Осмотрев дело рук своих, заскочил в машину и скомандовал:

— Трогай.

Толик тут же рванул с места. Дело сделано.

Когда мы вернули машину в сервис, парень лишь кивнул, принял ключи и скрылся в боксе. Ни вопросов, ни разговоров — приятно иметь с ним дело.

На следующий день в школе увидел Самойлову. Она летела по коридору, сияя, как новогодняя гирлянда, и чуть не снесла меня с ног.

— Егор Викторович! Смотрите! — она ткнула мне в лицо телефоном.

На экране были местные новости. Диктор с невозмутимым лицом зачитывал: «…в ночное время возле здания Отдела МВД России по городскому округу Новочепецка были выявлены четыре лица, находившиеся в бессознательном состоянии. В ходе установления личностей среди задержанных идентифицирован Кирилл Бикбулатов — сын известного предпринимателя Азамата Бикбулатова. При досмотре обнаружены вещественные доказательства, указывающие на возможную причастность задержанных к совершению ряда тяжких преступлений. По факту происшествия организовано расследование.».

Далее шли фото Кирилла и его дружков крупным планом, таблички на шеях, ноутбук, примотанный скотчем.

Самойлова выключила телефон и прижала его к груди.

— Не знаю, кто это сделал и как, — тихо проговорила она. — Но я очень благодарна этому человеку. Или людям. — Она помолчала, и в её глазах вспыхнула жёсткая, недетская искорка. — Теперь он сам станет чьей-то шлюхой.

Я хмуро посмотрел на неё.

— Что? — невинно хлопнула она ресницами. — Я не выражалась. Это констатация нового образа жизни Бикбулатова. В тюрьме.

Она хихикнула и умчалась на урок, оставив меня в коридоре с лёгким чувством… удовлетворения. С такими уликами им сложно будет соскочить. Даже в этом городе не отмажутся.

Несколько дней прошли на удивление спокойно. Я, наконец, оформил для школы компьютеры и теперь наблюдал счастливое лицо брата, который буквально светился изнутри.

К тому же и проверка завершилась удовлетворительно. Нарушения, конечно, выявили, но не нашли их критичными. Поэтому школа получила очередную отсрочку, а инспектора укатили восвояси. Даже жаль, с рыжулей я бы ещё пообщался в неформальной обстановке.

А потом, в самый разгар моего урока в девятом Б, я заметил, что Самойлова резко замерла и съёжилась, будто пыталась спрятаться, стать меньше. Она сидела у окна и смотрела не на доску, а во двор. Лицо её стало меловым. Пальцы вцепились в край парты так, что костяшки побелели.

Она медленно, будто против своей воли, отвела взгляд от окна и посмотрела прямо на меня. В её глазах плескался чистый, неразбавленный ужас.

Я прервал объяснение, кивнул классу «продолжайте сами», и, не спеша, подошёл к окну. Отодвинув штору, выглянул на улицу.

Во дворе школы, прямо у главного входа, стоял чёрный, начищенный до блеска бронированный внедорожник с тонировкой. Рядом с ним торчали трое мордоворотов в тёмных куртках, с суровыми лицами и сложенными на животах руками.

А перед ними, прислонившись к капоту машины, стоял как ни в чём не бывало Кирилл Бикбулатов. Рука в гипсе, под глазом жёлто-синий фингал, на переносице пластырь. Но он стоял. На свободе. И холодно смотрел прямо на школу. Он что-то негромко сказал одному из охранников, и тот кивнул, ухмыльнувшись.

Я отступил от окна и посмотрел на Самойлову, которую уже потряхивало.

Значит, отмазали всё-таки. Или выпустили под залог. Неважно. Он на свободе. Более того, ему известно, кто обратился в полицию. И теперь он приехал показаться своей жертве. Чтобы она знала. Чтобы боялась.

Холодная волна ярости накрыла меня с головой, но я усилием воли вернул контроль над своими эмоциями. Просто сжал кулаки так, что суставы захрустели.

Похоже, по-хорошему не получилось.