— Да мы с ним в одном классе учились. Он у меня… ну, как бы сказать… первой любовью был. И первым… всем остальным, соответственно, тоже.

— Понятно, — хмыкнул я. — А потом?

— А потом я повзрослела, а он нет. В общем, расстались мы. Но он ещё года два, наверное, за мной по пятам ходил, стихи писал, в подъезде караулил. Романтик, блин. Видимо, до сих пор не забыл.

Наталья Михайловна вздохнула, деловито поправляя воротник на робе.

— Ну вот, Алёна. Впечатлила человека на всю жизнь. А он взял и в полицию пошёл из-за несчастной любви. Может, чтобы тебя впечатлить, а ты носом воротишь. Скоро тридцать, а ещё не при мужике. А часики-то тикают.

— Ой, — отмахнулась Алёна. — Успеется ещё.

— Могла и впечатлить, — флегматично заметил я, глядя в тёмное окно. — Но сегодня впечатлила ещё больше. Ладно, сидеть тут нельзя. Тамара Дмитриевна, заводи мотор и вези нас к этой своей Камелии. Пока другой романтик в погонах не решил всё же проверить, какие там у «мастеровых» в багажнике инструменты.

Машина вздрогнула и рванула в темноту.

— Так кто такая эта ваша Камелия? — спросил я, когда машина, наконец, выбралась из тёмного переулка на более-менее освещённую улицу. — Не томите.

Тамара Дмитриевна вздохнула. Она уже более-менее пришла в себя после встречи с бывшим учеником и теперь чувствовала себя более раскованно и уверенно.

— Камелия Ильинична — это учительница истории. Наша… ну, была нашей подругой. Мы с ней, с Натальей и Алёной, — она кивнула на заднее сиденье, — раньше не разлей вода были. Потом у неё второй ребёнок родился, в декрет ушла, мы как-то… отдалились. И была у нас одна неприятная размолвка. Глупости, в общем-то. Правда, я давно уже с ней помирилась. Тайком. Просто ждала подходящего момента, чтобы вам всем сказать.

— И я тоже, — добавила с заднего сиденья Алёна. — Месяца три назад случайно встретились в магазине, разговорились… Ну, и всё. Тайком общаемся.

Наталья Михайловна тихо хмыкнула, глядя в тёмное окно.

— Предательницы, — произнесла она беззлобно. — А я-то думаю, откуда у вас такие подробности про её жизнь. Я догадывалась, конечно, просто ждала, когда сознаетесь.

— Ты догадалась и молчала? — удивилась Алёна.

— Алёна, дорогая, ты когда врёшь, у тебя левая бровь дёргается. Это я ещё в десятом классе заметила, когда ты мне про домашку врала.

В машине на секунду повисло молчание, а потом Наталья Михайловна тихо рассмеялась и хлопнула меня по плечу.

— Кстати, Егор Викторович, а ведь раньше она была на вашем месте. Классной у девятого Б. Так эти остряки её Кэмелом звали. Это её жутко бесило. Она им целые лекции читала и энциклопедию таскала, показывала цветок, в честь которого её назвали.

Я не удержался и усмехнулся, вспомнив видео с собой.

— Девятый «Б» может. А вообще, впервые слышу, чтобы человек доказывал, что он не верблюд буквально.

— Между прочим, она их, неблагодарных, на своём горбу тащила! — с неподдельным возмущением вклинилась в наш разговор Алёнушка. — Всем помогала, с двоечниками занималась бесплатно, на экскурсии водила. А они — «Кэмел, Кэмел»…

После этих слов в машине раздался смех. Сначала сдержанный, потом всеобщий, нервный, почти истерический. Толик хрипел, Наталья Михайловна давилась, Тамара Дмитриевна всхлипывала за рулём. Я тоже позволил себе коротко хмыкнуть.

Вряд ли всех развеселила беседа, скорее это был откат, когда адреналин отступает, и любая мелочь кажется невероятно смешной. Минут пять в салоне стоял гогот. Потом все потихоньку успокоились, отдышались.

— Не поздно ли в час ночи к ней соваться? — спросил я, глянув на часы.

— Нормально, — отозвалась Алёна, уткнувшись в телефон. — Я ей в чате написала. В общих чертах объяснила. Она ждёт. Говорит, всё равно не спит. К ним брат мужа приехал, из-за работы поздно возвращается, вот она и привыкла бодрствовать.

