ей одной.

- Что случилось? - осмелился, наконец, спросить ее возлюбленный.

- Ничего. - Она встала, удивленно посмотрела на свой ночной костюм, словно забыла, зачем надела его. - Ничего, - повторила она. - Подожди меня здесь. Подожди. - Вновь натянула форму и в третий раз, но уже шепотом приказала Доблестному ждать, растворяясь в красном полированном граните стены.

- Но где ты? Где? - бормотал он. Однако стена уже закрылась.

То, что в жилище Премьера были потайные двери, неудивительно. Еще будучи Первым креслом, Миоцен поняла, что в лабиринте комнат и коридоров немало мест для уединения и выходов в случае экстренной необходимости. Удивительно было другое: эти тайники и секретные выходы были достаточно примитивны, плохо сделаны и не имели определенных последовательных продолжений.

Самая большая из потайных комнат, сделанная уже во время ее правления, была заполнена медленно мумифицирующимися головами. Это было место, вполне подходящее для хранения отставленных от должности капитанов, - музей жестокости и банальности. Но комната непосредственно за спальней была поменьше, и никто, даже Доблестный и Тилл, не знали, что в ней есть тайный люк, сооруженный предыдущим Премьером еще во время неожиданной атаки параноиков. Люк этот вел к нигде не зарегистрированному кару, созданному специально для тайных целей и в любое мгновение готовому к работе.

Уже по дороге Премьер убедилась, что ее никто не ищет, и только тогда решила еще раз прочитать послание, которое пришло к ней По одному из самых старых, самых проверенных и тайных каналов, используемых капитанами.

- Вот что я предлагаю, - произнес знакомый голос, и очень знакомое лицо появилось на голоэкране, изображавшем небольшую станцию в самой глубине Корабля, а точнее, секретную будку связи.

Женщина улыбалась, короткие черные волосы свободно развевались, а все лицо носило отпечаток новизны, словно она была возрождена совсем недавно. Она улыбалась странной улыбкой, в которой читались и удовольствие, и обвинение.

- Я знаю, что представляет собой Великий Корабль, - сказала она. - Я думаю, что вам тоже необходимо это узнать.

Уошен.

- Давайте встретимся, - произнесла мертвая женщина. - Но приходите одна.

«Я не собираюсь с тобой встречаться и уже тем более с глазу на глаз», - хотела поначалу заявить Миоцен, едва увидев это лицо и услышав этот голос, но промолчала. Уошен, обратив внимание на ее упрямое молчание, покачала головой и почти разочарованно добавила:

- Все-таки вам придется встретиться со мной. Иного выбора нет.

Миоцен прикрыла глаза, заставив себя сосредоточиться на этом диком послании, на этих глубоких, черных, неутомимых глазах.

- Встретимся в Великом Храме, - объявила Уошен. - В Хаззе. На Медулле. - И вдруг она рассмеялась и посмотрела, казалось, прямо в глаза Миоцен. - Почему же вы испугались? Где же еще во всем мире может чувствовать себя в большей безопасности такая старая, выжившая из ума сука из сук?!

Флот из катеров, глиссеров и восстановленных каров, замаскированный старой гиперфиброй, несся вдоль бесконечной поверхности Корабля. Все двигатели были приглушены, а каждое судно окружено еще и фальшивыми карами - голографическими проекциями, созданными специально для того, чтобы Бродяги в случае обнаружения палили по ним, а не по страшным призракам былого могущества техники.

Одной из таких посудин правил Орлеан.

Но лучи Бродяг привели в невменяемость робота-пилота и убили главный компьютер, оставив судно на волю запасного пилота.

- Мне плохо. Нужна поддержка. Не полагайтесь на меня,- прошептал тот.

Но ремор не обратил внимания на эти жалобы, обернулся к пассажирам и задал самый короткий вопрос:

- Как быстро?

- Девяносто два, - ответило белое, как молоко, лицо. Имелось в виду девяносто две минуты. Девяносто две.

Слишком долго, да и что может занять столько времени? Но больше Орлеан вопросов не задавал.

Вместо этого он засек вертолет Бродяг, поднимавшийся на горизонте прямо за ними и пытавшийся их поймать.