Достигнув последней гряды, за которой, как им казалось, находился мост, они с ужасом обнаружили, что впереди, словно в засаде, их ждут новые бесконечные хребты, а желанный мост по-прежнему недосягаемо далеко.

У следующей череды скал они свалились в изнеможении.

Капитаны даже не стали разбивать лагерь. Они просто упали на ржавое железо, и когда туман сгустился в тяжелый дождь, даже не обратили на него внимания. Тысячи пройденных километров и три года путешествия сделали Уошен и ее команду нечувствительными к таким переменам погоды. Они лежали навзничь, вдыхая воздух тихо только по мере надобности и истомленными голосами устало подбадривали друг друга ничего не значащими словами.

- Вообразите, что скажут другие капитаны,- говорили они.- Только вообразите… вообразите, что они скажут, когда завтра мы выйдем из джунглей… Как это будет здорово - увидеть удивление на их благородных физиономиях!

Все они втайне ждали, что вот-вот будут обнаружены охраной. Но когда назавтра, выбиваясь из последних сил, они добрались до моста, то обнаружили лишь оставленный лагерь, давно заросший и забытый. Тот склон, в который упирался когда-то мост, оказался разбит землетрясением, и вся гиперфибра вокруг распалась и почернела. Сам мост, вернее его оторванный кусок, соответственно, находился вне их досягаемости. Мертвые двери грузоподъемника были распахнуты, и, судя по нетронутой мягкой ржавчине, ими никто не пользовался уже в течение долгих месяцев. Или лет.

Бродя в окрестных джунглях, Брок нашел какую-то более или менее свежую тропу. Они с надеждой пошли по ней и быстро обнаружили, что она уходит в заросли черной растительности. Но неожиданно в зарослях тропа стала шире, так что по ней можно было двигаться свободно и быстро, тем более что дорога шла под гору. Кто-то был там, внизу. И тут же Уошен, бежавшая первой, остановилась и замерла как вкопанная.

Они стояли на берегу реки и не могли перевести дух.

Тропа превратилась в просторный, прекрасно обставленный проход, и капитаны медленно, в радостном предвкушении, двинулись вперед. Удивленные лица были теперь только у них самих.

Шестеро капитанов рысцой продвигались в ярких тенях. Игра света прятала от них женщину, стоящую впереди. Безжалостный свет и зеркальный костюм делали ее практически невидимой до тех пор, пока Уошен не подошла совсем близко и не узнала знакомого лица. Перед ней стояла Миоцен, совершенно, на первый взгляд, не изменившаяся. Она была властной и независимой, как всегда.

- Долго же вас не было, - сухо сказала Вице-премьер, наконец улыбнулась и, слегка склонив голову, добавила: - Рада вас видеть. Всех. Честное слово. Я надеялась до последнего.

Уошен глотала вопросы вместе с поднимавшимся гневом.

Ее товарищи задавали слишком много вопросов. «Кто еще был здесь? Как все это было построено? Это работа машин или людей? Находилась ли все это время Премьер в каком-либо контакте с ними?» И перед каждым вопросом Дью требовал ответить, какая освободительная миссия им уготована.

- Деликатная! - отрезала Миоцен. - Настолько деликатная, что Премьер дурачит вас, заставляя верить, будто ее вообще не существует.

Ее собственный гнев был силен и умело направлен.

Вице-премьер приказала им следовать за собой и, войдя в яркую тень, объяснила суть. Ааслин и еще кто-то из капитанов кое-как залатали несколько телескопов, и один из них стал постоянно наблюдать за базовым лагерем наверху. Насколько он мог рассмотреть снизу, бриллиантовый шар не был затронут; все его здания в порядке. Но дроны умерли, а реактор выключен. Трехкилометровый обрубок моста находился недалеко от шара и мог послужить прекрасным основанием для новой конструкции. Но Миоцен покачала головой, сразу же признавшись, что ни капитанов, ни кого-нибудь другого, пытающегося предпринять хоть какие-то попытки спасти их, никто не заметил.

- Возможно, они думают, что мы мертвы, - предположил Дью, безжалостный в своем отчаянии.