Через двадцать минут мы подъехали к добротному частному дому на окраине города. Ворота были открыты. Во дворе, под светом фонаря, нас уже ждала женщина лет сорока, закутанная в тёплый халат. Тамара Дмитриевна загнала машину во двор, Толик закрыл за нами ворота.

— Камелия, это Егор Викторович, наш новый… коллега, — представила меня Тамара Дмитриевна, вылезая из машины.

— Камелия, — кивнула мне женщина и оценивающе осмотрела нашу одежду. Но ничего по этому поводу не стала спрашивать. — Проходите, все, проходите. Только осторожно, там игрушки валяются везде.

Она бросила взгляд на Наталью Михайловну, которая нерешительно топталась у порога. Потом Наталья Михайловна фыркнула и первой вошла в дом.

— Располагайтесь пока в гостиной. Я сейчас. Чайник уже должен был закипеть.

Мы вошли в небольшую, но уютную гостиную. Пока Камелия и Алёна хлопотали на кухне, я остановился у стены, увешанной семейными фотографиями. Свадьба, дети, прогулки, праздники. Мои глаза скользили по снимкам, пока не наткнулись на один, висевший чуть в стороне. Старая, немного выцветшая фотография. Двое мужчин в милицейской форме, обнявшись, улыбаются в объектив. У меня в горле пересохло. Сердце замерло, а потом гулко, медленно стукнуло где-то в районе желудка.

— Тамара Дмитриевна, — позвал я, не отрывая взгляда от фотографии. Голос мой прозвучал чуть хрипло. — А где работает супруг Камелии?

Тамара Дмитриевна подошла, встала рядом и тоже посмотрела на снимок.

— Не знаю точно. На заводе вроде. Но он собирался уходить, насколько я знаю.

— А брат? — спросил я.

К нам присоединилась Камелия с подносом в руках.

— О, вы нашли старое фото. Это их отец, а справа его друг и напарник.

Она отнесла поднос на стол и вернулась к нам.

— А это брат, — она ткнула пальцем в фото, на котором был изображён очень серьёзный молодой человек. — И вот он как раз работает в полиции.

За нашими спинами звякнули чашки, а Толик вообще закашлялся. Она обернулась, посмотрела на него, а потом продолжила, глядя на фото.

— Его месяц назад перевели к нам из Москвы. Василий всегда хотел пойти работать в милицию. У них в семье случилась трагедия. Отца их и друга убили в один день. Вася тоже был там, но его спас Александр, — она ткнула в меня на фото. — Его спас, а сам погиб. С тех пор Вася и отдаёт всего себя работе. Ни семьи, ни отдыха. Прекрасный специалист. Нюх, как у ищейки. Любое дело распутает. И всегда за правду стоит горой. Как его отец и его спаситель. На них он и равняется.

В комнате стало тихо. Очень тихо.

Я не был уверен, что сын Миши тогда выжил. Надеялся на это. Но полной уверенности не было. Поэтому сейчас я был очень рад, что тогда всё получилось и пацан остался жить.

Снова посмотрел на фото. Да, от того ребёнка в этом молодом человеке мало что осталось. Считай, что ничего и не осталось. Заматерел, взгляд суровый и упрямая складка между бровей, как у отца. Старший сын больше в мать пошёл, а вот младший — вылитый Миша.

Но радоваться буду потом. Сейчас у нас другая проблема. Мы пришли в дом с ворованными деньгами, где живёт тот, кто эти самые деньги ищет. И нас заодно. Он в любой момент может заявиться. А если всё, что о нём рассказала Камелия, правда, то он быстро сложит два и два. Никакие отмазки не помогут. Я бы сложил. И Миша тоже.

— Так, — послышался голос Натальи Михайловны, я отвернулся от фото и посмотрел на неё. Она встала, хлопнув себя по ногам, и озвучила примерно мои мысли. — Время позднее, а нам завтра в школу. Поэтому спасибо за чай, но мы пойдём.

За ней следом поднялись Толик и Тамара Дмитриевна. Только Алёнушка пока не догнала, что к чему. Сидит себе, глазами хлопает. Камелия подбоченилась и нахмурилась.

— Так вы ж толком и не выпили ничего. Только приехали и уже уезжаете. Что случилось? Рассказывайте. Не зря же вы тащились в час ночи ко мне. Не поверю, что просто соскучились. И эти ваши странные наряды.

— В школе ремонт, — буркнула неубедительно Наталья Михайловна.

Камелия недоверчиво покосилась на неё.