— Ты получишь меня, — я выдержал длинную паузу. — Не «куклу», каких тут было много, а офицера разведки, готового к диалогу. Ты же знаешь, кто я такой! Вот и получишь мое полное сотрудничество. Без сопротивления… — затем я кивнул на Кикотя, — Его же все равно убьют в каком-нибудь нечестном бою, или он поднимет бунт среди остальных. Зачем тебе лишняя головная боль? Отпустишь его — получишь мое доверие. И информацию.

— Какую информацию? — быстро спросил Вильямс, почуяв конкретику.

Внутри все сжалось. Теперь главное — не соврать, а найти такую полуправду, которая будет звучать абсолютно достоверно. И тут в голове родилась идея, основанная на следствии того, как я тут вообще очутился.

— Ты думаешь, я здесь из-за неудачи? — я усмехнулся, глядя ему прямо в глаза. — Заблуждение. Мое появление здесь, на этом конкретном участке границы, было запланировано. Только не нашим славным ГРУ, а мной лично. Про упавший спутник, ты, полагаю, в курсе?

Джон переглянулся с Урду. Ну, конечно, в курсе. Вот кто сообщил координаты американцам, а также о том, что камера сняла их военные объекты, включая этот лагерь смерти. Увидеть этого американцы не могли, значит информацию слили напрямую. Тот же Калугин, через своих доверенных. Урду мог это сделать. Правда, становилось непонятно, зачем тут нужно было задействовать капитана Филатова, если Иванов уже был здесь?

Вот же дерьмо, насколько глубоко засунули свои щупальца товарищ Калугин и его влиятельные друзья — очень тесное, дерзкое сотрудничество с ЦРУ. Ради чего? Да хрен его знает! Вдруг он или кто-то из других старший офицеров метит на пост ГенСека, после того, как рухнувший Союз перевернут с ног на голову? То, что произошло в моем времени, сам факт распада СССР тоже хотя и прошел успешно, но все же, все цели не были достигнуты. А здесь, с учетом моего вмешательства, уже обернулся новый виток истории…

Я видел, как в голове у ЦРУ-шника прокручиваются варианты. Измена — это его область работы, и он верил в нее больше, чем в идеалы.

— Группа «Зет», — тихо произнес Урду, впервые подав голос. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах вспыхнул интерес.

— Именно, — сдержанно кивнул я, обращаясь к Вильямсу, но бросая взгляд на предателя. — Есть человек из афганской разведки. Он ждет меня в условленном месте, в сорока километрах отсюда, в старом кишлаке Баланд-Кала. У него та самая камера, что вам нужна.

— Чушь! — рассмеялся Урду. — Громов, ты, конечно, языком чесать умеешь, но я тебя знаю, как самого себя. Группа «Зет» вернулась в расположение одного из советских гарнизонов еще две недели назад.

— Верно! — кинул я. — Без камеры. И без снимков! Ключ-то у меня! Я извлек их, передал своему человеку, который будет ждать столько, сколько потребуется. На снимках как раз то, что вы так хотите получить. Вы наверняка в курсе, что даже мое командование получило указание уничтожить спутник — это же Калугин постарался, так? Чтобы вы их получили и как будто бы ничего не произошло. Никакой камеры не было, спутник ничего не снимал. А топливная сборка, которую мы, якобы, должны были уничтожить, как раз и будет уничтожена группой «Зет», которая позже, в полном составе погибнет по возвращении на базу. И никаких следов. Так?

Вильямс слушал внимательно. Едва заметно кивал. Под конец он даже улыбнулся.

— Потрясающе, товарищ Громов. Я же говорю, ум у вас на редкость толковый. Так что же ты мне предлагаешь?

— Я готов отдать снимки. В обмен на гарантии. И на выход майора. Он ничего не знает об этом, он для меня — тоже почти что балласт, от которого я хочу избавиться честно.

— Громов, ты же патриот до мозга костей! — недоверчиво хмыкнул Урду. — Я не верю, что ты решился на измену.

— Ну, ты же решился! — я с вызовом посмотрел ему прямо в глаза. — Подумай-ка… Сколько раз я попадал в переплет? Сколько раз меня и нашу группу кидали на заранее безнадежные задачи? А последняя так вообще, подвела всю группу под ликвидацию. Потому что могли слишком много увидеть. Чтобы сохранить чьи-то интересы. Я не прав?