- Но я так не думаю, - остановила его Миоцен. - А даже, если бы так и было, кто-то все равно должен был заинтересоваться нашими останками. И ответами.

Уошен не могла вымолвить ни слова. После трех лет тяжких трудов, грубой пищи и искусственно поддерживаемой надежды она вдруг почувствовала себя бесконечно уставшей и печальной.

Вице-премьер замедлила шаг, словно пробираясь сквозь чащу вопросов.

- Все механизмы разрушены Событием, - объясняла она. - Это наше прозвище этого феномена. Событие. То, от чего нас расшвыряло на части, нейтрализовало противодействующие поля. Те, что под нами, и те, что над нами. А когда это случилось, наши кары и дроны. датчики и компьютеры превратились в простые отбросы.

- А восстановить их невозможно? - встрял Обет.

- Мы даже не знаем, каким образом они сломаны, - жестко ответила Миоцен. - Все замолчали.- Но мы-то тем не менее, выжили, - криво улыбнулась она. - Деревянные убежища. Некоторые железные вещи. Маятниковые часы. Сила пара. И достаточное количество всякого самодельного оборудования, вроде залатанных телескопов, позволяющих нам заниматься кое-какими детскими исследованиями.

Проход сделал плавный поворот.

Весь подлесок был вырублен и выброшен, оставлены только зрелые деревья, дававшие густую тень. Новое поселение тянулось во все стороны. Как и все построенное капитанами, оно было сооружено по всем правилам и единообразно. Каждый дом был квадратным и прочным, сложенным из серых бревен какого-то дерева, срубленного железными топорами и склеенного каким-то рыжеватым известковым раствором. Все тропки были аккуратно огорожены поленьями, некоторые даже имели названия. Центральная. Главная. Левая, Правая, Золотая. Каждый капитан был в форме и каждый улыбался, занимая свое место в ровных рядах и стараясь скрыть усталость в глазах и нервное возбуждение в голосе.

Около двух сотен человек приветствовали команду Уошен привычным «Салют!»

Некоторые, правда, прокричали и «С возвращением!».

Уошен явственно ощущала запах человеческого пота, как и разнообразные ароматы домашнего очага. Затем ветер переменился, пахнуло знакомым, богатым запахом жарившегося на медленном огне жучиного мяса.

В их честь даже был устроен пир.

- Но как вы узнали о нашем возвращении? - не выдержала она.

- Были замечены ваши следы, - ответила Миоцен. - Неподалеку от моста.

- Я их увидела, - гордо сообщила Ааслин, выходя вперед. - Сосчитала, прикинула, поняла, что это вы, и бросилась сообщить домой.

- Сюда есть более короткий путь, чем тот, который обнаружили вы, - пояснила Миоцен.

- Короче трех лет? - ухмыльнулся Дью.

Все нервно рассмеялись, но так же быстро затихли, и Ааслин призналась:

- Почти четырех.

У нее было умное подвижное лицо, черная, как железо, кожа, и среди прочих она казалась единственно счастливым человеком - инженер, дослужившийся до капитана, с возложенной на нее ответственностью за воссоздание всех вещей, которые когда-либо изобретали люди. Начав с ничего, с минимумом ресурсов… и все же она выглядела довольной.

- У нас нет часов, - продолжала она. - Мы живем по ощущениям, и получается, что день теперь длится в тридцать - тридцать два часа.

Это сообщение ни у кого не вызвало удивления, и только Салюки, воскликнув: «Четыре года!» - шагнула в яркую полосу света, глядя куда-то в просвет деревьев, словно желая увидеть там недоступный базовый лагерь.

- Четыре долгих года…

Если бы в базовом лагере остался хотя бы один капитан, он уже давно мог позвать на помощь или, по крайней мере, проделать долгий путь через топливный бак и обиталище пиявок в штаб-квартиру Премьера… разумеется, имея в виду, что наверху есть, кого искать.

Предположив худшее, Уошен содрогнулась и заставила себя поинтересоваться самым осторожным тоном, кого нет сейчас в этом лагере.

Миоцен перебрала с дюжину имен.

Одиннадцать из них были друзьями и коллегами Уошен. Двенадцатый - Вице-премьер Хазз - принадлежал к первым обитателям Корабля.