У Габриеля так дрожали руки, что он никак не мог сложить листок. Тыльной стороной ладони он утер выступившие на глазах слезы и уронил голову на грудь. Листок слегка подрагивал в его пальцах, и Габриелю казалось, что листок этот будто живой. Наконец он встал и направился к релингам — волосы его нещадно трепал заметно окрепший ветер.
— Осторожней, — крикнул ему матрос, который возился с какой-то снастью, уперевшись ногами в палубу, — тут очень скользко!
Не обратив на него внимания, Габриель двинулся дальше. Перед ним простирался изломанный пенными гребнями волн бесконечный горизонт, где небо сливалось с морем. Мелкие клочки бумаги, которую он разорвал, прежде чем выбросить на ветер, недолго покружив перед носовой фигурой, упали в воду и исчезли в волнах.
* * *
Еще какое-то время Габриель стоял на палубе и смотрел на пустынные волны, а потом спустился к себе в каюту.
Шкатулка была там же, под вещами в его дорожном сундуке.
Волны гулко бились о борт судна, а ветер, свистевший в снастях, пел свою нудную песню, казавшуюся нескончаемой, но Габриель не слышал ни грохота волн, ни песни ветра. Едва шевеля губами, он начал читать наизусть: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…»
88
Дворец Фонтенбло — вторник 1 ноября, одиннадцать часов утра
— Сын! Королева родила нам сына!
Луиза в изумлении увидела, как король распахнул настежь окно в спальне, где только что разрешилась Мария-Тереза, высунулся наружу и закричал, что было мочи.
— Скорей закройте окно! Ваш сын и жена подхватят простуду, — ласково сказала сияющая от радости Анна Австрийская.
Повиновавшись матери и на этот раз, Людовик XIV закрыл окно и подошел к постели, где лежала изнуренная родами испанская инфанта.
— Вы потрудились на славу, сударыня! Ребенок просто чудо. Он будет наречен Людовиком Французским, — сказал король, глядя с необыкновенной нежностью на юную супругу.
С этими словами государь покинул спальню, предоставив дамам заниматься «своими делами». Луиза проводила его взглядом. Когда дверь за ним закрылась, она тоже подошла к постели королевы и с застывшим выражением лица поглядела на резную колыбельку, куда положили дофина: она была не в силах отвести взгляд.
* * *
Кольбер, ожидавший с главными министрами в коридоре, первым поздравил короля. Государю пришлось выдержать натиск все прибывавшей толпы придворных. Чинно следуя через людское море, Людовик XIV перебирал в памяти события уходящего 1661 года.
«Уж теперь-то, — думал Людовик XIV, глядя на кавалеров и дам, раскланивавшихся при его приближении, — уж теперь-то я покажу вам, на что способен!»