Ложь была идеальной. Она объясняла мое появление, мое выживание и давала им конкретную, осязаемую цель — важного человека в моем лице и носитель. Она играла на их главном козыре — знании, что у нас тоже есть свои слабости и предатели.

А для убедительности и подтверждения своих слов, я вытащил пистолет и демонстративно бросил его на землю.

— Виктор, убери винтовку! — не оборачиваясь, громко и уверенно сказал я.

Тот сначала замер, не веря своим ушам. Но я, обернувшись, снова ему подмигнул. Он неуверенно убрал оружие.

Вильямс молча наблюдал. От меня не укрылось, что его взгляд скользнул по Урду, и тот едва заметно кивнул в ответ, подтверждая, что кишлак Баланд-Кала действительно существует и является точкой, которую и впрямь нужно проверить. В целом, они с этого ничего не теряли.

Да, при всем при этом мы теряли возможность играть жизнью этой дочки европейского генерала, теряли небольшое преимущество. Но если вдуматься, а что нам от него? Немного времени, не более. При таком раскладе нас все равно кокнули бы, если бы я не выиграл для нас время и новые условия.

— Хорошо, Громов, — взвесив все за и против, наконец сказал он. — Но не думай, что я поверил тебе на слово. Ставки высоки, а ты сообщил мне действительно важную информацию, которую я непременно проверю.

— Кишлак большой. Без меня там ловить нечего.

— М-м… Возвращаемся в лагерь. Там мы все обсудим детали и решим, что с тобой делать дальше. И если информация подтвердит твои слова… Кикоть будет отпущен к чертовой матери!

Конечно же он лгал. Не будут они его отпускать. Пристрелят в спину или подорвут на мине. Но я сделал вид, что верю.

Затем американец повернулся к капитану.

— Обыскать их. Оба возвращаются с нами, держать их строго под прицелом. Доставить живыми ко мне в штаб, к «куклам» не отправлять. Предельное внимание, ясно?

Капитан кивнул.

Меня и Кикотя быстро и небрежно обыскали, затем под конвоем погрузили в пикап. Раненую женщину тоже. По дороге майор не проронил ни слова, он сидел, уставившись в пол, его спина была напряжена струной. Изредка он смотрел на меня испепеляющим взглядом, наверняка считая меня предателем, и сейчас это было мне на руку. Будет возможность, объяснимся позже.

В лагере нас разлучили. Кикотя под усиленным конвоем повели куда-то в одноэтажное здание напротив нашего барака, а меня — в двухэтажное административное здание. Штаб, где обитало руководство лагеря. В кабинете на втором этаже меня уже ждали Вильямс и Урду.

— Итак, детали, — начал Вильямс, без лишних прелюдий. — Имя этого человека из «Зет»? Протокол связи? Пароль? И подтверждение, что снимки у него!

Теперь нужно было ткать паутину дальше, делая ее максимально правдоподобной.

— Ее зовут «Марс», — сказал я, выдумывая имя на ходу. Прототипом сделал Лейлу. — Пароля нет. Она ждет меня у разрушенной мечети на северной окраине кишлака. Снимки на засекреченном магнитном носителе.

Урду, знавший все позывные группы «Зет», молчал. «Марса» не существовало, но проверить это сразу они не могли.

Несколько секунд в помещении стояла почти полная тишина.

— Почему? — вдруг спросил Вильямс, впиваясь в меня взглядом. — Почему ты идешь на это?

Это был ключевой вопрос. И я дал им тот ответ, в который они больше всего хотели верить.

— Потому что я устал, — сказал я, и в моем голосе прозвучала неподдельная горечь. — Устал от того, что нас используют как пушечное мясо. От того, что командование в Москве спит и видит, как бы поскорее замять очередной скандал, а не помочь своим людям. Лживость руководства, циничность. Даже тот факт, что тебя отпустили в обмен не пойми на что, хотя взять тебя в Афгане было очень сложно. Устал я от этой бессмысленной войны с бюрократами в погонах и без. Я видел, что вы здесь строите. Это… Жестоко, но наверное, эффективно. А у той системы, что у меня за спиной, будущего для меня, скорее всего, нет. Пуля, на очередном заранее провальном задании и все.